Повсеместное и постыдное: откуда берется злорадство и как с ним быть

Когда мы видим грустного человека, то нам тоже становится грустно. Это называется эмпатией, а иногда сочувствием. Но как насчет тех моментов (о которых не принято говорить вслух), когда мы радуемся чьему-то разочарованию? Я имею в виду не удовольствие от причинения боли (садизм) или безразличие к чужой беде (психопатия), а личное, но удивительно распространенное чувство удовлетворения, когда мы узнаем о чужих неприятностях.

Чтобы понять смысл слова «schadenfreude», которым в английском языке обозначают злорадство, не обязательно знать, что это за чувство. Это слово происходит от немецкого schaden (вред или боль) плюс freude (радость). Существует эквивалентное понятие эпикарицизм, которое возникло в XVIII веке, но, очевидно, вышло из обихода тогда же. Тем не менее чувство злорадства живо и поныне. Нравится вам оно или нет (а большинство людей относится к нему отрицательно), но злорадство — это универсальная эмоция для многих культур.

Злорадство нельзя назвать современным или строго «западным» явлением. Сопоставимое выражение «xing zai le huo» появилось в Китае в IV веке до н. э. и до сих пор используется в современном китайском языке. Лукреций в трактате «О природе вещей» писал: «Сладко, когда на поверхности моря, взволнованной ветром, с берега ты наблюдаешь большую опасность другого» (перевод И. Рачинского). 

В чувстве, что нам хорошо, когда кому-то плохо, есть нечто неблаговидное и постыдное, но эмоции и склонности (ревность, зависть, импульсивность) не исчезают только потому, что мы их не одобряем. Злорадство, вероятно, имеет адаптивное значение, поскольку ключевая эволюционная концепция приспособленности основана на относительном успехе. Его можно рассчитать так: дробь, числитель которой — это репродуктивные показатели субъекта, а знаменатель — более крупная популяция. Таким образом, показатель приспособленности, равный 1,0 означает равновесие. Менее 1,0 — пониженную приспособленность, более 1,0 — повышенную приспособленность. Уровень приспособленности повышается не только при увеличении личного успеха, но и при снижении успеха других, особенно если они не являются генетическими родственниками. В этом случае очевидно, что чужой провал или неудача могут пойти на пользу. Возможно, отчасти именно поэтому чувство злорадства так широко распространено. С другой стороны, почему же тогда нет никаких аналогичных свидетельств, что, например, кролик прыгает от радости, когда другой кролик поскальзывается и падает?

Лично я не получаю удовольствия от бед моей семьи или друзей, или (как мне хотелось бы думать) всего человечества в целом. Однако мой интерес к теме злорадства проснулся, когда я поймал себя на том, что с энтузиазмом слежу за финансовыми и юридическими перипетиями одного известного политика. Его неурядицы никак не влияют на мою повседневную жизнь, но очевидно, что злорадство мне не чуждо, как впрочем, и большинству людей.

Потребность видеть неприятности других может быть особенно острой, а злорадство — даже вызывающим, если люди, находящиеся за пределами личного пространства, нам неприятны, их слова или действия вызывают у нас боль и дискомфорт. Если это так, то, как в случае со мной и политиком, любая ответная боль и дискомфорт, которые он испытывает, представляются не только философской, но и юридической, социальной и даже биологической справедливостью.

В то же время есть данные исследований, свидетельствующие о том, что склонность к злорадству обратно пропорциональна самооценке человека. Это вполне логично, поскольку люди, находящиеся в лучшем положении, меньше страдают от успеха других, а значит, могут позволить себе быть более благосклонными. На них не влияют неприятности тех, кто находится ниже их по положению, и поэтому им не становится лучше, если эти люди испытывают несчастье. Обратное тоже верно: в силу уязвимости или бессилия менее успешные люди больше подвержены угрозам со стороны других и, следовательно, чаще радуются чужим неудачам.

