Несвобода выбора: может ли теория хаоса объяснить свободу воли

Выдающийся нейробиолог Роберт Сапольски в книге «Все решено. Жизнь без свободы воли» бросает вызов устоявшимся представлениям о свободе воли: он утверждает, что наше поведение предопределено биологическими и социальными факторами, которых мы пока можем не понимать.

Вы, наверное, думаете, что потрясение, вызванное в начале 1960-х гг. теорией хаоса, странными аттракторами и чувствительностью к начальным условиям, быстро охватило весь мир, кардинально изменив все на свете — от интеллектуальных философских споров до повседневных забот. Ничего подобного.

Революционную статью Лоренца, увидевшую свет в 1963 г., встретили гробовым молчанием. Прошли годы, прежде чем ему удалось собрать группу единомышленников, в основном физиков-аспирантов из Калифорнийского университета в Санта-Крузе, которые, согласно поздним легендам, проводили немало времени под кайфом и изучали хаотичность на примере протекающего крана. Ведущие теоретики старательно игнорировали открытия Лоренца и всё, что из них следовало.

Отчасти это пренебрежение объяснялось ужасно неудачным названием новой теории, поскольку на самом деле «теория хаоса» описывает нечто противоположное нигилистическому хаосу — напротив, она исследует структуры, скрытые в кажущемся хаосе. Но основная причина медленного старта этой теории заключалась в том, что исследовать неразрешимые нелинейные взаимодействия между большим числом переменных в парадигме редукционизма — сплошное мучение. Поэтому ученые пытались изучать сложные вещи, ограничивая число рассматриваемых переменных, чтобы объект изучения не шалил и поддавался исследованию. Естественно, это приводило к ложному выводу, что мир в основном штука линейная и аддитивно предсказуемая, а нелинейная хаотичность — всего лишь странная аномалия, которую можно с чистой душой игнорировать. Так продолжалось до того момента, когда закрывать глаза на новые знания стало уже невозможно, поскольку выяснилось, что хаотичность скрывается за самыми интересными сложными вещами. Клетка, мозг, человек, общество устроены скорее как хаотические тучки, чем как редуктивные часы.

К 1980-м гг. теория хаоса как научная дисциплина переживала период бурного роста (это случилось примерно в то время, когда первое поколение укуренных физиков-отступников стало занимать профессорские должности в Оксфорде и основывать компании, применявшие теорию хаоса для извлечения прибыли на фондовом рынке). Откуда ни возьмись появились специализированные журналы, конференции, кафедры и междисциплинарные институты. Печатались научные статьи и книги, посвященные роли хаоса в образовании, корпоративном управлении, экономике и на фондовом рынке, в искусстве и архитектуре (высказывалась интересная идея, что природа кажется нам красивее, скажем, офисного здания в стиле модерн, поскольку она содержит как раз нужную долю хаоса), в литературоведении и в культурных исследованиях телевидения (было замечено, что, подобно хаотическим системам, «телеспектакли и просты, и сложны одновременно»), в неврологии и кардиологии(что интересно, и там и там малая хаотичность оказалась негативным фактором). Были даже научные статьи, посвященные связи теории хаоса с теологией (включая одну с прекрасным названием «Хаос как союз рая и ада», автор которой писал: «Те из нас, кто желает соединить современную культуру с богословской мыслью, не могут позволить себе обойти вниманием теорию хаоса»).

Тем временем интерес к теории хаоса, как ее понимали, прорвался и в сознание широкой публики — кто бы мог такое предсказать? Расплодились настенные календари с фракталами. Романы, стихи, кинофильмы, телевизионные сериалы, многочисленные музыкальные группы, альбомы и песни выносили «странный аттрактор» или «эффект бабочки» в заглавия и на обложки. На сайте фан-клуба мультсериала «Симпсоны» сообщается, что в одном из эпизодов, где Лиза тренирует бейсбольную команду, она читает книгу под названием «Применение теории хаоса к анализу бейсбола».

