Кризис ухода: к чему не готовы дети бэби-бумеров

Если вам около 40, возможно, вы уже столкнулись с болезнями родителей, с их угасающим сознанием и собственным бессилием перед тем, что неотвратимо и забирает все надежды – и на их жизнь, и на вашу собственную. Столкнулись с одиночеством и непониманием, ограниченностью в деньгах и возможности жить так, как хочется. Иначе говоря, увидели ту сторону жизни, о которой в обществе вечной молодости говорить не принято, а потому большинство к ней не готовы. О том, почему возникла эта неподготовленность и что об этом нужно знать, рассказывает журналист Анна Норт.

В качестве показательного примера, как буквально за несколько часов человек вынужден поставить собственную жизнь на долгую паузу и превратиться в «круглосуточную сиделку», Норт приводит ситуацию 30-летней Аманды Синглтон, у матери которой диагностировали рак мозга в тот период, когда молодая женщина только начала новый этап жизни – вышла замуж и купила дом.

И в ее опыте многое оказалось типичным – совмещение обязанностей по уходу за матерью, которая не могла ходить, есть, говорить, с профессиональными обязанностями, оказавшимися в этой ситуации под угрозой. Чувство чрезвычайного эмоционального напряжения из-за необходимости «разрываться» между домом, работой и клиниками. Чувство постоянной неопределенности, когда «всё меняется в тот момент, как только подумаешь, что всё держишь под контролем», и потому есть ощущение «проводника в неуправляемом поезде». Чувство изолированности и «оставленности» наедине с проблемой, поскольку у сверстников подобный опыт отсутствовал, а поддержка супруга заключалась в основном в «сохранении собственной работы» и соответственно доходов семьи. Чувство «полной неготовности» – из-за нехватки специальных знаний и понятных шаблонов для решения организационных проблем.

Нетипичным был только слишком молодой возраст Синглтон. В основном уход за стареющими и больными родителями ложится на плечи тех, кому около 40. Но особенность нынешней ситуации – и она будет только усугубляться – заключается в том, что на каждого взрослого приходится всё больше пожилых родственников, нуждающихся в уходе.

Причина в «паззле», сложившемся из нескольких долгосрочных трендов – социальных и демографических. Послевоенное поколение, родившееся между 1946 и 1964 годами, многочисленно. Из-за характерного для развитых стран снижения рождаемости людей старше 65 лет – а это практически все бэби-бумеры – в ближайшем будущем окажется больше, чем их детей или внуков. При этом 70% тех, кто достиг 65 лет, рано или поздно понадобится долгосрочный уход в какой-либо форме. И в 20% случаев он продлится более 5 лет. Это связано с тем, что продолжительность жизни увеличивается, но с возрастом увеличивается и риск столкнуться с болезнью Альцгеймера, раком, инсультом, инфарктом и их инвалидизирующими последствиями. И, несмотря на прогресс в медицине, люди по-прежнему к ним уязвимы.

При этом именно поколение бэби-бумеров, «вызвав тектонические сдвиги» в культурных и семейных нормах – революцию в разводах, сокращение размеров семьи и упрощение ее структуры до нуклеарной, – сыграло ключевую роль в том, чтобы количество потенциальных «рук» для помощи уменьшилось. По словам Рэйчел Марголис, социолога и демографа из Университета Западного Онтарио, по сравнению со старшими поколениями в жизни бумеров окажется меньше людей, которые смогут позаботиться о них в старости. Так, в 2010 году на каждого 80-летнего приходилось более 7 человек, способных обеспечить уход, к 2030 году это соотношение, по прогнозам, составит 1:4, а к 2050-му – 1:3. Обратная его сторона – всё большее количество пожилых родственников, нуждающихся в уходе, приходится на всё меньшее количество взрослых детей, которые способны его оказать и которые будут вынуждены делать это в одиночку или с небольшой помощью.

Эта и без того невеселая перспектива усугубляется тем, что, пытаясь сделать карьеру и финансово обеспечить семью, люди откладывают рождение собственных детей на более поздний возраст. И хотя их родительство становится, безусловно, более осознанным, но параллельно еще тяжелее становится проблема ухода – они оказываются в положении «сэндвича», одновременно опекая и собственных несовершеннолетних детей, и стареющих родителей. 

С чем же столкнутся вынужденные «сиделки»? В первую очередь, по словам Норт, «с беспрецедентными карьерными и финансовыми проблемами». Особенно женщины, которые, с одной стороны, традиционно обеспечивают уход за родственниками, а с другой – уже так же традиционно работают и зачастую являются главным кормильцем в семье. Поскольку долгосрочный профессиональный уход в большинстве случаев «разорительно дорог», многие дети бумеров окажутся в положении Аманды Синглтон, разрываясь между собственной работой и необходимостью постоянно быть с больным родителем. Так, по словам 35-летней Мишель, в разгар пандемии ей, занятой полный рабочий день, пришлось ухаживать за своими разведенными родителями, состояние которых требовало постоянного присутствия.

