Сцена мысленного театра: с чем связаны механизмы воображения

Два года назад ученый Сара Шомштейн, занимающаяся проблемами зрения, поняла, что у нее нет способности мысленно представлять себе что-то. Это произошло, когда во время научного доклада спикер попросил аудиторию представить себе яблоко, а затем оценить, насколько ярким оно было.

Шомштейн была в замешательстве. На самом деле она вообще не видела воображаемое яблоко. Она могла думать о яблоке: о его вкусе, форме, цвете, о том, как на него падает свет. Но она его не видела. «Перед глазами все было абсолютно черным», — вспоминает она. Большинство ее коллег отреагировали иначе. Они сообщили, что действительно видели яблоко более-менее ярко.

В тот момент Шомштейн, которая много лет занималась исследованиями восприятия в Университете Джорджа Вашингтона, поняла, что воспринимает мир не так, как другие. Она относится к группе людей, составляющей от 1 до 4 процентов от общего числа населения, у которых отсутствуют мысленные образы: явление, известное как афантазия. Хотя это явление было описано более 140 лет назад, сам термин афантазия появился только в 2015 году. Он сразу же привлек внимание многих, интересующихся тем, как работает воображение.

Среди них были и нейробиологи. На данный момент они пришли к выводу, что афантазия — это не расстройство, а просто способ восприятия мира. Первые исследования позволили предположить, что различия в связях между областями мозга, участвующими в зрении, памяти и принятии решений, могут объяснить вариации в способности людей формировать мысленные образы. Поскольку многие люди с афантазией видят сны в образах и могут распознавать предметы и лица, кажется вероятным, что в их сознании хранится визуальная информация. Просто они не могут получить к ней произвольный доступ или использовать ее для создания образов.

Однако это лишь одно из предположений. В действительности жизненный опыт людей сильно различается, и вполне возможно, что у разных подгрупп афантазеров есть собственные нейронные особенности. Афантазия и гиперфантазия, противоположное явление, при котором люди сообщают о мысленных образах, столь же ярких, как и реальность, на самом деле являются двумя концами спектра, между которыми находится бесконечный диапазон личных особенностей.

«Нам кажется, мы знаем, что имеем в виду, когда говорим о мысленных образах, — поясняет Надин Дийкстра, исследователь восприятия из Лондона. — Но когда вы действительно углубляетесь в это, оказывается, что все испытывают совершенно разное». Это делает изучение афантазии, гиперфантазии и других внутренних переживаний сложным, но все же возможным.

Процесс создания мозгом мысленных образов можно описать как восприятие наоборот. «Когда мы видим что-то перед собой, то пытаемся извлечь смысл из образа», — говорит Дийкстра. Увиденное преобразуется в нейронные сигналы и поступает в центральную часть мозга, где обрабатывается в зрительной коре. Затем информация поступает в переднюю часть мозга, в память или семантические области, и в итоге мы понимаем, что смотрим на кошку или чашку кофе.

«В процессе воображения все идет наоборот», — объясняет Дийкстра. Вы начинаете с того, что знаете, что хотите представить, например кошку, и информация поступает из памяти и семантических областей мозга в зрительную кору, где и создается образ. Однако это лишь примерная модель визуального воображения. Многое еще неизвестно об этом процессе, например, с чего начинаются мысленные образы и какова роль зрительной коры.

В начале 2000-х, когда об этих процессах было известно еще меньше, в кабинет врача-невролога Адама Земана вошел мужчина 65 лет. Земан, изучающий визуальные образы, слушал, как пациент рассказывает, что после операции на сердце он больше не может вызывать мысленные образы. Раньше, когда он читал роман, то мог видеть персонажей и сцены. После операции сцена мыслительного театра опустела.

В то время появлялись доказательства того, что зрительная кора активируется, когда люди что-то представляют или воспринимают. Земан задался вопросом, не произошла ли каким-то образом потеря активности зрительной коры его пациента. Тогда он отправил пациента на обследование при помощи фМРТ. Земан показал пациенту фотографии известных людей, а затем попросил его представить их. В результате сканирования оказалось, что зрительная кора головного мозга пациента значительно активизировалась только тогда, когда он видел фотографии. В исследовании 2010 года Земан назвал этот феномен «слепым воображением».

После того как журнал Discover опубликовал это исследование, Земан узнал еще примерно от 20 человек, что они, как и тот пациент, не могут визуализировать образы. Однако, в отличие от первого пациента, эти люди не утратили способность. У них ее никогда не было.

