Бессмысленный и бесполезный: как труд превращается в бред

Основную часть своего труда Марк описал как нечто, что делается «для галочки». Его работа старшим специалистом по качеству и производительности в одном из местных советов Великобритании заключалась в том, чтобы «делать перед вышестоящими вид, что всё прекрасно, и вообще множить бессмысленные цифры, создающие иллюзию контроля», – так его процитировал в своей книге «Бредовая работа» (Bullshit Jobs, 2018) покойный антрополог Дэвид Грэбер.

Ганнибал оказался еще более резок. Будучи консультантом по цифровым технологиям в отделе маркетинга фармкомпании, он назвал свою работу «чистой, беспримесной чушью», которая «ничему не служит».

«Недавно я получил около двенадцати тысяч фунтов от фармацевтического клиента за написание двухстраничного отчета, который планировалось представить на совещании по глобальной стратегии, – рассказал он. – В конечном итоге отчет не пригодился, потому что до этого пункта повестки дня они так и не добрались».

Впервые «бредовую работу» Грэбер упомянул в эссе 2013 года, ставшем суперхитом. Цитатами из этого текста активисты обклеивали лондонское метро. Расширив свои доводы в более поздней книге о «теории бредовой работы», Грэбер определил ее как «форму оплачиваемой занятости, которая настолько бессмысленна, не нужна или вредна, что даже работник не может оправдать ее существование, но в рамках условий занятости вынужден притворяться, что это не так». И под это описание, по утверждению автора, подходит более половины всей работы.

Хотя аргументы Грэбера, без сомнения, вызвали в культуре большой резонанс, его утверждения не совпали с выводами исследователей, попытавшихся оценить фактическое количество бессмысленной работы. Согласно эмпирическим данным, сравнительно немного людей считают свою работу бесполезной, и это ставит под вопрос применимость концепции Грэбера к реальной жизни.

Так, опрос YouGov 2015 года показал, что среди взрослых британцев тех, кто находит свою работу не значимой для мира, около трети – 37%. А в исследовании 2018 года, охватившем 47 стран, социально бесполезной назвали свою работу 8%, еще 17% сомневались в ее полезности. И, наконец, в исследовании 2021 года, основанном на высококачественных данных Европейского опроса условий труда (EWCS), свою работу как бесполезную определили около 5%. По мнению авторов последнего исследования, возможно, дело не в объективной бесполезности некоторых профессий, а в том, что люди при выполнении многих видов работы чувствуют себя отчужденными, страдают от плохих условий труда и плохого отношения.

Эти выводы побудили одного из комментаторов назвать «бредовой» и саму теорию Грэбера. Но, вероятно, это было преждевременно. Один из журналов Британской социологической ассоциации – Work, Employment and Society – в июле этого года опубликовал новое исследование, утверждающее, что, несмотря на важность таких факторов, как отчуждение, действительно существуют определенные профессии, считающиеся на фоне других более бесполезными. И к тому же они соответствуют предложенным Грэбером категориям бредовой работы.

Саймон Вало – социолог из Цюрихского университета и автор этого исследования – прочел «Бредовую работу» во время написания своей диссертации. «В то время я много думал о том, что делать с собственной жизнью, – рассказывает он. – На самом деле я не знал, чем хочу заниматься, но чувствовал, это должно быть что-то значимое». По словам Вало, он был шокирован, узнав, что так много людей считают свою работу социально бесполезной.

Грэбер предложил пять категорий «бредовой» занятости. «Лакеи» – подобно администраторам или лифтерам – работают только для того, чтобы другие ощущали собственную важность. «Гангстеры» – вроде лоббистов или телемаркетеров – обманывают людей ради своих боссов. «Костыльщики» – например, сотрудники службы поддержки клиентов – предлагают некачественные временные решения для возникающих проблем. «Галочники» – подобно Марку и Ганнибалу – проводят время за составлением бесполезных документов и отчетов. И, наконец, «надсмотрщики» – или управленцы – говорят людям делать бесполезные вещи и при этом сами ничего не делают.

Вало, проанализировав данные Американского опроса условий труда (AWCS) за 2015 год, сконцентрировался на трех категориях Грэбера – лакеях, гангстерах и надсмотрщиках, – которые, по его словам, могут быть связаны с определенными видами занятости. В опросе, охватывающем 21 группу профессий (некоторые из них – административную поддержку, продажи, бизнес и финансы, а также управление – Грэбер бы отнес к «бредовым»), людям предлагалось ответить, считают ли они свою работу вносящей значимый вклад в жизнь их сообществ или общества в целом. Опираясь на эти данные, Вало подсчитал, что бесполезной свою работу находят 19% респондентов. И подобное ее восприятие значительно увеличивалось при занятости в «бредовых» (по Грэберу) категориях, среди которых такого эффекта не наблюдалось только в одной группе – юридических профессиях.

Эти результаты несколько отличаются от исследований 2018 и 2021 годов и, по словам Роберта Дюра, профессора экономики из Университета Эразма в Роттердаме и соавтора статьи 2018 года, возможно, связаны с тем, как задавался вопрос о полезности работы. В исследовании Саймона Вало людей спрашивали, полезна ли их работа для общества или сообществ, тогда как в статье 2021 года вопрос был более абстрактным – без уточнения о пользе для кого. Иными словами, статья Вало могла задавать более детальное понимание полезности.

