Нашу цивилизацию ждет коллапс. Но когда?

Великие цивилизации не были уничтожены кем-то. Они сами себя убивают.

Так заключил историк Арнольд Тойнби в своем 12-томном выдающемся сочинении, повествующем о взлете и падении 28 различных цивилизаций.

В каком-то смысле он был прав: цивилизации часто несут ответственность за собственный упадок. Однако обычно их самоуничтожению что-то способствует.

Например, Римская империя стала жертвой многих бед, включая чрезмерную экспансию, изменение климата, ухудшение состояния окружающей среды и плохое руководство. Но помимо этого Рим был поставлен на колени и разграблен вестготами в 410 году и вандалами в 455 году.

Крах часто случается молниеносно, а величие не дает иммунитета. Римская империя занимала 4,4 млн квадратных километров в 390 году. Пять лет спустя у нее осталось только 2 млн, а к 476 году империя осталась ни с чем.

В нашем далеком прошлом таких примеров краха цивилизаций полно. В рамках моего исследования в Центре изучения экзистенциального риска в Кембриджском университете я пытаюсь выяснить, почему цивилизации гибнут. Что могут рассказать о нас самих взлеты и падения исторических цивилизаций? Какие силы могут ускорить или отложить гибель? И видим ли мы подобные паттерны сегодня?

Первый способ взглянуть на прошлые цивилизации — сравнить их долголетие. Это может быть сложно, потому что нет строгого определения цивилизации или комплексных данных об их рождении и гибели.

На графике ниже я сравнил продолжительность жизни различных цивилизаций, которые я определяю как общество с сельским хозяйством, несколькими городами, военным доминированием в географическом регионе и постоянной политической структурой. Учитывая это определение, все империи можно назвать цивилизациями, но не все цивилизации — империями. Данные взяты из двух исследований о росте и упадке империй (в 3000-600 до н.э. и 600 до н.э.-600 н.э.), а также из неформального краудсорсингового исследования древних цивилизаций (которое я редактировал).

Крах можно определить как быструю и неуклонную потерю населения, идентичности и социально-экономической сложности. Действующие службы перестают функционировать, наступает беспорядок, власть теряет монополию на насилие.

Практически все прошлые цивилизации с этим столкнулись. Некоторые восстановились или были преобразованы, как, например, китайская и египетская. Другие исчезли бесповоротно, как в случае с островом Пасхи. Иногда города, оказавшиеся в эпицентре краха, возрождаются, как это было с Римом. А порой их руины остаются в качестве мавзолея для будущих туристов — например, цивилизация майя.

Что это может сказать нам о будущем глобальной современной цивилизации? Применимы ли уроки аграрных империй к нашему периоду промышленного капитализма после XVIII века?

Я бы сказал, что применимы. Общества прошлого и настоящего — это сложные системы, состоящие из людей и технологий. Теория «обычной аварии» предполагает, что сложные технологические системы регулярно переживают сбои. Так что коллапс может быть нормальным явлением для цивилизаций, независимо от их размеров и стадии.

Возможно, мы сейчас технологически более продвинуты. Но это дает мало оснований полагать, что мы невосприимчивы к угрозам, которые уничтожили наших предков. Наоборот, наши новые технологические возможности приносят новые, беспрецедентные проблемы.

И хотя наши масштабы глобальны, похоже, что коллапс может настичь как растущую империю, так и зарождающуюся. Нет оснований полагать, что больший размер защищает от распада общества. Наша глобализированная экономическая система, раз уж на то пошло, может еще больше распространить кризис.

Если судьба предыдущих цивилизаций может стать дорожной картой нашего будущего, о чем она говорит? Один из методов понять это — изучить тенденции, которые предшествовали историческим крушениям, и посмотреть, как они разворачиваются сегодня.

Не существует единой общепринятой теории, почему происходят коллапсы. Историки, антропологи и другие исследователи предлагают различные объяснения.

Климатические изменения. Потеря климатической стабильности может привести к катастрофическим последствиям — неурожаю, голоду и опустыниванию. Распады цивилизаций Анасази, Тиуанако, аккадцев, майя, Римской империи и многих других совпали с резкими климатическими изменениями, обычно с засухами.

Ухудшение состояния окружающей среды. Крах может произойти, когда общества превышают допустимую нагрузку на окружающую среду. Согласно этой теории экологического коллапса, ускорять гибель цивилизации могут чрезмерная вырубка лесов, загрязнение воды, деградация почвы и потеря биоразнообразия.

Неравенство и олигархия. Богатство и политическое неравенство могут быть главными факторами социальной дезинтеграции, равно как и олигархия и централизация власти. Это не только вызывает социальные проблемы, но и ограничивает способность общества реагировать на экологические, социальные и экономические проблемы.

