Мы все созависимые: почему непропорциональная забота — это нормально

Если верить интернету, то вполне возможно, что я «созависимая». Пытаюсь ли я решить проблемы близких? Иногда да. Жертвую ли я «тем, кто я есть» в отношениях с мужем, детьми и родителями? Если говорить об этом в таких выражениях, то, вероятно, да. Можно ли назвать уровень ответственности, которую я чувствую за других, «повышенным»? Возможно.

Созависимость, по мнению некоторых популярных блогеров, авторов рубрик советов, знаменитостей и защитников психического здоровья, — это чрезмерная забота, попытка контролировать других и ужасное несоблюдение границ. Диагностические критерии могут быть нечеткими. Группа поддержки «Анонимные созависимые» предлагает длинный список признаков, включая чрезмерную покладистость, стремление к власти, излишнюю чувствительность и склонность к избеганию. На их сайте говорится, что единственное требование для членства в обществе — это желание здоровых и любящих отношений. Между тем некоммерческая организация Mental Health America утверждает, что созависимость — это другой термин, обозначающий «зависимость от отношений».

Эта двойственность существует отчасти потому, что созависимость не включена в официальные справочники по психическим расстройствам. Не проводилось и серьезных исследований этого понятия. Некоторые люди могут счесть его полезным инструментом для объяснения плохих привычек в отношениях, но популярность этого термина также указывает на нечто тревожное — на избегание уязвимости и естественной асимметрии в отношениях. Быть человеком — значит быть зависимым от других людей, возможно, невероятно некомфортным образом.

Однако мы живем в эпоху границ. «Царит атмосфера, когда люди действительно хотят обособиться от отношений», — считает Дарби Саксбе, профессор психологии из Университета Южной Калифорнии, ссылаясь на тенденцию к отчуждению в семье. Иногда, например, в нездоровых или даже жестоких отношениях, эмоциональная дистанция является разумной. Но постоянная озабоченность дистанцией — едва ли. «Мы вдруг решили, что отношения — это слишком муторно, сложно, ответственно или опасно, и лучше и проще жить в одиночестве, — считает Саксбе. — Но это не согласуется с тем, что мы знаем о человеческом счастье».

Концепция созависимости получила распространение в конце 1980-х годов, отчасти благодаря бестселлеру автора книг по самопомощи Мелоди Битти «Конец созависимости: как перестать контролировать других и начать заботиться о себе». По словам Битти, у самых добросердечных людей, чьи близкие страдают от наркотической зависимости, есть нездоровое стремление помогать другим. «Созависимый человек — это тот, кто позволяет поведению другого человека влиять на себя и одержим желанием контролировать его поведение», — пишет она.

В кругах, поддерживающих зависимых, считалось, что «пособники», то есть близкие и родные людей, страдающих зависимостью, тоже виноваты. Пока они продолжают заботиться о человеке, тот никогда не достигнет дна и не найдет в себе силы бросить. В то же время пособник настолько одержим идеей изменить чужую жизнь, что рискует поставить под угрозу собственную финансовую и эмоциональную безопасность. По всей видимости, для всех будет лучше, если человек, поддерживающий зависимого, отдалится от него и разорвет цепь нездоровых отношений. Последние исследования ставят под сомнение эту точку зрения, показывая, что людям, страдающим расстройствами, связанными с употреблением психоактивных веществ, обычно помогают крепкие социальные отношения, в то время как одиночество увеличивает вероятность того, что они попадут в беду.

В последующие годы риторика о созависимости перешла из области зависимости от веществ в русло общей культуры самопомощи. В частности, она нашла женскую аудиторию, ищущую выход в мире, в котором менялись стандартные ожидания быть преданной женой и матерью. Термин «созависимость» дал женщинам инструмент для определения того, когда в отношениях они вкладывали слишком много сил и средств в ущерб себе. Он давал основания отвергнуть предположение, что они должны быть заботливыми, зачастую, за счет заботы о себе.

Этот порыв был понятен. Существует предел того, сколько заботы может дать каждый, и долгое время считалось, что женщины должны давать слишком много. Но некоторые феминистки 90-х годов заметили проблемы с использованием созависимости для переосмысления женских ролей, указывая на то, что эта концепция патологизирует заботу и убеждает женщин в том, что проблема заключается в них самих, что может скрыть более глубокие противоречия. В 1990 году психотерапевты Джо-Энн Крестан и Клаудия Бепко описали концепции созависимости как «социальный феномен, который, похоже, отражает более глобальный поиск названия и формулировки проблемы».