Судя по всему, это было довольно распространенным явлением. В 2015 году Земан обратился к другу-философу, чтобы придумать название для этого явления. Тот предложил слово Аристотеля phantasia, означающее «умственный взор», так и родился термин «афантазия». Вскоре после того, как команда Земана сообщила о новом ярком термине, газета The New York Times опубликовала статью об афантазии, вызвав новый прилив интереса. На данный момент Земан получил более 17 000 сообщений от людей, желающих узнать больше о воображении или его отсутствии.

Люди по всему миру стали обсуждать, могут ли они представить себе яблоко. Философы использовали афантазию как повод для поиска разгадки природы разума. На художественных выставках демонстрировались работы, созданные людьми с крайностями в визуализации. А ученые придумывали новые способы изучения афантазии как окна в работу воображения.

Изучить афантазию оказалось непросто. Как измерить чужую внутреннюю реальность? В течение многих лет, говорит Шомштейн, исследования были сосредоточены на том, чтобы доказать, что это состояние вообще существует.

Ранние исследования основывались на отчетах участников, как происходит и до сих пор. Самый известный тест называется Vividness of Visual Imagery Questionnaire (Анкета яркости визуальных образов). Он был создан в 1973 году для изучения силы мысленных образов, задолго до того, как афантазия обрела название. Однако такие тесты основаны на самоанализе и самоотчетах, что заставило некоторых неврологов усомниться в реальности афантазии. Могут ли обнаруженные различия в зрительных образах быть следствием языковой нестыковки, учитывая двусмысленность того, как мы описываем внутренний мир?

«Может оказаться, что на самом деле все мы видим одно и то же яблоко, просто делаем это по-разному», — рассуждает Ребекка Кеог, научный сотрудник отдела когнитивной нейронауки Университета Маккуори в Сиднее, Австралия. В 2015 году, когда Земан придумал термин афантазия, Кеог заканчивала докторскую диссертацию под руководством Джоэла Пирсона, профессора когнитивной нейронауки из Университета Нового Южного Уэльса. Заинтригованные, они в итоге разработали несколько тестов. Один из них проверял способность мозга удерживать визуальный образ, а другой измерял реакцию потовых желез и зрачков на мысленные картинки, чтобы подтвердить существование афантазии. «Результаты показали, что дело не только в том, что они сообщают о разнице, — говорит Кеог. — Похоже, в самом опыте есть какая-то разница».

Для Корнелии Маккормик, исследователя памяти из Боннского университета в Германии, было трудно смириться с мыслью, что у некоторых людей нет мысленных образов. Но потом ей стало любопытно. Зная, что мысленные образы тесно связаны с памятью, она подумала: как же эти люди помнят собственную жизнь? Чтобы проверить это, она и ее команда просканировали мозг людей с афантазией и без нее, когда они вспоминали личные события.

Они обнаружили, что люди с афантазией действительно обладают более слабыми автобиографическими воспоминаниями и меньшей активностью в гиппокампе, который помогает кодировать и извлекать такие воспоминания. Однако, к их удивлению, активность зрительной коры у этих людей была даже выше, чем у людей с более типичным зрительным воображением. Маккормик предположила, что повышенная активность в зрительной коре может подавлять сигналы, необходимые для извлечения мысленных образов из фонового шума.

Все большее количество работ подтверждает, что у афантазеров наблюдается активность в зрительной коре головного мозга, когда они что-то представляют. «Вероятно, они имеют доступ к визуальной информации, — предполагает Паоло Бартоломео, невролог из Парижского института мозга, — но по какой-то причине не могут интегрировать эту информацию в субъективный опыт». Эта гипотеза согласуется с тем фактом, что большинство людей с афантазией могут распознавать предметы и лица, а многие видят образы в сновидениях.

«Им знакомы образы из сновидений», — подтверждает Земан. Но по какой-то причине у них возникают проблемы с произвольным доступом к этой визуальной информации. Ему стало интересно, что происходит в их мозге.

Несколько лет назад Земан сканировал мозг добровольцев, когда они пребывали в состоянии покоя в аппарате фМРТ. Результаты исследования показали, что в состоянии покоя люди с афантазией имеют более слабые связи между центрами управления высшего уровня мозга (префронтальная кора) и центрами восприятия низшего уровня (зрительная кора) по сравнению с теми, кто обладает гиперфантазией.

Эти выводы нашли подтверждение в недавнем исследовании лаборатории Бартоломео. В ходе исследования участники активно представляли себе формы, лица и места во время сканирования мозга. У людей с афантазией и без нее активировались схожие участки мозга. Однако у людей с афантазией наблюдались разрывы между префронтальной корой и веретенообразной извилиной (также известна как боковая затылочно-височная извилина), областью, которая участвует в обработке визуальной информации на более высоком уровне.

