От экоактивизма до «экофашизма»: опасны ли радикальные «зеленые» движения

Писатель, активист экологического движения Пол Кингснорт в статье «Правда об экофашизме» рассуждает о том, что это за явление и представляет ли оно опасность.

Возможно, вы уже слышали о новой угрозе нашей цивилизации? Если нет, то скорее всего скоро услышите. То тут, то там появляются полные тревоги публикации о новом явлении — «экофашизме». По словам Кингснорта, эти публикации полны штампов и  их очень просто написать. Для этого есть проверенная формула: начните с разговоров о «растущей волне авторитаризма» во всем мире, добавьте имена самых известных политиков, а затем переходите к экологическим движениям и организациям, например, «Just Stop Oil», и вставьте в статью имя Греты Тунберг или Билла Гейтса. Далее стоит покопаться в прошлом и напомнить всем, что Гитлер был вегетарианцем, что конечно не просто совпадение… После этого можно смело переходить к мрачным пророчествам о «новой угрозе для демократии» — экофашистам. Чем бы они ни занимались и в каких отдаленных уголках планеты и интернета ни затаились, ради общего блага мы должны отслеживать «проблемные» высказывания, усилить работу по борьбе с «радикализацией», принять как можно больше законов для предотвращения протестов и «языка ненависти», и, возможно, усилить регулирование интернета. Разумеется, ради безопасности.

Проблема в том, что этого самого «экофашизма» не существует. Никто из философов, писателей, политиков, активистов популярных движений не принимает ничего подобного. Возможно, где-то в темных уголках интернета и можно встретить пару безумных людей, называющих себя так, но не более того. По сути это удобный, но бессмысленный ярлык и универсальное оскорбление любого, кто вам не нравится. Так к чему все эти мрачные предупреждения?

Автор статьи называет две основные причины. Первая состоит в том, что правда об экологии настолько неприглядна, что проще нацепить на тех, кто указывает на реальное положение дел, оскорбительный ярлык, чем признать существующие проблемы. Ведь если принять реальность, придется каким-то образом думать над решением, которого нет, или которое само по себе неприятно.

И мы не можем с этим смириться, даже те из нас, кто думает, что может. Мы понятия не имеем, что делать с приближающимся концом короткого века изобилия и новым появлением того, что нам удавалось отрицать в течение нескольких десятилетий, — пределов. Те, кто указывает на эти пределы — и особенно на то, что само существование индустриальной современности может быть первопричиной проблем, с которыми мы сейчас сталкиваемся, — могут ожидать, что их засыплют самыми страшными оскорблениями, которые только может придумать наша культура.

Пол Кингснорт называет и вторую причину того, что «экофашизм» стал распространенной темой многих публикаций. Легче всего этот ярлык навесить на «неправильный» тип экоактивистов, на тех, кто предлагает видение человечества и природы, включающее традиционный подход, простоту, возврат к прежнему образу жизни. Их противопоставляют правильным «зеленым»: тем, кто современен, глобален, прогрессивен и, что самое важное, благосклонен по отношению к технологическому прогрессу.

Это разделение внутри движения защитников окружающей среды было заметно еще десять лет назад. Причем «новые» зеленые, или, как они сами называли себя, «экомодернисты», скептически относились к традиционному движению зеленых, с его консерватизмом и призывами к меньшему потреблению:

Они отвергли все это как отсталое, непрактичное и даже опасное. Они считали, что цивилизация, природа и люди могут быть «спасены» только путем восторженного принятия биотехнологий, синтетической биологии, ядерной энергии, генной инженерии.

И, как отмечает Кингснорт, именно эти люди осуществили эффективный корпоративный захват большей части экологического движения. Примеры того, что можно назвать «машинным экологизмом», были приняты корпоративным сектором, крупными НПО, глобальными институтами, большинством представителей интеллектуального класса и, что самое главное, теми, в чьих руках сосредоточено наибольшее количество финансов.

Что предлагают «экомодернисты», становится понятно на примере книги «Регенезис» Джорджа Монбиота, который придерживается неозеленого видения, подразумевающего конец большинства фермерских хозяйств и замену большей части их продукции едой, произведенной с помощью промышленных биотехнологий. Огромные площади земли, лишившиеся фермеров, могут быть восстановлены различными одобренными Монбиотом способами, которые, похоже, в основном включают выращивание лесов для постоянно живущих в городах горожан, чтобы они по выходным ходили на охоту на волков.

Продвигая высокотехнологичную, глобальную продовольственную систему (возможно, под контролем мирового правительства, за которое он ранее выступал), и вскользь призывая к уничтожению основ человеческой цивилизации, существовавшей после неолита, Монбиот предлагает идеальный пример того, как будет выглядеть неозеленое будущее: утопическое, гипергородское, технологичное, рациональное и, прежде всего, «эффективное».

И это не оторванная от реальности фантазия отдельного автора. Постепенно эти планы воплощаются в жизнь: только в прошлом месяце передовая финская компания получила разрешение ЕС на развертывание производства нового «устойчивого белка»: лаборатория, в которой производится «новая пища», называется «Фабрика 01». Она является частью «продовольственной революции», что впервые в истории оторвет производство продуктов питания от земли, фермеров, которые ее обрабатывают, и культуры, которую она создает. Восторженные поклонники уже объясняют, что это может дать нам возможность в один прекрасный день массово печатать еду на 3D-принтерах.

