Слишком много травмы: зачем люди скупают книги по самопомощи

Содержание книги «Тело помнит все» никак не говорит о том, что это бестселлер. Написанная психиатром Бесселем ван дер Колком, книга представляет собой наглядный отчет о его многолетней карьере, связанной с лечением людей, переживших травматический опыт, такой как изнасилование, инцест и война. Страница за страницей читателям предлагают оспорить теорию ван дер Колка о том, что травма разрывает связь между разумом, который хочет забыть о том, что произошло, и телом, которое не может. Книга не совсем академическая, но это плотный и сложный материал, написанный для студентов-психологов. Вот одна строчка: «Элементарная система личности в стволе мозга и лимбической системе массово активируется, когда люди сталкиваются с угрозой уничтожения, что приводит к непреодолимому чувству страха и ужаса, сопровождаемому интенсивным физиологическим возбуждением».

И все же с момента публикации в 2014 году книга «Тело помнит все» провела 150 недель — почти три года — в списке бестселлеров New York Times. За это время было продано почти 2 млн копий по всему миру. Во время пандемии она кажется более востребованной, чем когда-либо: в этом году ван дер Колк стал гостем Шоу Эзры Кляйна, The Guardian посвятила ему большую статью, а название книги стало мемом. («Очень прошу свое тело перестать все помнить», — говорится в одном вирусном твите.)

Социальная изоляция, беспокойство и затянувшаяся неопределенность приводит к тому, что многие люди ищут облегчение в активно развивающемся жанре книг по самопомощи при травмах. К списку бестселлеров присоединилась книга «Что с тобой случилось?», сборник писем и диалогов между Опрой Уинфри и психиатром Брюсом Д. Перри. Тем временем у Barnes&Noble на вкладке «Расстройства, связанные с тревогой, стрессом и травмой» продается около 1350 книг, включая клинические пособия и популярные издания.

Иногда кажется, что новинки жанра позиционируют себя как чит-коды к лучшей жизни: пройдите тест в конце книги, попробуйте упражнения, нарративизируйте свою жизнь. Вот, к примеру, что гласит реклама с обложки книги Джеймса С. Гордона «Трансформация травмы»: «Эта книга вернет вам вашу жизнь невообразимыми способами, независимо от того, считаете ли вы себя жертвой травмы или нет».

«Понятно, почему продажи этих книг растут в стрессовой, напряженной ситуации», — говорит историк медицины и психиатрии из Королевского колледжа Лондона Эдгар Джонс. В момент личного и коллективного кризиса песнь сирены в виде книги по самопомощи сильна.

Есть только одна проблема. Несмотря на свою популярность, книги о травмах не так уж полезны для того типа переживаний, которые сейчас испытывает большинство людей. «В наши дни очень популярно слово «травма», — говорит ван дер Колк. При этом оно бесполезно и расплывчато — это водоворот психиатрических диагнозов, народной мудрости и популярных заблуждений. Пандемия привела к реальным страданиям, но в этих книгах описано одно представление о травме, а у большинства читателей — другое.

Греческое слово травма изначально использовалось для обозначения физических ран. Сегодняшние бестселлеры, кажется, дают ответы на все вопросы, но психиатры начали широко использовать понятие чисто психологической травмы только во время Первой мировой войны. Но это расстройство эволюционировало со времен военных неврозов. Текущий диагноз посттравматического стрессового расстройства датируется только 1980 годом и относится к воспоминаниям, которые пережили солдаты, участвовавшие во вьетнамской войне.

Спустя десятилетия травма стала обозначать настолько широкий спектр проблем со здоровьем, что этот термин практически потерял смысл. Американская психологическая ассоциация, например, описывает травму как «эмоциональную реакцию на ужасное событие, например, несчастный случай, изнасилование или стихийное бедствие». Например, но не только. «Как сорняк, который распространяется по пространству и захватывает семантическую территорию», травма используется для описания любого несчастья, большого или малого, говорит профессор психологии Мельбурнского университета Николас Хаслам. Эта заметно даже в TikTok, где авторы объясняют «травматической реакцией» любые виды поведения, включая обреченность и склонность к перфекционизму.

В пандемию травмой стали шаблонно называть многие различные и даже конкурирующие реалии. Некоторые люди, безусловно, испытывают посттравматическое стрессовое расстройство, особенно медицинские работники, которые лично оказались в этой мясорубке. Однако состояние большинства людей в последние 19 месяцев лучше всего описывать фразами «хронический стресс» или даже «крайнее неблагополучие» — другими словами, источник сильного стресса, но не обязательно с серьезными долгосрочными последствиями. Все человеческие страдания — слишком большая территория, которую можно описать единственным словом или вылечить бестселлерами.

