Узники признательности: как мы утратили ценность благодарности

В марте 2020 года европейцы стали выходить на балконы и высовываться из окон, чтобы подбодрить, поаплодировать и выразить благодарность медикам, спасающим жизни во время пандемии. Эти регулярные овации и аплодисменты стали символом надежды: человеческая солидарность побеждает страх и вынужденную изоляцию. Сравните эту сцену с другой. После восстановления от Covid-19 в июле Джазмин Гримальди (дочь принца Монако Альберта II) написала тысячам своих подписчиков в Instagram: «Я так благодарна, что сегодня, наконец, начинаю чувствовать себя собой… Я благодарна за то, что в настоящий момент жива и здорова».

Чем отличаются эти две картины? Почему люди, аплодирующие врачам, вдохновляют, а слова Гримальди — нет, хотя и вызывают сочувствие?

Помимо очевидного несоответствия в масштабе, еще один ключ к разгадке можно найти в вопросе: кому эти люди были благодарны? Признательность европейцев медицинским работникам весьма уместна. Мы понимаем жертвы, которые приносят медики, и знаем, что мы перед ними в долгу, который невозможно выплатить. Неспособность адекватно ответить на их усилия только увеличивает нашу благодарность. А благодарность Гримальди, какой бы искренней она ни была, не имела адресата, как и подобные публичные высказывания бесчисленного множества других людей. Она проникла в цифровое пространство и рассеялась, никого не зацепив. Сообщение Гримальди выражало понятное счастье и облегчение, но ее чувства не говорили об общности с другими людьми.

Стиль благодарности Гримальди — это часть более широкой социальной закономерности. В современной американской мысли о благодарности отсутствуют благодетели (или жертвователи), поскольку ее фокус сместился с межличностной функции благодарности на личную пользу. Отчасти это связано с влиянием позитивной психологии: за последние два десятилетия ученые стали все больше признавать вклад благодарности в личностное и межличностное процветание. Считается, что она помогает улучшить эмоциональное благополучие и просоциальное поведение, изменяет наш мозг, чтобы регулировать эмоции, и даже облегчает симптомы астмы. Однако лишь небольшая часть исследований подчеркивает социальную природу благодарности, причем большинство из них сосредоточено на ее пользе для благодарного субъекта. Вышеупомянутые исследования отдавали предпочтение личным, а не межличностным аспектам благодарности. Участникам предлагалось записывать, за что они были благодарны, или выполнять медитацию благодарности, а не делиться своей благодарностью с кем-либо еще.

Благодарность рассматривают как личную эмоцию, дающую значительные преимущества, поэтому все чаще она подается как инструмент самопомощи. Об этом свидетельствует популярность дневников благодарности, таких как Good Days Start with Gratitude (2017). Они предназначены для отслеживания событий, людей и обстоятельств, за которые человек испытывает благодарность. Обещая огромную персональную пользу, эти дневники переводят некоторые научные открытия о благодарности и благополучии в оздоровительную практику. А поскольку дневник — это частный документ, предназначенный только для глаз автора, то даже если в нем упоминаются какие-то люди, они об этом никогда не узнают.

Сегодня благодарность воспринимается как индивидуальный опыт и путь к психологическому благополучию, и этот подход значительно отличается от того, как эта эмоция понималась исторически. Хотя ранние теории благодарности также говорили о важности благодарности как внутренней предрасположенности, они, тем не менее, подчеркивали, что ценность благодарности заключена в ее межличностной природе. В трактате о религиозных пристрастиях американский проповедник XVIII века Джонатан Эдвардс описывал благодарность как естественную симпатию к другому человеку, который принес нам пользу.

По словам Эдвардса, сила благодарности настолько велика, что может на мгновение вызвать положительные чувства даже по отношению к врагам (он приводит пример из Ветхого Завета с благодарностью Саула своему врагу Давиду за спасение жизни). Согласно этой точке зрения, хотя благодарность и может быть основана на заботе о своих личных интересах, ее влияние явно межличностное. Эдвардс считал благодарность одним из «лучших принципов человеческой натуры», а неблагодарность — особенно страшным грехом из-за ее противоестественности.

Признание важности благодарности как межличностного чувства уходит корнями в древность, когда дарить подарки и отвечать на них взаимностью было центральным аспектом экономической жизни. Самое обширное обсуждение благодарности в древнем мире можно увидеть в книге философа-стоика Луция Аннея Сенеки «О благодеяниях», которая сформировала западную концепцию благодарности на века. В нем Сенека рассматривает благодарность как добродетель, которую следует развивать в социальных целях.

То, что благодарность — это отношение, которое следует выбирать по умолчанию, следует из того факта, что неблагодарности следует избегать самой по себе, ведь ничто так не нарушает гармонию человечества, как этот порок. Что еще нас оберегает, кроме взаимопомощи? Только одно защищает нашу жизнь от нежданных нападений: обмен благами.

