Мы не злодеи: историк развенчивает убеждение, что люди по природе эгоистичны

Представьте, что до пандемии в переполненном торговом центре происходит крупный пожар. Как отреагируют покупатели? Бросятся ли они в панике, беспорядочной толпой к лестнице, расталкивая всех локтями, отчаянно пытаясь выбраться в безопасное место? Или они оглянутся вокруг и помогут другим, рискуя своей жизнью, чтобы у каждого был шанс спастись?

Большинство людей считают, что реакция будет панической. И это ошибка, считает голландский историк и философ Рутгер Брегман, который в своей первой книге «Утопия для реалистов» (2016) поддержал универсальный базовый доход, укороченную рабочую неделю и открытые границы. (Также много внимания получило его выступление в Давосе в 2019 году, когда он решительно выступил против уклонения от уплаты налогов.) В своей новой книге «Человечество» он пишет, что «это миф, будто по своей природе люди эгоистичны, агрессивны и быстро впадают в панику». Это глубоко пессимистическая идея, которая говорит о том, что хрупкое сосуществование и сотрудничество людей легко разрушается под давлением. Как и другие мифы, идея эта не слишком обоснованна, но продолжает жить и проявляться во многих предположениях, которые лежат в основе современного образования, экономики и права. В «Человечестве», доблестной попытке восстановить нашу веру в окружающих, Брегман объясняет, почему эта теория настолько распространена, и утверждает прямо противоположное: «Большинство людей в глубине души довольно благопристойны».

Брегман считает, что эта благопристойность служит фундаментальной частью нашей человеческой сущности. Когда Homo Sapiens были всего лишь одним из нескольких видов гоминидов, наше превосходство было далеко не гарантировано. У неандертальцев мозг был больше, и они научились делать музыкальные инструменты и готовить еду раньше, чем мы. Но мы были дружелюбны, и наша способность делать что-то вместе позволила Homo Sapiens пережить последний ледниковый период и эволюционировать в человечество. Однако наряду с нашей социальной природой существовал еще один, более проблемный атрибут: мы испытываем большую симпатию к тем, кто похож на нас самих. Ученые не знают, почему, но в нашей ДНК содержится некоторая степень ксенофобии.

Для первой части нашей истории социальность оставалась нашей определяющей характеристикой. В эгалитарных обществах все было общим, что снижало уровень угрозы, исходящей от незнакомцев. Отсутствие у нас стремления к личной власти было настолько сильным, что «у наших предков была аллергия на неравенство», пишет Брегман. Поворотный момент наступил, когда растаял лед, примерно 15 тысяч лет назад. Еда стала более обильной, и охотники-собиратели обосновались, сформировали поселения и накопили имущество, которое имело смысл защищать. Брегман придерживается мнения — как и Жан-Жак Руссо, и израильский историк Юваль Ной Харари, чья книга «Sapiens» (2011) стала безусловным бестселлером, — что это был достойный сожаления момент для человечества. Мы оставались такими же социальными, как и прежде, но на первый план вышла ксенофобия.

На этом основании легко провести прямую линию от желания защищать имущество до создания городов, углубления неравенства и нескольких столетий войны. Но Брегман видит наше развитие по-другому. Он собрал массу свидетельств, чтобы показать: мы неохотно вступаем в войну, и так было всегда. Хотя он и не отрицает преступлений, совершаемых людьми, он оспаривает, что мы ими наслаждаемся либо стремимся к ним. Он приводит примеры американских военнослужащих во Второй мировой войне, которые, несмотря на ситуацию, не могли заставить себя стрелять. Также исследования показали, что подавляющее большинство мушкетов, обнаруженных на поле битвы в Геттисберге во время гражданской войны в США, были заряжены, то есть из них не стреляли.

Один из лучших моментов «Человечества» — развенчание многих популярных идей, лежащих в основе современного циничного взгляда на человечество. Сфера социальной психологии возникла после Второй мировой войны в попытке выяснить, насколько человечество способно на такие злодеяния. У Брегмана есть ответ каждому. Он отвергает выводы Филиппа Зимбардо, психолога Стэнфордского тюремного эксперимента, который разделил участников на заключенных и охранников и предположительно увидел, что охранники склонны наказывать заключенных. Брегман показывает, как Зимбардо сговорился с охранниками для достижения желаемых результатов.

Брегман также раскритиковал Стэнли Милгрэма, чей эксперимент с электрошокером якобы показал, будто сотни людей были готовы ударить током незнакомца, чтобы подчиниться авторитетной фигуре. На самом деле большинство из них испытывали чувство вины и делали это только потому, что считали, что помогают науке. Что касается печально известного убийства жительницы Нью-Йорка Китти Дженовезе в 1964 году, оказалось, что свидетелей преступления было всего три, а не 38, как говорилось ранее, и двое из них пришли ей на помощь.

Возможно, самой беспощадной критике Брегман подверг географа Джареда Даймонда, который в книге 2005 года «Коллапс» утверждает, что полинезийские поселенцы на острове Пасхи саботировали свое собственное общество в результате гражданской войны. Брегман утверждает, что доказательства Даймонда — ложь. Опираясь на записи голландских исследователей XVIII века, Брегман говорит, что не было никаких доказательств того, что население голодало. Он приходит к выводу, что обсидиановые наконечники стрел, которыми усыпан остров, были не оружием войны, а приспособлением для поедания бананов. Население сократилось не потому, что они убивали друг друга, как утверждал Даймонд, а потому, что островитян увозили перуанские работорговцы.

Но в этом и беда «Человечества». Брегман прекрасно обрабатывает множество научных исследований и подает свои выводы массовой аудитории. Приятно, особенно в такие непростые времена, слышать, что мы более отзывчивы и миролюбивы, чем нас обычно изображают. Что жители острова Пасхи не убивали друг друга до полного исчезновения. Но судьба островитян, собранных и отправленных на смерть на другом континенте другой группой людей, была, в конечном счете, столь же ужасной. Брегман предпринял замечательную попытку возродить репутацию человечества, несмотря на огромный поток негативных доказательств. Но история — и настоящее — показывают, что наше глубокое подозрение к окружающим людям очень трудно изменить.

Источник