Сегодня разговоры о созависимости нашли благодатный отклик в социальных сетях, где процветают простые диагнозы для сложных проблем. В мемах и коротких видеороликах созависимость остается определением для обозначения страха женщин оказаться слишком эмоционально зависимыми от других и в результате потерять свою независимость и индивидуальность. Эти разговоры поднимают глубокие человеческие вопросы о том, сколько мы должны брать и сколько отдавать. Но редко кто признает тот факт, что, отдавая другим, мы получаем что-то взамен. «Все обернулось тем, что сегодня любая забота — это плохо», — поясняет Саксбе.

Баланс своих и чужих потребностей — это, по сути, общая задача. Ярлык созависимости не поможет в ее решении. Мы эволюционировали, чтобы привязываться к другим, потому что люди просто не могут выжить сами по себе, начиная с младенчества, когда мы зависим от родителей. Амир Левин, нейробиолог, профессор психиатрии Колумбийского университета и соавтор книги «Привязанность», считает, что те, кто называет себя созависимыми и поэтому виноватыми, могут упускать важные сигналы о том, чего они действительно хотят в отношениях. Если, например, женщина беспокоится, что ее партнер не проводит с ней достаточно времени, это может быть просто признаком несовместимости. Ее желание получить внимание необязательно делает ее эмоционально нездоровой или контролирующей. Возможно, их ожидания просто не совпадают.

К некоторым признакам так называемой созависимости следует относиться серьезно. Например, глубоко укоренившийся страх быть брошенным в сочетании с другими признаками, такими как импульсивное и саморазрушительное поведение, может быть признаком пограничного расстройства личности. И даже если под ярлыком созависимости не скрывается психологическое расстройство, этот термин все равно может быть полезен. По словам Кимберли Калдервуд, профессора социальной работы в Трентском университете в Канаде, важно подтвердить, что слово «созависимость» действительно находит отклик у некоторых людей, даже если сама по себе не существует отдельно от других понятий. Тем не менее тем, кто причисляет себя к таковым, стоит выяснить, нет ли у них конкретного диагностируемого заболевания. Если нет, они могут подумать, не мешает ли им избегание так называемой созависимости выполнять тяжелую и в конечном итоге неизбежную работу по установлению человеческих связей.

Давайте подумаем вот о чем: взаимная зависимость — это точное определение здоровых отношений. Чем больше мы воспринимаем зависимость от других или от нас как недуг, тем меньше мы готовы не только к воспитанию детей и уходу за ними, но и к любой долгосрочной дружбе или романтическому партнерству. Когда кто-то находится в депрессии или болен, он нуждается именно в такой непропорциональной заботе, от которой адепты созависимости предупреждают держаться подальше. Со своей стороны, за 15 лет брака я могу заверить вас, что весы никогда не стоят в равновесии. Все, на что можно надеяться, — это то, что они будут отклоняться в соответствии с потребностями обоих партнеров.

Размышляя о самых глубоких отношениях, Левин предпочитает концепцию взаимозависимости, которая подчеркивает нашу взаимосвязанность как вида. По его словам, важно помнить о том, что не обязательно быть полностью зрелыми, эмоционально защищенными личностями, прежде чем сформировать связь. Зачастую мы становимся самими собой через отношения. В 20 лет я испробовала множество одиночных путей самопознания: медитативные ретриты, походы, кругосветные путешествия с рюкзаком на плечах. Ни одно из этих испытаний не научило меня так многому о себе, как воспитание детей, замужество или поддержка близких в трудные времена. Только тогда обнаружился разрыв между тем, кем я себя считала, и тем, кем я являюсь (или могу стать) в полной мере. Пристальное внимание к нуждам других людей сделало меня более точным наблюдателем собственных. Та, кем я была до значимых отношений, прошла испытания и преобразилась благодаря связи. А если бы я не была такой, какой был бы смысл? Мы не просто самоактуализируемся, мы со-актуализируемся. Это то, что делает жизнь человека интересной.

Источник