Видимость и реальность: как управиться с двумя сторонами жизни

На днях я заменил старое зеркало в ванной. Когда я снял его, ванная вдруг словно уменьшилась в размерах. Оказалось, что это просто маленькая комнатка, способная вызвать приступ клаустрофобии.

Ощущение того, что передо мной существует пространство, когда я чищу зубы, — это иллюзия. Но эта иллюзия гораздо привычнее для меня, чем реальность. Другими словами, мое искаженное зеркалом впечатление от комнаты — то, какой я ее вижу, — кажется более реальным и имеет большее отношение к моей жизни, чем действительные ее характеристики.

Новое зеркало снова придало комнате просторный и приятный вид. Да и мне самому стало лучше: я чувствую себя немного более приличным человеком, глядя в новое зеркало, а не в старое.

То, как вещи выглядят, имеет большое значение. Возможно, даже большее, чем то, чем они являются на самом деле. Вы чувствуете это, когда одеваетесь в красивую одежду. Даже если вокруг никого нет, вы, вероятно, чувствуете себя более уверенным и представительным. Опрятный наряд может изменить, по крайней мере на мгновение, то, кем вы кажетесь, хотя сущность, скрытую под одеждой нельзя изменить так легко.

Если изменить внешний вид чего-либо, даже если это не меняет сути, это может иметь вполне конкретные последствия для самых разных вещей. Я уже знаю, что лучше работаю, когда хорошо одет, потому что это придает процессу письма определенное достоинство. Комната, кажущаяся более просторной благодаря зеркалам, влияет на ум и настроение, что сказывается на поведении и качестве жизни, а также на том, сколько кто-то готов заплатить за дом. Привлекательная сервировка блюда делает его более приятным для еды, хотя вкусовые рецепторы в любом случае сталкиваются с одними и теми же ингредиентами.

Во время первой поездки в Нью-Йорк я получил интересный урок. Манхэттен — одно из моих любимых мест по многим причинам, но одна из них заключается в том, что это было первое место, где я почти не чувствовал себя стесненным на публике. Все слишком заняты и слишком устали от мира, чтобы осуждать вас. Вы можете идти по улице в костюме клоуна, и никто не обратит на это внимания. Жители Нью-Йорка видели все, и ваша незначительность как обычного человека гораздо более очевидна в их толпе, чем где-либо еще.

На меня это подействовало как глоток свободы, надолго избавило от фонового чувства некоторой неловкости от присутствия других людей. И потом оно не вернулось, поскольку иллюзия была развеяна. Большая часть моего стеснения проистекала из субъективного ощущения, что незнакомые люди постоянно меня оценивают. В Нью-Йорке в это невозможно было поверить. Безразличие толпы было осязаемым. Вернувшись домой, я смог почувствовать то же безразличие, ту же базовую терпимость со стороны незнакомых людей, что и там.

Постоянная, непреодолимая видимость может стать доминирующей в жизни человека и решить или разрушить некоторые его перспективы. Если кажется, что ваше творчество никуда не годится, то жизненный путь будет естественным образом отклоняться от творческой работы, усиливая это впечатление. Если же вам кажется, что вы глубоко талантливы и достойны похвалы, вы, вероятно, добьетесь большего успеха, чем в ином случае, независимо от того, насколько это правда на самом деле.

Суть и видимость — это два слоя реальности, которые могут меняться независимо друг от друга, и мы можем этим воспользоваться. Психологи иногда говорят о когнитивном рефрейминге опыта — сознательной примерке различных интерпретаций одного и того же события, потому что очень часто именно интерпретация определяет все последствия. Например, физические проявления тревоги в теле могут выглядеть как ощущение того, что все идет не так, как надо, что вы совершенно несостоятельны перед лицом проблемы. А можно воспринимать их как волнение, энергию, готовность к тому, что вот-вот произойдет. Разница состоит исключительно в том, чем кажутся тревожные ощущения, потому что это одна и та же телесная реакция.

Идея о том, что видимость часто имеет большее значение, чем реальность, и ею можно искусно управлять или игнорировать во вред себе, — еще один пример древней человеческой мудрости, которую большинство людей с трудом применяют.

Известны слова Гамлета: «Нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает все таковым». Затем герой заявляет, что родная страна Дания для него — тюрьма, потому что именно так казалось в его отчаянном состоянии.

Четырнадцатью веками ранее Марк Аврелий применил более строгий подход к тому же вопросу. Чтобы не попасть в плен рефлекторных впечатлений — бесполезных форм видимости, — он практиковал взгляд на все вещи как на простую материальную реальность, отличную от того, как эти вещи представляются мыслящему уму. «Когда перед вами мясо или другие яства, рассуждайте: это мертвая рыба, птица или свинья. Это вино — сок из виноградной грозди. Моя пурпурная мантия — овечья шерсть, испачканная небольшим количеством крови моллюска», — советует Марк Аврелий.

Часть усилий Аврелия, направленных на то, чтобы сохранить за собой статус самого могущественного человека в мире, заключалась в постоянном напоминании себе, что он всего лишь обычный человек: стареющее тело, завернутое в пурпурную мантию, с императорской диадемой на голове, которого другие люди считают в данный момент важным.

Не все из нас императоры, но все мы легко попадаем в иллюзорные миры видимости. В идеале мы могли бы по мере возможности пользоваться благоприятными впечатлениями и отказываться от неблагоприятных. Но видимость накладывает свой отпечаток на все, и трудно даже понять, где вещь и впечатления расходятся. Какая ванная настоящая? Тесная комнатка без зеркала или та, в которой я на самом деле нахожусь 99% времени?

Упражнение от стоиков, описанное выше, — часто возвращаться к очевидным материальным фактам вещи и позволять впечатлениям о смысле кружиться в воздухе, как переменчивому бризу, — действительно помогает умерить ненужную реакцию.

Я управляю быстроходным транспортным средством среди прочих подобных машин.

Я покупаю части растений и животных по текущей рыночной цене.

Меня беспокоят мысли о возможном предстоящем деле.

Я живой человек.

Сухие, лишенные эмоций факты, подобные этим, более надежны, чем любые абстрактные возможности, витающие вокруг них.

Как и в случае с извечными человеческими дилеммами, и у западных, и у восточных мудрецов есть свои рекомендации. Практика осознанности может служить более развитой версией стоической практики: вы сидите и замечаете чувство, ощущение, порыв или впечатление, позволяя ему быть таким, каким оно кажется, отбрасывая все интерпретации без суеты, замечая, как быстро возникают и исчезают мысли. Разум начинает видеть немного более ясно, что на самом деле существует, а что придумано им самим.

Видимость обладает огромной силой. Мы живем по ее воле. Каждый из нас сталкивался с ситуацией, когда неправильно интерпретировал пунктуацию или набор слов в электронном письме или тексте, будучи уверенным, что другой человек злится, потому что закончил письмо строгой точкой, а не легкомысленным восклицательным знаком или эмодзи. В более широком смысле мы живем под сильным влиянием впечатлений о том, что нам предназначено или недостижимо, способны ли мы готовить, или решать алгебру, менять карьеру, или искренне дружить. Но это всего лишь видимость. Чем сильнее вы сможете разделить эти два слоя, тем больше путей вам откроются.

Источник