Будь активным, найди себе занятие: можно ли защитить мозг от старения?

Каждый долгожитель рискует дожить до своего Альцгеймера… В этой горькой медицинской шутке есть значительная доля правды. Книга нейробиолога Джозефа Джебелли «В погоне за памятью» посвящена ученым и врачам из самых разных уголков мира, ищущим способы предотвратить болезнь. В одной из глав книги Джебелли рассказывает о секретах народов, среди которых болезнь Альцгеймера почти не встречается.

Человек в белых одеждах вручает мне чашку чаю; полуденное солнце обжигает его мозолистые пальцы. Это Хари Чанд, крестьянин из деревни Шахпур-Калан в североиндийском округе Баллабгар. Хари — деревенский старейшина: еще бы, ведь ему уже 94 года. И он не один такой: неподалеку еще несколько старейшин пристроились на деревянных скамейках, чтобы, как всегда, покурить кальян за негромким разговором, и поглядывают на меня с робким любопытством.

Баллабгар — россыпь из 89 деревушек примерно в 35 километрах к югу от Дели. Его пожилые жители — в основном неграмотные нищие крестьяне, многие никогда в жизни не покидали родную деревню. Я здесь, чтобы проследить ход шестнадцатилетнего исследования, которое началось в 1988 году, когда Американский национальный институт старения решил раскинуть сети по всему миру в поисках сведений о болезни Альцгеймера.

Большинство жителей деревни тонкокостные и явно недоедают. Живут они в полуразрушенных домиках из самодельного кирпича или жердей, крытых ржавой жестью. Печи топят коровьим навозом. Электричество — роскошь для избранных. А воду берут из одной-единственной цементной цистерны и нескольких ржавых водокачек. Но есть у них еще одна особенность: устойчивость к деменции. В отчетах Центра исследований старения в Нью-Дели то и дело мелькают сведения, что болезнь Альцгеймера для этой части Индии «нетипична», а патологические бляшки и клубки обнаруживаются при вскрытии «редко».

— Память у меня хорошая, — гордо говорит Чанд. — Думаю, кое-кто в Баллабгаре и рад бы что-нибудь забыть, но я никогда не слышал, чтобы кого-то подводила память.

Эти поля Чанд возделывает с десяти лет. Он помнит себя подростком — помнит, как ссорились мать с отцом, когда приходилось занимать деньги, чтобы выплачивать высокие налоги при британских колониалистах. С 85 лет Чанд не работает и коротает дни в компании десятерых своих детей, восьми внуков и семи правнуков. Он перечислил мне всех по именам и добавил, что я не первый ученый, кто приехал к ним в деревню. Не так давно приезжали и другие, но вопросы задавали те же.

Исследование Национального института старения возглавляла Мэри Гангули, уроженка Индии, психиатр из Питсбургского университета в штате Пенсильвания. Мэри Гангули с ходу взяла быка за рога. Для исследования нужна была группа пожилых людей из региона, где многие не знали, сколько им на самом деле лет, требовалось собирать семейный анамнез в местах, где ни у кого никогда не было медицинских карт, проводить тесты на когнитивные способности там, где почти никто не держал в руках карандаша и бумаги и не следил за календарем.

Чтобы преодолеть культурные и образовательные различия, сотрудники Гангули придумали «культурно-нейтральные» тесты на когнитивные способности. Поскольку жители деревни говорят на фонетическом диалекте языка хинди, им, в частности, предлагали не читать или писать, а повторять звуки. Вопросы на абстрактный устный счет — вроде упражнения «вычти семь» — были сформулированы конкретнее, превратились в задачки про рупии и билеты на автобус. Стандартное задание «напишите предложение» ученые заменили просьбой «скажите мне что-нибудь» — это тоже способ оценить способность высказать законченную мысль.

На это частенько следовал растерянный ответ: «А что мне вам сказать?», который, как писала Гангули, зачастую приводил к «неловким и бессмысленным диалогам испытуемого и исследователя». В результате многочисленных проб и ошибок появилась окончательная формулировка: «Расскажите мне что-нибудь про ваш дом». Однако многие испытуемые никак не могли взять в толк, что такое проходить тест. Когда жителей деревни просили запомнить несколько слов, они только смеялись: «Зачем?!» Когда им рассказывали историю и просили повторить, многие отвечали: «Это, по-вашему, история? Вот я вам расскажу историю так историю!» — после чего первоначальный сюжет украшался массой драматических подробностей. А когда исследователи настаивали, что все надо делать по правилам, испытуемые искренне удивлялись: «Почему?»