В совокупности полученные результаты свидетельствуют о том, что у людей с афантазией связи между зрительными центрами и другими интегративными областями мозга отличаются от таковых у людей без афантазии. «Этот тезис справедлив для некоторых разновидностей афантазии», — утверждает Бенс Нанай, профессор философии и психологии из Университета Антверпена, который исследует ментальные образы. Но, по его словам, есть вероятность, что существуют и другие нейронные объяснения. Это означает, что существует не один тип афантазии, а целый спектр внутренних визуализаций у разных людей.

Люди с афантазией рассказывают о самых разных явлениях. Одни могут «слышать» в сознании, другие не могут представить себе ни картинки, ни звуки. У некоторых отличная автобиографическая память, а у многих — нет. У некоторых бывают непроизвольные вспышки мысленных образов. Многие видят сны в образах, но некоторые не могут. Большинство рождается с афантазией, но у некоторых она развивается в течении жизни. «Это неоднородное явление», — утверждает Нанай.

Справедливо это и в случае с гиперфантазией. Некоторые люди с гиперфантазией визуализируют мысленные образы, которые кажутся им такими же реальными, как и те, что они видят на самом деле. Образы, которые видят гиперфантазеры, не похожи на галлюцинации, потому что в тот момент они знают, что они не реальны. Но это не значит, что они не ощущаются как реальные.

Чрезвычайно яркое воображение известно как дезадаптивная мечтательность. По словам Дийкстры, люди с такой особенностью часто предпочитают жить в своем воображении, а не в реальной жизни. «Они устраиваются на диване, не выходят из дома, не ходят в школу, не встречаются с друзьями, не ходят на работу, — объясняет она. — Они просто представляют себе жизнь такой, какой хотят ее видеть. Потому что для них она кажется такой же реальной, как и действительность».

Какими бы новыми ни были исследования этих крайностей визуализации, ученые сходятся в одном: афантазия и гиперфантазия не являются расстройствами. Люди, находящиеся в двух крайних точках спектра, обычно не испытывают проблем с ориентацией в мире. По словам Бартоломео, афантазеры часто прекрасно описывают вещи. Когда он спрашивает их, как они могут визуально описать предметы или людей из своих воспоминаний, если у них нет мысленных образов, они отвечают: «Я просто знаю». «Это просто вариант нормальной работы мозга, — добавляет он. — Особенности есть у всех людей».

Отсутствие мысленных образов может даже иметь преимущества. «Можно подумать, что афантазия — это ужасная вещь, которая обедняет мир внутренних переживаний, — объясняет Нанай. — Но на самом деле я считаю, что если у вас афантазия, то вам есть чему радоваться». Воображение тесно связано с психическим здоровьем. Возможно, у людей с афантазией реже возникают проблемы с психическим здоровьем, связанные с яркими мысленными образами, считает ученый. Напротив, если у вас гиперфантазия, этот риск может возрасти.

Кроме того, неспособность создать мысленный образ не означает отсутствие воображения. Земан слышал о художниках, которые отличались афантазией. Шомштейн считает себя творческой личностью с богатым воображением. Успешные люди, в том числе писатель Марк Лоуренс и инженер-программист Блейк Росс признались, что у них афантазия.

«Для меня это стало откровением», — писал Росс в 2016 году. До этого он был уверен, что «считать овечек» перед сном — это такая метафора.

Для многих людей может быть шоком узнать, что они воспринимают мир иначе, чем другие. Шомштейн до сих пор не может поверить, что другие люди с широко открытыми глазами могут представить себе абрикос на фоне реального мира. «Разве это не мешает вам в повседневной жизни? — спрашивает она. — Мне это кажется странным, пусть и в хорошем смысле этого слова, а они думают, что странная я».

Нанай считает, что все люди странные. Все мы находимся в спектре между гиперфантазией и афантазией. Не только возможно, но и довольно вероятно, что у вас совершенно другие внутренние переживания, чем у человека, мимо которого вы идете по улице.

«Мир, точнее, то, каким мы его видим, слышим, чувствуем, думаем о нем, — это своеобразная реконструкция», — объясняет Шомштейн. Даже один общий опыт, мысль, воспоминание или простое изображение яблока могут выглядеть и ощущаться на сцене сознания совершенно по-разному.

Так что же вы «видите», когда представляете себе яблоко?

Источник