Область климатодинамики моделирует взаимосвязь таких факторов, как равенство и демография, с политическим насилием. Статистический анализ предыдущих обществ предполагает, что это происходит циклично. По мере роста населения предложение рабочей силы превышает спрос, труд становится дешевым, а общество — перенасыщенным разного рода управленцами. Это неравенство подрывает коллективную солидарность, и за этим следует политическая турбулентность.

Сложность. Историк и эксперт по гибели цивилизаций Джозеф Тейнтер предположил, что общества в конечном итоге рушились под тяжестью собственной накопленной сложности и бюрократии. Общества — это коллективы, решающие проблемы, и они усложняются, чтобы преодолевать новые проблемы. Отдача от сложности в конечном итоге достигает пика и начинает снижаться. После этого момента крах неотвратим.

Другая мера возрастающей сложности называется «Энергетическая рентабельность» (EROI), то есть соотношение полученной энергии к затраченной. Как и сложность, EROI, похоже, имеет тенденцию к снижению приносимой пользы. В своей книге «Вверх ногами» (The Upside of Down) политолог Томас Гомер-Диксон отметил, что ухудшение состояния окружающей среды в Римской империи привело к падению EROI из-за основного источника энергии: посевов пшеницы и люцерны. Империя пала вместе с EROI. Тейнтер также считает энергетическую рентабельность главным виновником многих крушений, в том числе гибели майя.

Внешние потрясения. Другими словами, «четыре всадника»: война, стихийные бедствия, голод и эпидемии. Империя ацтеков, например, была уничтожена испанскими захватчиками. Большинство ранних аграрных государств исчезали из-за смертельных эпидемий. Концентрация людей и крупного рогатого скота в окруженных стеной населенных пунктах с плохой гигиеной сделала вспышки болезней неизбежными и катастрофическими. Иногда стихийных бедствий оказывалось сразу несколько, как, например, привезенная испанцами в Америку сальмонелла.

Случайность/невезение. Согласно статистическому анализу империй, их крушения могут происходить случайно и не зависят от возраста. Эволюционный биолог и исследователь данных Индре Злиобайт и ее коллеги наблюдали похожую закономерность в эволюционных записях видов. Распространенное объяснение этой очевидной случайности — «эффект Красной Королевы»: если виды постоянно борются за выживание в изменяющейся среде с многочисленными конкурентами, вымирание — это постоянная угроза.

Несмотря на обилие книг и статей, у нас нет окончательного объяснения причин гибели цивилизаций. Мы знаем только, что факторы, перечисленные выше, могут внести свой вклад. Крах — это последняя капля, когда усугубляющиеся факторы стресса превышают способность общества справляться с трудностями.

Мы можем изучить эти признаки опасности, чтобы увидеть, падает ли наш шанс на гибель или увеличивается. Вот четыре возможных метрики, измеренные за последние несколько десятилетий.

Температура служит четким показателем изменения климата, ВВП — показателем сложности, а влияние общества на экологию — индикатором ухудшения состояния окружающей среды. Все они в наше время увеличиваются.

Неравенство рассчитать сложнее. Обычно применяемый индекс Джини предполагает, что неравенство несколько снизилось в глобальном масштабе (хотя оно увеличивается внутри стран). Однако индекс Джини может вводить в заблуждение, поскольку он измеряет только относительные изменения в доходах. Другими словами, если два человека, зарабатывающие $1 и $100 тысяч, удвоят свой доход, коэффициент не изменится. Но разрыв между ними увеличится с $99 999 долларов до $198 998.

Доля 1% самых богатых людей в мировом доходе увеличилась с примерно 16% в 1980 году до более чем 20% сегодня. Важно отметить, что неравенство в плане накопленного богатства еще хуже. Доля 1% самых богатых увеличилась с 25-30% в 1980-х годах до примерно 40% в 2016 году. Реальность, вероятно, еще более сурова, поскольку эти цифры не отражают богатства и доходы, перенаправленные в офшоры.

Исследования показывают, что EROI ископаемого топлива неуклонно снижается, так как самые легкодоступные и богатые запасы истощаются. К сожалению, большинство возобновляемых источников, таких как солнечная энергия, имеют заметно более низкий EROI, в основном из-за их удельной энергоемкости, редкоземельных металлов и производств, необходимых для их выпуска.

В связи с этим активно обсуждалась вероятность «энергетического обвала», поскольку EROI снижается до такой степени, что нынешние уровни достатка в обществе уже не могут поддерживаться. Энергетического обвала можно избежать, если возобновляемые технологии продолжат совершенствоваться и будут быстро приняты меры по повышению энергоэффективности.