В какой-то момент ученые попытались провести так называемый Бостонский тест на называние: испытуемому показывают линейные рисунки разных предметов — лодка, дудочка, кенгуру — и просят их назвать. Однако многое из этого списка жители деревни видели впервые, а у некоторых испытуемых возникли трудности с самим понятием рисунка: они щупали бумагу, чтобы лучше понять.

Да, требовался совсем другой подход, и тогда Гангули решила, что лучше изучать способность испытуемых исполнять обычные повседневные дела. От этих стариков никто ничего особенного не требовал: приготовлением пищи, работой в поле и очагом занимались младшие члены семьи. Ухаживать за стариками обычно поручалось невесткам.

— В определенном возрасте многие женщины передают ключи от кладовой старшей дочери, — объясняла Мэри Гангули, — а потом просто отдыхают. Если они могут позволить себе бездельничать — если у них много дочерей и есть кому делать всю работу — то так и поступают.

Однако и у этих видавших виды старцев есть свои обязанности, например, присматривать за внуками и организовывать праздники и свадьбы, поэтому группа Гангули разработала новую шкалу, основанную на вопросах вроде «Выражает ли он свое мнение по важным семейным делам?», «Помнит ли она важные праздники — холи, двали?», «Терялся ли он когда-нибудь в деревне?». Результаты подтвердили то, что многие уже говорили: в этой деревне болезнь Альцгеймера встречается на удивление редко.

Я узнал об этой истории из статьи на сайте ВВС News в феврале 2010 года. Статья называлась «Секрет победы над деменцией, вероятно, скрыт в индийской деревушке», и там говорилось, что низкая заболеваемость болезнью Альцгеймера объясняется здоровым образом жизни обитателей Баллабгара: «Жители Баллабгара обладают необычайным здоровьем. Это земледельческая община, поэтому здешние обитатели в основном ведут активный образ жизни и придерживаются вегетарианской диеты с низким содержанием жиров. Об ожирении здесь даже не слышали. Кроме того, жизнь на этих плодородных полях избавляет от стрессов, а семейные связи здесь по-прежнему крепки, в отличие от других, более урбанизированных районов Индии».

Но доктор Гангули рассказывает совсем другую историю. Хотя инструменты для оценки разрабатывались с предельной тщательностью, интуиция подсказывала исследовательнице, что она что-то упускает и что не стоит питать надежд на какой-то неочевидный защитный фактор, спрятавшийся за суровыми реалиями баллабгарского быта. Слишком много «если», слишком мало данностей. Например, рацион деревенских жителей состоит в основном из лепешек из цельнозерновой муки, бобовых, овощей и йогурта. Поскольку так питаются абсолютно все в деревне, невозможно сказать, влияет ли это на распространенность деменции и в какой степени. Да и мысль о том, что жизнь в Баллабгаре лишена стрессов, кажется наивной. Существование крестьян зависит от причуд климата, а засухи и неурожаи — причина высокого уровня самоубийств, которыми печально известны индийские крестьянские хозяйства. Более того, во время моего визита в деревню Чанд рассказывал, как индийское правительство лишает их последних средств к существованию — за бесценок скупает пахотные поля и урбанизирует эти края в интересах заграничных инвесторов. Чтобы сохраниться как индустрия, нужно повышать урожаи, поэтому, по словам Чанда, они каждый день до изнеможения молятся, чтобы «боги даровали дождь».

Мэри Гангули и по сей день размышляет, что же еще это может быть. Другая неизвестная, которую не удалось оценить в ходе исследования, — защищает ли крестьян подвижный образ жизни, хотя Гангули склоняется именно к этой гипотезе как к самой вероятной.

Чанд говорил мне, что пахал землю по десять-двенадцать часов в день, а его родные иногда даже ночевали в поле.

— Мы знаем, что все, что полезно для сердца, полезно и для мозга, — продолжает доктор Гангули. — Беда в том, и вы, не сомневаюсь, с этим тоже сталкивались, что патология болезни Альцгеймера начинается в мозге еще в очень юном возрасте, за десятки лет до первых симптомов. Так что нам нужно провести испытания, в ходе которых половина молодых жителей деревни будет обязана следовать одному и тому же протоколу физической активности лет 40–50, и тогда мы увидим, действительно ли это снижает риск.

