Необязательный траур: как смерть стала ненастоящей

Современные люди перестали воспринимать смерть как естественное явление. Психолог Елена Фоер и писатель Мария Рамзаева, авторы книги «Смерть в большом городе. Почему мы так боимся умереть и как с этим жить» рассказывают о феномене «исчезновения смерти».

После смерти родителей, вернувшись в школу, я стала невидимкой. Подруги перестали со мной общаться, учителя — спрашивать на уроках. Меня не травили и не жалели, не осуждали и не поддерживали — просто не замечали.

Помню, как, ошалев от этого статуса невидимки, я пнула портфель главного хулигана школы — неслыханная дерзость, на которую не осмеливались и старшеклассники. Он просто поднял портфель и прошел мимо, сделав вид, что не заметил.

Аура смерти превратила меня в изгоя, с которым нельзя было иметь никаких дел.

Даже сейчас, спустя много лет, есть простой способ сделать некомфортно всем участникам беседы. Достаточно ответить честно на простой вопрос: «Чем занимаются твои родители?» — «Они умерли». Тут же появляется типичная реакция: удивление, смущение, чувство вины, попытка сменить тему или неловко посочувствовать.

В современном подходе смерть отрицается, скрывается и не обсуждается в обществе. Она — аномалия, врачебная ошибка. Трагедия, которая происходит как будто не с нами: умирают знаменитости, жертвы терактов и катастроф, но не обычные люди в своей постели.

Из-за этого мы больше не знаем, как вести себя в присутствии смерти. Более того, не хотим ничего знать о ней, не хотим с ней соприкасаться, терять иллюзию того, что умирают где-то там, в телевизоре. И выбираем единственный доступный вариант: делать вид, что ничего не произошло. Это заговор, в котором участвуют все: от близких умирающего человека и врачей до общества в целом. И если человеку не повезло все-таки столкнуться со смертью, общество требует от него, чтобы он поддерживал эту ложь: скрывал свои эмоции, свое горе и продолжал жить обычной жизнью.

В противовес традиционному подходу, в современном люди боятся смерти и отрицают ее существование одновременно.

Еще в начале ХХ в. в России и на Западе типичная смерть — это смерть достаточно молодого человека от инфекции. Такая смерть была заметна и влияла на всю общину. В оплакивании умершего и в его похоронах принимала участие вся большая семья, друзья, соседи, сослуживцы. Похороны были, насколько это позволяли финансы, торжественными, а после них близкие родственники еще долгое время носили траур, выполняли предписанные ритуалы. Лишь постепенно общество приходило в себя после трагедии, научалось жить в новой реальности.

Смерть была явлением социальным, и чем более сплоченным было сообщество, тем привычнее люди были к смерти. С детства они часто присутствовали на похоронах — соседей, знакомых, дальних родственников; видели похоронные процессии и людей в трауре.

Все изменилось меньше чем за век. Человечеству удалось победить большинство инфекций — главных причин смерти детей и относительно молодых людей. Продолжительность жизни резко возросла, люди начали умирать в глубокой старости. Если в России конца XIX в. человек старше 55 лет встречался редко, то сейчас никого не удивит человек, доживший до 70–80 лет, а то и больше.

И как ни печально это звучит, такие смерти оказывают меньше влияния на общество. В различные периоды жизни и в разных обществах социальная значимость человека отличается. Например, в обществах с высокой детской смертностью новорожденным не устраивают полноценные похороны и вхождение в статус члена общества знаменуется не самим фактом рождения, а крещением или иным сходным по функциям ритуалом. И еще недавно на Западе смерть ребенка считалась меньшим горем, чем смерть пожилого человека. Тони Уолтер, почетный профессор исследований смерти в Университете Бата, приводит простой пример из журнала The Lady 1899 г. В нем говорилось, что женщине следует носить траур по бабушке или дедушке в течение девяти месяцев, тогда как по ребенку — всего три.

В современном мире социальная значимость детей сильно возросла, тогда как пожилых людей — уменьшилась. Теперь считается, что ребенок — это потенциал, будущий возможный великий ученый или мыслитель. И если этот потенциал потерян, для общества это трагедия.

Когда умирает нестарый человек, общество теряет работника, способного выполнять важный или хотя бы нужный труд. Его смерть задевает коллег, друзей и знакомых, частью жизни которых он был.

Смерть старика или старушки часто становится трагедией лишь для самых близких — детей, внуков и еще живых супругов. Она не пробивает брешь в обществе и менее заметна.

Это происходит во многом и потому, что понятие семьи сузилось до нуклеарной. Пока люди вели более оседлый образ жизни, преимущественно в деревнях, каждый знал каждого. Люди могли дружить и общаться поколениями, семьями ходить в гости к соседям и дальним родственникам.

С развитием городов и увеличением мобильности связи ослабли. Люди меньше привязываются к месту, не успевают или не хотят заводить отношения с соседями. Да и невозможно уже представить, чтобы человек знал всех жителей дома на сотни квартир. Отношения с родственниками также ослабевают. Часто люди живут за тысячи километров друг от друга и могут даже не знать своих троюродных братьев или двоюродных бабушек. Поэтому и смерти таких родственников и соседей многих не трогают и не вызывают желания пойти на похороны. Зачем, если вы практически не знали этого человека?

