Фильмы в голове: особенности гиперфантазии

Считается, что воображение Уильяма Блейка пылало с такой силой, что, создавая великие произведения, он почти не использовал связь с реальным миром. Например, рисуя исторические или мифические фигуры, он ждал, пока перед мысленным взором явится «дух». Видения были настолько подробными, что Блейк делал наброски, словно перед ним сидел реальный человек.

Как и настоящие модели художника, эти воображаемые персонажи порой были с характером. По словам биографа Блейка Джона Хиггса, художник приходил в отчаянье, когда объект внутреннего взора случайно менял позу или вовсе покидал сцену. «Я не могу продолжать, он ушел! Нужно ждать, пока он вернется», — заявлял Блейк.

Такие глубокие и насыщенные деталями фантазии отражают состояние, известное как гиперфантазия. Вероятно, это не такое уж редкое явление. Каждый тридцатый человек сообщает о невероятно ярких мысленных образах.

Оцените опыт Матса Хольма, норвежца с гиперфантазией, живущего в Стокгольме. «По сути, я могу изменить масштаб и увидеть весь город вокруг себя, а также мысленно побродить по его карте, — заявляет Хольм. — У меня в голове есть особое пространство, где я могу воссоздавать любые места».

На протяжении долгих лет эту особенность игнорировали, а сейчас она стала предметом научного изучения нейроразнообразия. Возможно, гиперфантазия — это ключ к пониманию многих вещей, от творческого вдохновения до психических заболеваний, таких как посттравматическое стрессовое расстройство и психоз.

Фрэнсис Гальтон (печально известный «отец евгеники») был первым ученым, осознавшим огромные различия в зрительных образах людей. В 1880 году он попросил участников исследования оценить «освещенность, четкость и цвет стола сегодня за завтраком». Некоторые люди сообщали, что совершенно неспособны создать образ мысленным взором, в то время как другие, в том числе его двоюродный брат Чарльз Дарвин, могли представить его чрезвычайно ясно.

«Некоторые объекты вполне четки. Кусок холодной говядины, несколько виноградин и груш, состояние моей тарелки после трапезы и некоторые другие объекты так же отчетливы в воображении, как если бы передо мной стояла фотография», — писал Дарвин Гальтону.

Выводы Гальтона не заинтересовали научное сообщество того времени. «Психология визуальных образов была обширной темой, но существование людей с высокими способностями как-то выпало из поля зрения», — отмечает профессор Адам Земан из Эксетерского университета. Прошло более века, прежде чем психологи, подобные Земану, смогли продолжить эту работу.

Однако даже тогда большая часть научных исследований была сосредоточена на бедном сегменте спектра, людях с афантазией, которые утверждают, что у них отсутствует способность к воображению. Однако за последние пять лет интерес к гиперфантазии вырос и сейчас это плодотворное поле для многих исследований.

Чтобы определить, в какой части спектра находятся люди, исследователи часто используют опросник «Яркость визуальных образов» (VVIQ), в котором участников просят представить серию из 16 сцен, например, «солнце, поднимающееся над горизонтом в туманном небе», а затем оценить уровень детализации образа по пятибалльной шкале. Вы можете попробовать это сами. Когда вы представляете восход солнца, какое из следующих утверждений лучше всего описывает картину:

1. Образа нет вообще, вы только «знаете», что думаете об объекте
2.  Расплывчатый и тусклый
3. Умеренно четкий и яркий
4. Четкий и достаточно яркий
5. Совершенно четкий и яркий, как настоящее зрение

Итоговый балл — это сумма всех 16 ответов, максимум — 80 баллов. Результаты масштабных исследований показали, что большинство людей набирают от 55 до 60 баллов. Около 1% набирает всего 16 баллов, что считается сильной афантазией; 3%, напротив, достигают максимального результата в 80 баллов, что является гиперфантазией.

Конечно, этот тест — относительно примитивный инструмент, однако Решанн Ридер, преподаватель Ливерпульского университета, провела серию глубинных интервью с теми, кто обладает гиперфантазией. Исследование помогло выяснить подробности их внутренней жизни. «Когда вы разговариваете с ними, то понимаете, что этот опыт сильно отличается от того, что есть у большинства людей, — делится она. — Это чрезвычайно захватывающе, их образы очень яркие и эмоциональные».

Некоторые люди с гиперфантазией способны объединять свои мысленные образы с представлением об окружающем мире. Ридер попросила участников эксперимента протянуть руку, а затем представить, что на ладони лежит яблоко. Большинство людей чувствуют, что сцена перед глазами отличается от той, что находится в голове. «Но люди с гиперфантазией действительно могут видеть яблоко в руке перед собой. И даже чувствуют его вес», — говорит исследователь.

Стоит отметить, что эти визуальные способности могут влиять на выбор профессии. «Похоже, что афантазия склоняет людей к работе в области естественных наук, математики или информационных технологий. В то время как гиперфантазия подталкивает людей к работе в областях, которые традиционно называются творческими, — считает Земан. — Хотя есть и много исключений».

Ридер вспоминает одну из участниц, которая использует гиперфантазию для написания текстов. «Она сказала, что ей даже не нужно думать об историях, которые она пишет, потому что она видит персонажей, исполняющих свои роли, прямо перед собой», — объясняет Ридер.

Гиперфантазия также влияет на восприятие искусства. Например, романы превращаются в кино. «Для меня история — это как фильм в моем сознании», — говорит Джеральдин ван Хеемстра, художница из Лондона. Хольм приводит похожий пример: «Когда слушаю аудиокнигу, я запускаю фильм у себя в голове».