Растущий интерес к теории хаоса поднял шум, какой могли бы издавать трепещущие крылья мириад бабочек. Тут уж естественно и неизбежно разные мыслители принялись утверждать, что непредсказуемость и хаотичность человеческого поведения и есть то самое пространство, где резвится свобода воли.

Свободно выбирающая тучка

Верующие в свободу воли особо упирают на отсутствие предсказуемости — на бесконечных жизненных развилках мы выбираем между Х и не-Х, и это порою влечет за собой самые серьезные последствия. И никто, будь он даже семи пядей во лбу, не сможет предсказать результаты каждого такого выбора.

Выступая в том же ключе, физик Герт Эйленбергер пишет: «Такого просто не может быть, чтобы математические конструкции полностью и исчерпывающе отражали реальность». Потому что, пишет Эйленбергер, «математические способности вида Homo sapiens принципиально ограничены в силу своей биологической основы… Вследствие [хаотичности] детерминизм Лапласа не может быть абсолютным, и вопрос о существовании случайности и свободы снова открыт!» Восклицательный знак в конце поставил сам автор; а если уж физик расставляет в своих работах восклицательные знаки, значит, он настроен серьезно.

Биофизик Келли Клэнси придерживается похожего мнения относительно хаотичности в мозге: «Со временем хаотические траектории будут тяготеть к [странным аттракторам]. Поскольку хаосом можно управлять, он обеспечивает необходимый баланс между стабильностью и поиском. А поскольку он непредсказуем, то он серьезный кандидат на динамический субстрат свободы воли».

К ним присоединяется и Дойн Фармер, что меня расстраивает, если вспомнить, что он был одним из первых апостолов теории хаоса и должен бы знать все это лучше. «В философском плане меня ошеломило, [что хаотичность — это] действенный путь примирения свободы воли с детерминизмом. Система является детерминированной, но мы не знаем, как она себя поведет в дальнейшем».

И последний пример: философ Дэвид Стинбург напрямую связывает рожденную хаосом свободу воли с моралью: «Теория хаоса позволяет связать факты с ценностями, открывая все их по-новому». И чтобы подчеркнуть эту связь, свою статью Стинбург опубликовал не в каком-то там научном или философском журнале, он опубликовал ее в Harvard Theological Review.

Итак, группа мыслителей отыскала свободу воли в структуре хаотичности. Компатибилисты и инкомпатибилисты наивно спорят, может ли свобода воли существовать в детерминированном мире, но теперь мы можем пропустить весь этот шум мимо ушей, поскольку, как утверждают
вышеупомянутые ученые, хаотичность доказывает, что мир не детерминирован. Как резюмирует Эйленбергер, «но поскольку мы теперь знаем, что крошечные, неизмеримо малые различия в начальном состоянии могут привести к совершенно разным конечным состояниям (то есть
решениям), физика не способна эмпирически доказать невозможность свободы воли». С этой точки зрения индетерминизм хаоса означает, что пусть он не помогает доказать существование свободы воли, но зато он позволяет доказать, что и ее отсутствие доказать невозможно.

Но теперь перейдем к критической ошибке, которая сквозит во всех этих рассуждениях: детерминизм и предсказуемость — это совершенно разные вещи. Даже если хаотичность непредсказуема, она тем не менее детерминирована. Эту разницу можно сформулировать несколькими способами. Вот один из них: детерминизм позволяет объяснить, почему что-то произошло, а предсказуемость позволяет сказать, что будет дальше. Другой способ — обратиться к трудной для понимания разнице между онтологией и эпистемологией; в первом случае речь идет о том, что происходит, то есть о детерминизме, а во втором — о том, что поддается познанию, то есть о предсказуемости. Третий способ — это разница между «детерминированным» и «детерминируемым» (давшая нечитабельное название нечитабельной статье философа Харальда Атманспахера «Детерминизм — онтический, детерминируемость — эпистемическая», Determinism Is Ontic, Determinability Is Epistemic).