Какую-то роль, вероятно, играет генетика. Сотрудники Гангули собрали генотипы более 4000 крестьян от 55 до 95 лет и обнаружили, что ген APOE4 встречается здесь реже, чем в более развитых регионах планеты. Но и у этого объяснения есть свои недостатки: ген APOE4 повышает и риск ишемической болезни сердца, так, может быть, носители APOE4 просто погибают от ишемической болезни сердца до того, как у них появляются симптомы болезни Альцгеймера? А из этого следует другой вопрос: может быть, все это просто функция низкой ожидаемой продолжительности жизни
у индийцев — она составляет, по последним оценкам, в среднем 62 года?

Чтобы ответить на него, нужно понять, в чем разница между заболеваемостью и распространенностью болезни. Распространенность — это доля больных тем или иным недугом в данный момент времени, своего рода мгновенный снимок популяции. А заболеваемость — это темп появления новых случаев заболевания в популяции за определенный отрезок времени, например, за год. Отношение между заболеваемостью и распространенностью — это продолжительность, а в случае Альцгеймера — продолжительность так называемого дожития. Поэтому в двух популяциях может быть одинаковая заболеваемость болезнью Альцгеймера, однако распространенность болезни будет выше в той популяции, где дольше живут.

Мы, представители западной культуры, следим за здоровьем пожилых, а значит, они дольше живут с деменцией. Однако в Индии и в других развивающихся странах культурные влияния иногда мешают подобного рода длительному медицинскому уходу. Дети обычно оставляют родителей дома, делают всю работу по хозяйству, кормят и моют стариков и ухаживают за ними, когда те болеют. Поэтому, вероятно, многие случаи болезни Альцгеймера не попали в исследования Мэри Гангули не потому, что у индийцев низкая ожидаемая продолжительность жизни, а потому, что о них просто никто не узнал, ведь сами баллабгарские старики ничего особенного от жизни не ждали, а младшее поколение относилось к ним с беспрецедентным уважением и заботой.

Доктор Гангули упомянула похожее исследование, проведенное в 1995 году: ученые сравнили тогда распространенность болезни Альцгеймера у афроамериканцев Индианаполиса и у нигерийцев-йоруба из города Ибадан. Контраст был настолько разительным, что, в сущности, свел на нет генетические различия: афроамериканцы попали в Америку 200 лет назад в результате работорговли, а этого времени, как полагают, недостаточно, чтобы межрасовые браки перевесили воздействие окружающей среды. Представьте себе, распространенность болезни Альцгеймера в Нигерии оказалась ниже, чем в Индианаполисе. И снова никто не знает почему. Очевидно, все же есть какой-то внешний фактор.

Эти подозрения подтверждают результаты исследования, проведенного той же группой на несколько лет раньше. На этот раз изучали популяцию индейцев племени кри в Виннипеге, в канадской провинции Манитоба. Дело в том, что индейцы кри живут в Канаде в обособленных резервациях, где полностью сохраняют свою культуру и традиции. Мужчины, как правило, охотятся и рыбачат до глубокой старости. Большинство женщин сохраняют интерес к сложным ремеслам — резьбе по дереву и лоскутному шитью. Они пользуются всеми благами современного общества (вигвамы из бизоньих шкур только для туристов), однако распространенность болезни Альцгеймера среди них остается необычайно низкой. Если считать, что неизвестный защитный фактор скрыт в их среде обитания, то, по словам ученых, «бросается в глаза приверженность пожилых испытуемых-индейцев прежним занятиям». То есть веди активный образ жизни. Найди себе занятие.

Отказ от культурных традиций также чреват последствиями. Исследование Национального института старения «Распространенность деменции у пожилых мужчин японского происхождения на Гавайях», опубликованное в 1996 году, показало, что у пожилых японцев, живущих в Америке, риск болезни Альцгеймера выше, чем у живущих в Японии. В исследовании участвовали свыше 4000 испытуемых с 71 до 93 лет — это много даже по сегодняшним меркам. Хотя причину расхождения так и не удалось определить, исследователи склонны думать, что дело в западной диете, особенно если учесть, что заболеваемость болезнью Альцгеймера в Японии стремительно растет с тех пор, как рацион японцев постепенно меняется в сторону западных традиций. У биологов есть поговорка: «Ружье заряжает генетика, а на курок нажимает образ жизни». Это отчасти отвечает на вопрос, что важнее, природа или среда, а все эти исследования лишний раз об этом напоминают.

Подробнее о книге «В погоне за памятью» читайте в базе «Идеономики».