Меры устойчивости

Несколько обнадеживающая новость заключается в том, что показатели краха — это не вся картина. Социальная устойчивость может задержать или предотвратить гибель.

Например, глобальное «экономическое разнообразие» — измерение разнообразия и сложности экспорта стран, — сегодня больше, чем в 1960-х и 1970-х годах, согласно индексу экономической сложности (ECI). Страны в среднем менее зависимы от отдельных видов экспорта, чем раньше. Например, страна, которая диверсифицировала свою деятельность за пределы экспорта сельскохозяйственной продукции, с большей вероятностью выдержит экологическую деградацию или потерю торговых партнеров. ECI также измеряет уровень знаний об экспорте. У более квалифицированных групп населения больше возможностей реагировать на кризисы по мере их возникновения.

Аналогичным образом, инновации, измеряемые патентными заявками на душу населения, также растут. Теоретически цивилизация может быть менее уязвимой для коллапса, если новые технологии в состоянии смягчить воздействие таких факторов, как изменение климата.

Также возможно, что «крах» может произойти без насильственной катастрофы. Как написала Рейчел Нувер в BBC Future в 2017 году, «в некоторых случаях цивилизации просто исчезают, тихо уходя в историю».

Тем не менее, глядя на все эти показатели коллапса и устойчивости в целом, становится понятно, что нам не стоит сидеть сложа руки. Да, определенный оптимизм внушает наша способность внедрять инновации и избегать бедствий. Тем не менее, мир становится хуже в тех аспектах, которые способствовали распаду предыдущих обществ. Климат меняется, разрыв между богатыми и бедными увеличивается, мир становится все более сложным, а наше использование окружающей среды превышает допустимые нормы.

Лестница без ступеней

И это еще не все. К сожалению, мир сейчас глубоко взаимосвязан и взаимозависим. В прошлом коллапс ограничивался регионами — это были временные неудачи, и люди часто могли легко вернуться к аграрному образу жизни или образу жизни охотника-собирателя. Для многих это была даже желанная отсрочка от угнетения ранних государств. Кроме того, оружие, доступное во время социального беспорядка, было элементарным: мечи, стрелы и иногда ружья.

Сегодня общественный коллапс — более опасная перспектива. Государству, а иногда даже частным группам людей, доступно самое разнообразное оружие: от биологических агентов до ядерных боеголовок. Новые инструменты насилия, такие как автономные системы летального вооружения, могут появиться в ближайшем будущем. Люди все меньше заняты производством продуктов питания и товаров первой необходимости. А изменение климата может нанести непоправимый ущерб нашей способности вернуться к простым сельскохозяйственным занятиям.

Подумайте о цивилизации как о плохо построенной лестнице. Поднимаясь, вы можете сорваться в любой момент. Падение с высоты всего нескольких ступеней — это ничего. Но чем выше вы поднимаетесь, тем страшнее падение. В конце концов, когда вы достигнете достаточной высоты, любое падение с лестницы будет смертельным.

С распространением ядерного оружия мы, возможно, уже достигли этой цивилизационной «равновесной скорости». Любой крах — любое падение с лестницы — грозит быть последним. Ядерная война сама по себе может привести к экзистенциальному риску: либо к вымиранию нашего вида, либо к возвращению в каменный век.

В то время как человечество становится все более экономически мощным и устойчивым, наши технологические возможности также представляют беспрецедентные угрозы, с которыми не приходилось сталкиваться ни одной цивилизации. Например, климатические изменения, которые мы переживаем, отличаются от тех, которые привели к исчезновению майя или аназаси. Они глобальны, зависят от людей, быстрее и серьезнее.

Нашей рукотворной гибели помогут не враждебные соседи, а наши собственные технологические силы. Крах в нашем случае может стать следствием прогресса.

Распад нашей цивилизации вовсе не неизбежен. История предполагает, что он вероятен, но у нас есть уникальное преимущество, заключающееся в том, что мы можем вынести уроки из обломков прошлого.

Мы знаем, что необходимо сделать: можно сократить выбросы, нивелировать неравенство, остановить ухудшение состояния окружающей среды, дать волю инновациям и диверсифицировать экономику. Политические предложения есть, не хватает только политической воли. Мы также можем инвестировать в восстановление стабильности. Уже есть хорошо продуманные идеи, повышающие способность систем снабжения пищей и образования к восстановлению после катастрофы. Также важно предотвратить создание широкодоступных опасных технологий. Такие шаги уменьшат вероятность того, что будущий крах окажется необратимым.

Если мы будем идти вслепую, то только приблизимся к краю. Мы обречены, если не захотим прислушаться к истории.

Источник