Вот еще несколько книг, стоящих на длинной полке по самопомощи при травмах. Например, работа биофизика Питера Левина «Пробуждение тигра». В ней говорится, что дикие животные не испытывают травм, и это дает представление о том, как люди могут преодолеть свою, как кажется, уникальную восприимчивость к ним. Также «Самый глубокий колодец» главного хирурга Калифорнии Надин Берк Харрис, которая использует личный опыт, чтобы провести прямую связь от детского стресса к множеству физических и социальных недугов. В книге «Это началось не с вас» Марк Волинн утверждает, что травма, вероятно, унаследована человеком от далеких предков.

Эти книги, как правило, изложены в одном стиле: сначала приводятся истории переживших травму для продвижения основного тезиса, а затем — несколько глав с практическими советами для отдельных читателей. В книге «Тело помнит все» Ван дер Колк пишет о Шерри, женщине, которой в детстве пренебрегали и похищали, а за пять дней в университете неоднократно изнасиловали, а также о пьянице Томе, целью которого было стать «живым памятником» своим друзьям, погибшим во Вьетнаме. В работе с такими пациентами ван дер Колк использует йогу, массажную терапию и десенсибилизацию и переработку через движения глаз — подход, который лечит травмирующие воспоминания, возвращающие людей с ПТСР в прошлое.

Этот опыт заметно отличается от того, что пережило большинство американцев во время пандемии. Хотя почти каждый столкнулся с риском заражения смертельным вирусом и связанной с этим изоляцией и потенциальным одиночеством, депрессивный эпизод удаленного работника или неспособность сотрудника ресторана, оставшегося без работы, оплатить свои счета имеют мало общего с тем, что случилось с Томом и Шерри. Они не менее важны и заслуживают внимания, но будет правильнее использовать другие слова для их описания и другие средства для лечения.

Даже сам ван дер Колк настороженно относится к некоторым способам применения слова травма. Он считает, что его книга больше полезна для людей, которые выросли в жестокости, а не тем, кто считает себя травмированным пандемией. «Когда люди говорят, что пандемия стала коллективной травмой, — говорит ван дер Колк, — я говорю, что это абсолютно не так».

Тем не менее, книги о травмах продолжают продаваться. Какие-то их советы универсальны, хотя и несколько банальны. В «Что случилось с вами?» Опра и ее соавтор посвящают главу собственному толкованию идеи «посттравматического роста» — концепции, которая стала вновь популярной во время пандемии — когда люди ищут утешение в том, через что они прошли. Но иногда в опыте нет никакой мудрости или личностного роста — случилось то, что случилось, и люди все равно движутся вперед.

Большинству из нас не нужны те рекомендации, которые требуются людям с типичными симптомами посттравматического стрессового расстройства, говорит профессор клинической психологии Колумбийского университета и автор книги «Конец травмы» Джордж Бонанно. Он пережил трагедию 11 сентября и обрел удивительную стойкость, несмотря ни на что. Тем не менее, люди «похоже, не хотят отказываться от мысли, что все травмированы», считает он.

Некоторые люди находят утешение в этих книгах, независимо от цели прочтения. И не во всех книгах о травмах есть эти подводные камни. В «Руках моей бабушки» терапевт Ресмаа Менакем исследует физические и эмоциональные последствия расизма и превосходства белой расы, и его советы намечают другой путь. Когда люди переживают коллективную травму, пишет Менакем, «подходы к излечению также должны быть коллективными и общими». Когда речь идет о проблемах, с которыми сейчас сталкиваются американцы — от пандемии до изменения климата — к этому совету стоит прислушаться.

В конце концов, разговор о травме — это не просто семантический вопрос. «Сжатое, ограниченное представление о том, как выглядит психическое заболевание, ведет к стигматизации, к тому, что мы не ищем помощи для себя и не предлагаем ее другим», — говорит Хаслам. Желание оправдать страдания других людей — «хорошая поправка», добавляет он. «Просто так случилось, что это довольно тупой предмет в этой концепции травмы». И это главный урок, который вы усвоите, если доберетесь до конца этой изнурительной программы: нам еще многое нужно понять о травме. Если мы хотим справиться с реальными последствиями пандемии, нам потребуются не только дополнительные исследования, но и новый язык — тот, который выражает ужасные, но не обязательно травмирующие, переживания, и ведет к решениям, которые больше, чем любой из нас в изоляции. А до тех пор книги о травмах будут просто сметать с полок.

Источник