Если в основе злорадства лежит идея справедливости, то, возможно, оно способствует распространенному требованию наказать злоумышленников и удовлетворению, которое многие испытывают, когда злодеи получают по заслугам. Поэтому все так любят классический голливудский финал, в котором справедливость торжествует, злодеи страдают за свои преступления, а зритель чувствует себя хорошо. Но, если отбросить справедливость, этот опыт настолько знаком, что в песне «Schadenfreude» из мюзикла «Авеню Кью» зрители могут посмеяться, узнавая себя:

Прямо сейчас вы в полном расстройстве.
И чувствуешь себя весьма паршиво.
Но когда я вижу, как ты грустишь.
То, как ни странно, я так счастлив…

Один из выдающихся писателей раннего христианства Тертуллиан творил во II веке нашей эры. Излюбленной темой его творчества был ад: Тертуллиан утверждал, что одной из небесных наград, ожидающих добрых христиан, является наслаждение от вечного свидетельства страданий проклятых. К ним Тертуллиан относил, по сути, всех, кто с ним не соглашался. В XII веке было популярно произведение «Видения рыцаря Тундала», в значительной степени (как можно предположить) благодаря откровенно ужасающим картинам мучений грешников. До конца неясно, испытывал ли Данте злорадство, описывая изощренные муки обитателей ада, но примечательно, что «Ад» уже давно пользуется большей популярностью, чем «Чистилище» или «Рай», хотя все три части поэмы написаны одним художественным гением — это свидетельство если не злорадства Данте, то нашего собственного.

С другой стороны, злорадство обладает скверной репутацией. Артур Шопенгауэр, при всем мрачном пессимизме, называл злорадство самой злой эмоцией: «Однако чувствовать зависть свойственно человеку, находить же удовольствие в злорадстве — дьяволу».

В то же время эта эмоция объяснима с точки зрения неврологии. В 2011 году ученые провели интересное исследование среди бейсбольных болельщиков команд «Нью-Йорк Янкис» и «Бостон Ред Сокс», легендарных соперников, с помощью аппарата МРТ. Исследование показало, что центры удовольствия у членов группы загорались, когда другая команда терпела неудачу. Аналогичным образом, другое исследование 2006 года, выявило положительную активацию участков мозга, когда испытуемым представляли наказание тех, кто был объявлен преступником. Примечательно, что ученые также выяснили, что мужчины более подвержены этому эффекту, чем женщины.

Злорадство лежит в основе многих комичных ситуаций и комедийных фильмов (вспомните легендарного Чарли Чаплина) — людям очень нравятся нелепые падения и пироги в лицо. В книге «Когда плохие вещи случаются с хорошими людьми» американский раввин Гарольд Кушнер описал злорадство так: «облегчение, которое мы испытываем, когда что-то плохое случается с кем-то другим, а не с нами». Он объясняет, что люди обычно не желают зла друзьям, однако при этом возникает «постыдный спазм благодарности за то, что плохое случилось с кем-то другим, а не с ними».

Легче всего оправдать эти эмоции, когда несчастье постигло того, кто, по общему убеждению, его заслужил. Но Кушнер улавливает неприглядное, хотя и повсеместное облегчение, когда беда подчеркивает чужие проблемы, а не наши.

А как насчет того, чтобы перевернуть слово злорадство и отразить столь же неприятную эмоцию? Как насчет чувства «несчастья, когда кто-то другой счастлив»? А может, есть слово, означающее «счастье от того, что счастлив другой»? В языках пали и санскрите есть слово «мудита». Оно обозначает буддийскую практику, которая соответствует философии и религии, сосредоточенной на сострадании, но идет немного дальше, охватывая доброжелательность по отношению к другим. Мудита — это бескорыстная радость, возникающая при восприятии чужого счастья или успеха. Самый близкий к этому прекрасному чувству опыт в парадигме западной культуры — это реакция родителей на достижения ребенка.

И вот, дорогой читатель, теперь, когда мы вывели злорадство из тени, что с ним делать? Одна из возможностей — признавать и наслаждаться этой вездесущей реакцией, когда мы ее испытываем, поскольку, в конце концов, это «естественно». С другой стороны, многое из того, что естественно, далеко не всегда хорошо: например, для нас, как для приматов, не является естественным приучение к туалету (вот почему у человека это может занять несколько лет, в то время как собаки быстро осваивают эту практику). Лучше, пожалуй, принять дельфийский принцип «Познай самого себя», чтобы злорадство не застало вас врасплох. Ведь, коль скоро вы человек, оно обязательно появится.

Источник