Сенека утверждал, что щедрость благодетелей и благодарность получателей — это клей, который скрепляет общество и гарантирует его выживание. Будучи мыслителем-стоиком, который ставит во главу угла внутренние предрасположенности, а не внешние обстоятельства, Сенека подчеркивал, что для взаимной пользы чувство благодарности важнее, чем поступок, но это чувство морально добродетельно лишь потому, что направлено на благодетеля. Этот межличностный аспект благодарности очень важен: если человек чувствует себя везучим, не приписывая никому своего везения (как во многих сообщениях в социальных сетях и дневниках благодарности), на самом деле он вообще не испытывает благодарности. Современные философы даже считают, что быть благодарным за общее положение дел, а не какому-то конкретному человеку, неправильно: благодарность за то, что я здорова или в день моей свадьбы не было дождя, на самом деле не благодарность, а признательность.

Почему еще, помимо влияния позитивной психологии, можно понимать благодарность как личную, а не межличностную эмоцию, и тем более как добродетель? Другая часть ответа, несомненно, заключается в том, что межличностные связи и обязанности, которыми нас обременяет истинная благодарность, не всегда приятны.

Я помню, как однажды приехала в родной город в Израиле и встретила родственницу, с которой у меня были натянутые отношения. Я зашла в кофейню, чтобы разменять крупную банкноту на монеты для автобуса, а она ждала свой заказ. Она была удивлена и обрадована, увидев меня, и настояла на том, чтобы я взяла монеты у нее. Это был скромный акт доброй воли с ее стороны, но я обнаружила, что мне тяжело принять его: когда я подавила свой инстинктивный отказ и протянула руку, чтобы взять монеты, в голове промелькнул образ с горящими углями. Почему я так резко отреагировала на это проявление доброты? Дело было не в денежной стоимости подарка, а в межличностных связях, которые он навязывал.

Французский социолог Марсель Мосс передал суть моего затруднительного положения, написав, что некоторые подарки оказываются «с обременением», потому что связывают получателя с дарителем. Мой родной язык, иврит, отражает эту власть благодетелей над получателями в выражении assir todah, буквально означающем «узник благодарности». Монеты, которые дала мне моя родственница, не имели особой ценности, но, взяв их, я оказалась в долгу благодарности, который, учитывая историю наших отношений, мне было трудно принять. В этом случае благодарность не принесла никакой пользы.

Литература тоже иногда опровергает утверждения позитивной психологии о личной пользе благодарности. Например, в романе Сэмюэля Беккета «Моллой» (1951) главного героя, старого калеку, задерживает полиция и агрессивно допрашивает в участке. Наконец, к нему обращается женщина — социальный работник, по его предположению. Когда она предлагает ему чашку чая, Моллой размышляет:

От сострадания, насколько мне известно, защиты нет. Вы опускаете голову, протягиваете дрожащие руки и говорите: Благодарю вас, благодарю покорно, сударыня, благодарю вас.

Чувство, которое Моллой отождествляет с безмерной благодарностью — это не благодарность в современном смысле и даже не признательность, а скорее унижение. Даже если он вообще не хотел чая и предпочел бы, чтобы его оставили в покое, ожидание благодарности в ответ на доброту социального работника сделало мужчину ее непосредственным должником. По словам Моллоя, быть благодарным — значит уступить власть благодетелю. В более широком смысле, главный герой Беккета предлагает тревожную альтернативу эгалитарному видению Сенеки: у Сенеки даже самые бедные члены общества могут ответить взаимностью на величайшие блага, дарованные им, просто будучи благодарными. Но Моллой предполагает, что ожидание благодарности может углубить существующий социальный разрыв, поскольку менее могущественные люди будут вынуждены постоянно находиться в унизительной роли должников, а более властные останутся в роли благодетелей.

Подобное беспокойство по поводу этого аспекта благодарности достигло эпических масштабов в «Потерянном рае» Джона Мильтона (1667). После того, как Сатана возглавил безуспешный бунт против Бога, который стоил ему его небесного положения, он находится на грани раскаяния:

…Петь
Ему хвалы — какая легче дань
Признательности, должной Божеству?
Но все Его добро лишь зло во мне
Взрастило, вероломство разожгло.
Я, вознесенный высоко, отверг
Любое послушанье, возмечтал,
Поднявшись на еще одну ступень,
Стать выше всех, мгновенно сбросить с плеч
Благодаренья вечного ярмо
Невыносимое. Как тяжело
Бессрочно оставаться должником,
Выплачивая неоплатный долг!
(перевод Аркадия Штейнберга)

Сатана сталкивается с серьезной проблемой: он понимает, что должен быть благодарен Богу за все, что получил от него, но не может вынести эмоциональных последствий. Быть благодарным — значит быть обремененным бесконечным безрадостным долгом своему создателю.

Сегодняшняя популярность благодарности как инструмента повышения личного благополучия отчасти скрыла сложность этого ментального феномена: это далеко не только личная эмоция, отмечающая наши дары, это в первую очередь межличностные эмоции, отмечающие наших благодетелей. Это не значит, что благодарность не приносит удовольствия. Чаще всего признавать доброту других людей по отношению к нам приятно. Но, как и любая эмоция, которая связывает нас с другими людьми, благодарность может даваться сложно с психологической точки зрения. Если мы как общество сможем восстановить межличностное значение благодарности, то осознаем степень своей зависимости от других людей и их власти над нами. В то же время, как утверждал Сенека, признание этого аспекта благодарности может сблизить нас друг с другом, укрепить наши сообщества и отношения.

Источник