Это не всегда приятно. Лаура Льюис Альварадо, профсоюзный работник, живущая в Лондоне, рассказывает о разочаровании при просмотре «Золотого компаса», экранизации первой части романа Филипа Пулмана «Темные начала». «У меня было совершенно четкое представление, как выглядят и действуют все персонажи, — говорит она. — Выбор режиссера с ними не совпал».

Исследования Адама Земана показывают, что люди с гиперфантазией обладают особенно богатыми воспоминаниями. Это, безусловно, подтверждает и Ван Хеемстра. Вспоминая о поездках на природу, она может воссоздать каждый шаг прогулки, включая, казалось бы, несущественные детали. «Я могу представить даже мелочи, например, как я уронила что-то и подняла», — говорит она.

Откуда берутся эти способности, точно неясно. Известно, что афантазия передается по наследству, поэтому можно предположить, что гиперфантазия может обладать схожей природой. Как и многие другие психологические особенности, способности к воображению, вероятно, являются результатом сочетания природных и воспитательных факторов, которые вместе формируют развитие мозга с младенчества до старости.

Земан предпринял первые шаги по изучению неврологических различий, лежащих в основе поразительной вариативности воображения. С помощью МРТ мозга людей в состоянии покоя, он обнаружил, что у гиперфантазеров более тесная связь между префронтальной корой, которая участвует в мышлении «высшего порядка», таком, как планирование и принятие решений, и областями, отвечающими за визуальную обработку, которые расположены в задней части черепа.

«Думаю, если сказать «яблоко» человеку с гиперфантазией, то лингвистическое представление «яблока» в мозге немедленно передаст информацию зрительной системе, — считает Земан. — А вот для человека с афантазией слово и понятие «яблоко» существуют независимо от зрительной системы, потому что эти связи слабее».

Нюансы этих процессов, несомненно объяснят дальнейшие исследования. Например, подробные анкеты профессора Лианы Палермо из Университета Магна Грация в Катандзаро в Италии позволяют судить о том, что существует два типа способностей видеть яркие образы в воображении. Первый — объектная гиперфантазия, которая, как следует из названия, предполагает способность представлять предметы в мельчайших деталях.

Второй тип — это пространственная гиперфантазия, которая включает развитие способности представлять расположение различных предметов относительно друг друга и выполнять мысленные перемещения. «Люди с пространственной гиперфантазией отличаются отличным чувством направления», — говорит Палермо. Таким типом гиперфантазии, видимо, обладает Хольм, способный вообразить детальный трехмерный городской пейзаж и находить маршрут между любыми двумя местами.

Многое остается загадкой. В масштабном исследовании профессора Илоны Ковач из Будапештского Университета в Венгрии говорится о том, что гиперфантазия гораздо чаще встречается у детей и исчезает в подростковом возрасте и во взрослой жизни. Она предполагает, что дело в различиях, как мозг кодирует информацию. В младенчестве мозг хранит больше сенсорных деталей, которые постепенно заменяют абстрактные идеи. «Воспоминания ребенка полны более конкретного восприятия мира, — говорит она. — Похоже, лишь небольшой процент людей может сохранить эту особенность в дальнейшей жизни».

Ридер решила заняться изучением последствий гиперфантазии для психического здоровья. Легко представить, как яркие воспоминания о расстраивающих событиях могут усугубить симптомы тревоги или посттравматического стрессового расстройства.

Исследователь также изучает, как мысленные образы людей могут влиять на симптомы таких заболеваний как шизофрения. Она предполагает, что если человек уже подвержен риску развития психоза, то гиперфантазия может привести к появлению ярких галлюцинаций, а афантазия может увеличить риск развития несенсорных бредовых идей, например, страха преследования.

Пока что это остается интересной гипотезой, но Ридер доказала, что люди с более яркими образами в повседневной жизни также более подвержены безобидным «псевдогаллюцинациям» в лабораторных условиях. Она попросила участников сидеть в затемненной комнате и смотреть на мерцающий свет на экране. Такая ситуация мягко стимулирует зрительную систему мозга. Через несколько минут многие люди начинают видеть простые иллюзии, например геометрические фигуры. Однако люди с более высокими показателями гиперфантазии, как правило, видели гораздо более сложные сцены: например, морской прибой в шторм, средневековый замок или вулкан. «В этом было что-то психоделическое», — говорит Льюис Альварадо, принимавшая участие в эксперименте.

Ридер подчеркивает, что участники ее исследования отдавали себе отчет, что эти псевдогаллюцинации были плодом их воображения: «Если у человека никогда не было проблем с распознаванием реальности, я не думаю, что он склонен к психозу». Однако в случае людей, страдающих психическими заболеваниями, более глубокое понимание «мысленного взора» может помочь разобраться в переживаниях пациента.

Пока же Ридер надеется, что если люди узнают о том, что обладают редкими способностями, то станут лучше их использовать. «Это полезный навык», — считает она.

Многие из участников эксперимента обрадовались тому, что узнали об особенностях «мысленного взора», и о том, чем он отличается от воображения обычного человека.

Льюис Альварадо, например, столкнулась с понятием гиперфантазии, только когда слушала подкаст об Уильяме Блейке, что в итоге и привело ее к Ридер. «Месяц или два я думала об этом не переставая, — вспоминает она. — Я не часто рассказываю об этом, но кажется, что осознав причину, почему я так ярко все переживаю, я успокоилась».

Источник