При этом, говорит Норт, «многие не смогут получить отгулы на работе, чтобы оказывать комплексную постоянную помощь», но и «не смогут позволить себе уволиться», особенно молодые специалисты и сотрудники без высшего образования, «потому не имеют накопленного богатства, необходимого для смягчения длительного периода безработицы». Поскольку, по словам Гэла Веттштейна из Центра пенсионных исследований Бостонского колледжа, большинство ухаживающих не перестают работать полностью, им часто приходится сокращать часы работы или искать другую, более гибкую занятость, и их заработки обычно падают. Есть риск остаться и без работы, как это произошло с Синглтон.

К этому, с очень большой вероятностью, добавится отсутствие знаний, как правильно ухаживать за больными, особенно лежачими, как действовать в тех или иных, иногда критических ситуациях, необходимость иметь дело с массой медицинской информации и документов, необходимость адаптировать пространство для больного и обеспечить его необходимыми лекарствами и медтехникой, тратя на это значительные суммы и т. п. Иными словами, та самая «неготовность» к тяжелым проблемам со здоровьем, которые, по словам 45-летней Андреа Кэтлетт, ухаживающей за слепой матерью, «могут стать шоком».

Кроме того, придется поставить на паузу собственные планы. По словам Мишель, из-за своих обязанностей по уходу она не занимается карьерой и пока не в состоянии думать о детях. «Я отложила эту часть своей жизни, потому что настолько устала опекать своих родителей, что не могу взять на себя что-то еще», – говорит она и добавляет, что завидует своим друзьям, «которые могут вести нормальную жизнь». Кэтлетт в свою очередь отмечает, что никто не предполагает в свои 30–40 лет становиться «сиделкой»: «Вы думаете, это будет время, чтобы заняться своими делами, но вы ими не занимаетесь. Потому что вынуждены за кем-то ухаживать, а это изоляция, одиночество и много работы».

Естественно, что всё это сопровождается сильнейшим психоэмоциональным напряжением, которое чревато серьезными психологическими и физиологическими проблемами – полным выгоранием, депрессией, тревожностью, заболеваниями сердца и сосудов, гипертонией, диабетом и т. п. По словам Мишель, она чувствовала, что «буквально сжигает себя, чтобы согреть других». Пренебречь собой была готова и Синглтон: «Я знала, что мой уровень стресса запредельный, но я собиралась продолжать». В результате, едва не погибнув из-за случившейся с ней за рулем панической атаки, она осознала, что если это произойдет, то помочь ее матери будет некому.

«Мы находимся в кризисе ухода», – констатирует Карлин Дэвис, соучредитель некоммерческой организации SAGE, занимающейся вопросами поддержки в старении. Она отмечает, что современное общество к этому кризису «прискорбно плохо подготовлено». В том числе и потому, что проблемы старения и инвалидности в публичном пространстве почти не обсуждаются, поэтому большинство вынужденных «сиделок» оказываются в одиночестве, неподготовленные, не понятые окружающими и практически не поддерживаемые государством.

По мнению экспертов, нет волшебного средства, способного решить многогранную проблему общества, не заботящегося о пожилых людях и об их опекунах. Однако ее решение, по словам Норт, начинается с признания того, что в ближайшие годы всё больше молодых людей и людей среднего возраста будут вынуждены ухаживать за своими пожилыми родственниками, и эта реальность нуждается в обсуждении.

Борьба с молчанием вокруг этой темы является, по мнению опрошенных Vox опекунов, первым шагом, как и необходимость обсуждать с пожилыми людьми старение и уход до того, как он понадобится. «Это невеселые разговоры, – говорит Синглтон. – Но если в вашей жизни есть те, кого вы любите, об этом надо договариваться».

Кроме того, важно создание сообществ, которые могут в подобной ситуации глобальной нерешенности проблемы оказывать значимую поддержку – информационную, правовую, психологическую, – позволяющую преодолевать незнание, неготовность и изоляцию. Так, Синглтон, потеряв работу, поняла, что хочет быть юристом, который нужен был ей самой, когда она ухаживала за матерью, – именно этим она сейчас и занимается. Дэвис говорит, что в отсутствие политических решений отдельные сообщества ищут способы позаботиться друг о друге по мере старения: «Мы не можем ждать, пока политика сделает всё. На карту поставлена реальная жизнь людей».

Тем не менее, эксперты считают, что главным решением кризиса ухода, с которым столкнулись бэби-бумеры и их дети, будет финансовая помощь, например, долгосрочный оплачиваемый отпуск по семейным обстоятельствам. И, по словам Дэвис, «иного варианта нет».

И всё же напоследок стоит сказать. Несмотря на всю тяжесть этого опыта – неготовность и бессилие, бессонные ночи и стресс, страх и постоянную тревогу, выгорание и опустошенность, мало из тех, кто его пережил, не мог бы поблагодарить его хоть за что-то. Например, по словам Синглтон, воспитывая сейчас собственную дочь, родившуюся уже после смерти матери, она чувствует, что именно в уходе за больной у нее появился первый опыт «материнской энергии». А Джон Адениран, заботящийся одновременно о годовалой дочери и матери с болезнью Альцгеймера, говорит, что в результате стал «менее критичным к мелким и незначительным вещам» и что от этого сложного опыта «остается много красоты».

Источник