Угадайте, кто в этой ситуации получает ярлык «экофашиста»? Те, кто, по словам автора статьи, не в восторге от перспективы «жить в капсуле и питаться водорослями из чана». Фермеры, сторонники прежних экологических подходов, естественного земледелия и традиционных сообществ и все остальные, чье человеческое видение может помешать маршу прогресса.

Мы можем созерцать единственную оставшуюся законную форму экологизма: глобализированный технократический, «прогрессивный» толчок к «устойчивости», возглавляемый интеллектуалами, предпринимателями и профессиональными активистами.

Однако, это новое видение экологического движения — лишь один из аспектов разворачивающегося явления, которое окрестили «Четвертой промышленной революцией». Термин прозвучал на Всемирном экономическом форуме еще в 2015 году. В том же году журнал Foreign Affairs выпустил одноименную книгу для ежегодной встрече политиков и бизнесменов в Давосе. В ней Клаус Шваб объясняет важность времени, в котором мы живем:

Первая промышленная революция использовала воду и пар для механизации производства. Вторая использовала электричество для создания массового производства. Третья использовала электронику и информационные технологии для автоматизации производства. Сейчас на основе третьей промышленной революции развивается четвертая… Она характеризуется слиянием технологий, которое стирает границы между физической, цифровой и биологической сферами.

Остальная часть книги, состоящая из предложений различных ученых, инженеров, политиков и философов, исследует последствия этого «стирания границ» между естественным и искусственным, диким и прирученным. Все авторы подчеркивают, что суть дела в преодолении устаревшего различия между цифровым и естественным. Нил Гершенфельд, например, определяет «революцию цифрового производства» как «способность превращать данные в вещи, а вещи — в данные». Умные дома, носимые датчики, вживляемые чипы: семь лет назад, когда писалась книга, все это могло показаться радикальным. Сегодня кажется, что это стало почти обыденным. Как отмечает автор, пандемия Covid была использована в качестве пробного испытания этих технологий.

Возможно, самым важным аспектом четвертой революции является то, что называют «датафикацией». В главе книги «Большие данные» объясняется, что знания, доступные сегодня каждому из нас в Интернете, превосходят те, которые были бы доступны в Великой Александрийской библиотеке, величайшем хранилище знаний в древнем мире. При этом главным является не сам факт наличия этих данных обо всех аспектах нашей жизни, а стремление преобразовать и количественно оценить те вещи, что не поддаются рациональному анализу.

Модель реальности будет преобразовываться в биты и байты, сравнения и доходность, цифры и статистику до тех пор, пока даже романы, дружеские отношения и семейные ужины зимними вечерами не будут измеряться, сравниваться и оцениваться по их относительному вкладу в эффективность и устойчивость.

Несмотря на внешнюю рациональность и наукообразность этого подхода обработки и оценочного анализа данных, математического анализа всех сфер жизни, по мнению автора статьи, этот метод является глубоко профанным по своей сути, поскольку он неизбежно отбрасывает все, что не учитывается с помощью цифр и статистики, и при этом составляет суть человечности:

Но то, что нельзя измерить, конечно же, останется вне уравнения, а то, что нельзя измерить, как раз и является основой жизни. Любовь. Бог. Культура. Глубокая тайна красоты. Чувство земли, или сообщества, или культурных традиций, или разворачивания человеческой истории на протяжении поколений. Песня. Искусство. Несомненно, скоро все это «датафицируют» или попытаются это сделать. Но те люди, которые считают, что Великая Александрийская библиотека содержала «эксабайты информации», а не собранные плоды мудрости, добытой тяжким трудом, погибли еще до того, как сели за свои массивы данных.

По словам Пола Кингснорта, даже Шваб, которого многие сейчас изображают как мирового злодея из фильмов о Джеймсе Бонде, выражает беспокойство, что «наши основные человеческие способности, такие как сострадание и сотрудничество», могут быть подорваны такими глубокими изменениями, как те, что обещает Четвертая промышленная революция. Мы движемся в новый мир всезнающих умных домов и выращенных в чане водорослей на завтрак, и каждый шаг на этом пути будет иметь совершенный рациональный смысл. Именно в рациональности и кроется, по словам автора, главная ловушка этого нового мира. В доказательство он приводит цитату Клайва Стейплза Льюиса:

Из всех тираний, тирания, искренне осуществляемая ради блага своих жертв, может быть самой деспотичной… Те, кто мучает нас ради нашего же блага, будут мучить нас без конца, ибо они делают это с одобрения собственной совести.

Чтобы найти решение, нам стоит вернуться к истоку проблемы, а именно к вопросу, который был задан следующим образом: «Как мы можем удалить весь этот атмосферный углерод, чтобы избежать того, о чем говорят эти компьютерные модели?» Вместо этого нам стоит задать другой вопрос: «Как мы можем построить жизнь, которая наполнена смыслом, в союзе с остальной природой?». Такой подход даст нам совершенно другое направление развития.

Общество машин и данных, по его словам, всегда задает первый вид вопроса и находит оправдание для контроля все большей сферы. Экология, равенство, феминизм, демократия, общественное здоровье, рост, безопасность, война с терроризмом, преступностью, наркотиками или чем угодно: всегда найдется причина для Больших Данных. Контроль всегда необходим для предотвращения большего зла. Но если мы не остановимся и не уйдем с этого пути, то какое будущее нас ждет?

Вот что я думаю, хотя мне часто хочется этого не делать: мы живем сейчас во время, возможно, последнего триумфа рационального человека. Башня, которую он воздвиг, уже почти коснулась самой крыши мира. Любая старая сказка может рассказать нам, что произойдет дальше.

Источник