Магдалена Соффия – социолог Института будущего труда и соавтор исследования 2021 года – говорит, что полученные ими результаты, согласно которым лишь 5% людей считают свою работу бесполезной, стали для нее указанием на то, что есть нечто большее, чем просто категория «бредовых» профессий.

По ее мнению, дело не в том, что некоторые виды занятости по своей сути бессмысленны, а в более общей характеристике опыта работы. Он включает наличие доступа к «управлению качеством», автономии, агентности и контролю над своим рабочим процессом, а также наличие доступа к значимым отношениям с другими. Если эти более широкие условия занятости отсутствуют, люди с большей вероятностью будут считать свою работу бесполезной. «Я не склонна соглашаться с выводом о том, что всё же существуют профессии, которые являются бредовыми по своей сути», – говорит Соффия.

Вало согласен, что теория Грэбера не объясняет всех причин, почему люди считают свою работу ерундой. По его словам, иногда они так думают, потому что это так и есть, иногда – потому что недовольны условиями труда, иногда – потому что первое и второе совпадает. «Я принимаю все результаты, полученные другими исследованиями, и считаю их очень ценными, – говорит Вало. – Отличие нынешней ситуации в том, что для одного и того же явления существует множество объяснений».

Важно отметить, что, несмотря на внимание к более широким факторам занятости, таким как отчуждение, Вало всё же обнаружил профессии, которые (в соответствии с идеями Грэбера) считаются на фоне других более бесполезными. По его словам, не только отчуждение или неудовлетворенность заставляют людей думать, что их работа бессмысленна, иногда в ней действительно есть нечто, что вынуждает воспринимать ее как «бредовую». И даже если, по замечанию Вало, цифры не так высоки, как изначально предполагал Грэбер, это всё равно означает, что миллионы людей считают саму суть своей работы социально бесполезной.

Грэбер признавал, что одному человеку или нескольким трудно универсально определить, что делает работу «полезной» или «необходимой». Он писал, что «не может быть никакой объективной меры социальной ценности».

Но то, что вы можете сделать, – это спросить у человека, что он думает о своей работе. «Мы не должны недооценивать важность субъективных убеждений людей относительно того, насколько полезна их работа», – говорит Роберт Дюр. Согласно ряду исследований, субъективные убеждения о том, имеет ли смысл работа, влияют на мотивацию к труду и удовлетворенность им.

Пока исследователи продолжают уточнять количество и свойства бесполезных работ, остается бесспорным один важный факт: связь между ощущением бессмысленности собственной работы и ухудшением психического здоровья. «Здесь очень сильная взаимосвязь [согласно данным нашего исследования]», – говорит Магдалена Соффия. И это, кажется, согласуется с идеей Грэбера о том, что бредовая работа приводит к «глубокому психологическому насилию» над каждым, кто ею занят. «Моральный и духовный ущерб, наносимый этой ситуацией, огромен, – отмечал он. – Это шрам на нашей коллективной душе».

«Учитывая важность психического здоровья и психологического благополучия, мы думаем, что нам действительно нужно искать объяснение этому [связи между ощущением бесполезности своей работы и ухудшением психического здоровья]», – говорит Соффия.

Она считает, что ответ сложнее, чем просто избавиться от работ, считающихся бесполезными, и что вместо этого исследователи должны придумать способы эффективной оценки их свойств, а работодатели – дать людям больше возможностей участия в создании их собственной рабочей среды. И эта оценка, и эта автономия в условиях развития искусственного интеллекта, угрожающего вытеснить людей с определенных видов работ, станут, по ее словам, крайне важны.

«Есть много способов найти смысл в работе. Я считаю, что ваш вклад в жизнь общества – это всего лишь один из способов измерить ценность труда».

Если работа по разным причинам воспринимается как социально бесполезная, значит, существует не один способ улучшить ситуацию. Для некоторых людей речь может идти о решении проблемы отчуждения или агентности.

«Однако, если принять во внимание возможность существования некоторых видов работы, которые по своей сути бесполезны для общества, это будет иметь совершенно иные последствия, – пишет в статье Вало. – Чтобы смягчить эту проблему, придется внести коррективы в экономическую систему и ограничить виды [занятости] с небольшой или нулевой пользой для общества».

Грэбер считал, что бредовые работы объясняют, почему экономические прогнозы Джона Мейнарда Кейнса не сбылись. Кейнс предполагал, что с ростом технологической эффективности люди будут работать всё меньше и меньше до тех пор, пока самой большой проблемой не станет то, чем заполнить появившееся свободное время. Этого не произошло, и потому нам придется продолжать бороться за смысл работы. «В этом суть нынешней дискуссии, – говорит Соффия. – В этом актуальная проблема: выяснить, как нам наиболее объективно оценить, полезна работа или нет».

Долгосрочная привлекательность теории бредовой работы заключается в том, что для многих это ключевая проблема, поскольку она связана с вопросами о смысле жизни. Грэбер по этому поводу заявлял: «Как вообще можно говорить о достоинстве труда, если втайне чувствуешь, что твоя работа не должна существовать?».

Источник