Специалисты рвут на себе волосы из-за того, что любители уравнивать хаотичность со свободой воли не видят этой разницы. «Постоянно встречается путаница между понятиями детерминизма и предсказуемости», — пишут физики Серджио Капрара и Анджело Вульпиани. Первый в истории философ без имени Г. М. К. Хант из Уорикского университета пишет: «В мире, где идеально точные измерения невозможны, классический физический детерминизм не влечет за собой эпистемического детерминизма». Аналогичную мысль высказывает философ Марк Стоун: «Хаотические системы, даже если они детерминированы, не являются предсказуемыми [то есть эпистемически  детерминированными]. То, что хаотические системы непредсказуемы, не означает, что наука не в состоянии их объяснить». Философы Вадим Батицкий и Золтан Домотор в своей работе с замечательным названием «Когда хорошие теории дают плохие предсказания» (When Good Theories Make Bad Predictions) называют хаотические системы «детерминированно непредсказуемыми».

Вот вам способ осмыслить этот чрезвычайно важный момент.

[…]

На дворе 1922 г., и перед вами 100 молодых людей, которым суждено прожить обычную жизнь. Вам говорят, что примерно через 40 лет 1 из 100 собьется с пути, начнет вести себя импульсивно, неприемлемо, почти преступно. Вот вам пробы крови каждого из них, изучайте. Увы, вы никак не сможете предсказать, у кого из них шанс пойти по кривой дорожке окажется выше случайного.

А теперь перенесемся в 2022 г. Та же когорта, и снова вам сообщают, что через 40 лет один из них слетит с катушек. Но на этот раз у вас есть возможность секвенировать геномы испытуемых. У одного из них обнаруживается мутация в гене под названием MAPT, который кодирует важный для мозга тау-белок. Вуаля — и теперь вы в состоянии точно предсказать, кто из них к 60 годам продемонстрирует симптомы поведенческого варианта лобно-височной деменции.

Вернемся в когорте 1922 г. Интересующий нас тип начал подворовывать в магазинах, кидаться на незнакомцев и прилюдно мочиться. Почему он так себя ведет? Потому что он так решил.

Отщепенец из когорты 2022 г. ведет себя таким же неприемлемым образом. Почему? Потому что в одном из его генов имеется мутация, которая и предопределила такое поведение.

Согласно логике только что процитированных мыслителей, поведение человека из когорты 1922 г. порождалось его свободой воли. Не «чем-то, что мы ошибочно полагали свободой воли». Это и была свобода воли. А в 2022 г. это уже не она. С этой точки зрения свобода воли — это то, что мы называем биологией, которую пока не понимаем достаточно хорошо, чтобы делать прогнозы, а когда мы ее поймем, она свободой воли быть перестанет. Не мы перестанем ошибочно принимать ее за свободу воли. Она буквально перестанет ею быть. Что-то здесь не так, если тот или иной акт свободы воли существует лишь до тех пор, пока не уменьшится наше незнание. Да, наше интуитивное представление о свободе воли действительно работает таким образом, но сама свобода воли так не работает.

Мы совершаем какой-то поступок, ведем себя определенным образом, и нам кажется, что мы это поведение сами выбрали, что внутри, отдельно от всех этих нейронов, существует некое «я», обитель воли и субъектности. Наши ощущения буквально кричат об этом, поскольку мы не понимаем и не можем себе вообразить тех скрытых течений нашей биологической истории, которые это поведение вызвали. Непростая задача — преодолеть это интуитивное ощущение, пока ждешь того знаменательного момента, когда ученые научатся точно предсказывать поведение людей. Но соблазн приравнять хаотичность к свободе воли показывает, насколько труднее отказаться от этого ощущения, зная, что наука так никогда и не сможет в точности предсказывать поведение детерминированной системы.

Подробнее о книге «Всё решено. Жизнь без свободы воли» читайте в базе «Идеономики».