С высокой мобильностью и жизнью в городе связано и исчезновение традиционных ритуалов. Люди отрываются от своего сообщества и погружаются в новую культуру с другими правилами. Через пару поколений они перестают следовать тем обычаям, которые были приняты в родном селе или деревне предков. Это оказывается сложным даже при большом желании.

Например, есть традиционный русский обряд похорон, который остается актуальным до сих пор. Родственники должны обмыть тело, одеть в подготовленную одежду, а затем пригласить специальных женщин — «читалок», которые будут три дня и три ночи читать над умершим псалтырь. Такое происходит, например, в Меленковском районе Владимирской области. Но невозможно представить этот ритуал в современной квартире, особенно в коммуналке. Решившие последовать ему люди столкнутся с целым рядом трудностей, первая из которых — найти тех самых «читалок». А если читать псалтырь самим, то кто будет заниматься хлопотами, связанными с похоронами?

К тому же в течение всего ХХ в. с развитием медицины увеличивалось количество людей, умирающих вне дома. На протяжении долгих веков на Западе врач чаще констатировал близкую кончину и советовал провести соборование, чем лечил. Люди болели и умирали преимущественно дома, и все родные были так или иначе вовлечены в процесс умирания.

Ситуация стала меняться сразу по нескольким причинам. Изменились представления о гигиене и антисанитарии, люди стали более чувствительными к запахам и виду испражнений, и уже казалось невозможным оставлять тяжелобольного в обычной комнате, без надлежащего ухода и режима, без помощи специально обученных людей.

К тому же, как говорилось выше, понятие семьи постоянно сужалось и вместе с ним уменьшался круг лиц, способных и считающих нужным заботиться об умирающем. В конечном итоге ответственность за него ложилась на плечи самых близких — на мужа или жену, на детей.

И наконец, помимо трудностей в уходе за больными, существовали и объективные факторы. Сложные курсы лечения невозможно было проводить амбулаторно, особенно когда нужен был постоянный контроль. Необходим был доступ к специальному медицинскому оборудованию. Таким образом, смерть спряталась в больницы, хосписы и дома престарелых, позволила людям не наблюдать процесс умирания и отдалиться от нее.

Так, в 2000 г. в США более 70% смертей произошло в специальных заведениях. Даже при желании у людей не оставалось возможности провести первую часть ритуала перед похоронами: обмыть и одеть тело близкого. И эта функция естественным образом перешла к медицинским работникам и представителям похоронных служб.

В ХХ в. на Западе исчезает и финальная часть былого ритуала — траур по погибшему. В том или ином роде он изначально существует почти в каждом обществе. Во время траура запрещаются некоторые виды деятельности и появление на публике. Горюющий отдаляется от мирских развлечений, погружается в свое горе. Выход из него может быть единовременным или постепенным, как в Англии. Там существовали три периода траура: глубокий траур, траур и полутраур. На каждом из этапов предписывалось носить определенную одежду и избегать некоторых видов деятельности: чем менее глубоким был траур, тем больше позволялось горюющему. По окончании траура горюющий менял одежду на привычную и возвращался к социальной активности.

Однако уже к 60-м гг. ХХ в. эти традиции были заброшены. Менее 20% англичан отказывались от какого-либо времяпровождения после похорон, и лишь 4% начинали реже появляться на публике. И даже они придерживались траура недолго: отказывались на неделю от походов в кино или на танцы, от просмотра телевизора.

Уменьшение распространенности, а затем и полное исчезновение публичного траура связывают с мировыми войнами. Во время войны похоронные ритуалы сокращались до минимума; чаще всего погибших даже не пытались увезти домой, а хоронили неподалеку от места гибели, иногда в братских могилах. Близкие с запозданием узнавали об их гибели или вовсе не узнавали. В деревнях такая смерть считалась «плохой»: умерший вдали от дома как бы отрывался от общины, становился чужим.

Кроме того, в официальной повестке смерть на войне считалась подвигом, актом благородства, не горем, а поводом для гордости. Ношение траура, таким образом, шло вразрез с идеологией и снижало боевой дух солдат. Одно дело — уходить на войну, когда тебя провожают как героя ликующие люди, совсем другое — видеть бесчисленных вдов в темных одеждах.

Тяжелая жизнь в тылу также не давала возможности скорбеть: женщины (а самый глубокий траур предписывался именно им) должны были оставаться активными членами общества, усердно работать и поддерживать солдат. А из-за массовости потерь они после войны быстро реинтегрировались в общество, заводили новые отношения. Таким образом, две мировые войны свели традицию ношения траура к единичным случаям.

Все это привело к тому, что из распространенного и естественного явления смерть стала чем-то необычным, ошибкой системы, трагедией. Люди перестали видеть смерть соседей и дальних родственников, публичный траур, тяжелобольных и умирающих, и «обычная» смерть будто бы исчезла.

Подробнее о книге «Смерть в большом городе» читайте в базе «Идеономики».