Занимательная крузономика: чем сейчас интересна история знаменитого отшельника

После 28 лет, двух месяцев и 19 дней, проведенных на острове, Робинзон Крузо не утратил своей страсти к приключениям и «врожденной тяги к странствиям». Он пересекает Пиренеи, преследуемый «адскими волками», становится свидетелем «нищей напыщенности» Китая и сражается с татарами в русских степях.

Однако ни одно из этих приключений не является настолько необычным, как его многовековое путешествие по экономической литературе. Крузо появлялся в «Капитале» Карла Маркса, «Общей теории» Джона Мейнарда Кейнса и чикагских лекциях «по теории цен» Милтона Фридмана. Ему посвящена статья в Новом экономическом словаре издательства Palgrave. И он часто упоминается в учебниках по экономике.

Интерес экономистов к Крузо неудивителен. Его борьбе с пиратами и каннибалами посвящено лишь несколько страниц, истинную же битву он ведет с нуждой, побеждая ее с помощью тщательного распределения имеющихся у него ресурсов, включая собственный труд.

После кораблекрушения Крузо делает свою островную тюрьму обитаемой и даже гостеприимной. Спасая из обломков всё, что можно, он обустраивает пещеру («крепость»), возводит легкую хижину («загородный дом»), сажает рис и ячмень, приручает коз (и попугая) и заполняет свои импровизированные кладовые птицей, черепахами и другой провизией.

Нужда преследовала и самого автора, написавшего «Робинзона Крузо» в 1719 году. За свою пеструю карьеру Даниэль Дефо торговал кирпичами, винами, соленьями, табаком и пахучими железами циветт. Он дважды объявлял дефолт по своим долгам. «Ни у одного человека не было столь разнообразной судьбы, – писал он. – Тринадцать раз я становился богат и столько же раз впадал в нищету».

Он сочинял аллегории, превращавшие скучные экономические явления в красочных персонажей вроде «Графа Тарифа», английского дворянина в отечественном костюме, или «Леди Кредит» («если перед ней проявить необязательность, никакие мольбы не вернут ее снова»). Его «Идеального английского торговца» называют первым учебником по бизнесу.

Но наибольший отклик, как отмечает Майкл Уайт из Университета Монаша, вызвала его робинзонада. Экономисты стремятся найти законы поведения, которые применимы везде. И изоляция Крузо представляет собой удобный мысленный эксперимент. Принципы, сохраняющие свою действенность на острове, должны быть базовыми, а не обусловленными социумом.

Например, Уильям Форстер Ллойд считал, что даже в отсутствие рынка и обмена экономике есть что сказать о ценности. В работе 1834 года он подчеркивал, что Крузо дорожит своими вещами тем сильнее, чем больше их не хватает («мои чернила скоро иссякнут, надо расходовать их экономнее»). И находил в этом доказательство принципа убывания предельной полезности: вторая баночка чернил менее ценна, чем первая.

Большинство же экономистов обращаются к этой истории не для подтверждения теории, а просто для ее иллюстрации. Если авторы учебников хотят, например, показать действие спроса и предложения на простейшем примере, то проще экономики «Робинзона Крузо», состоящей из одного человека, ничего нет.

Такая экономика описана в учебнике Хэла Вариана, главного экономиста Google. Крузо должен решить, как разделить свой день между сбором кокосов и «загоранием». В соответствии с убывающей предельной полезностью каждый дополнительный кокос или час принятия солнечных ванн менее ценен, чем предыдущий. И каждый час работы приносит меньше кокосов, чем предыдущий. Согласно этим предположениям, Крузо должен прекратить работу в тот момент, когда ценность очередного кокоса будет для него не больше, чем ценность отдыха, потраченного на этот кокос.

 Экономика одного человека имеет несколько преимуществ. Нет расточительства. Если дополнительный кокос не нужен, он не будет собран – предложение равно собственному спросу. Нет и безработицы. Если дополнительный кокос нужен больше, чем отдых, человек займется его сбором. У такой экономики, как отмечал Кейнс, не может быть того спада, что стал проклятьем 1930-х годов, когда люди не имели возможности тратить достаточно своих средств на товары, которые могли бы быть произведены.

В учебниках персональная экономика Крузо представлена как своего рода эталон, позволяющий судить о более сложных вариантах. Можно ли воспроизвести эту гармонию, если процесс принятия решений разделен и рассредоточен, а у потребителей и производителей разные взгляды?

Ответ – да, благодаря магии гибких цен и гибкой заработной платы. В своей, более сложной модели Дэниел Макфадден, Нобелевский лауреат по экономике и научный руководитель Вариана, вводит второго персонажа («Пятницу»). В этой версии Крузо собирает не кокосы, а батат. Пятница же действует как организатор: нанимает Крузо на работу и платит ему бататом, отдавая его остатки в качестве «дивидендов».

Макфадден показывает, что есть почасовая оплата, которая позволяет сбалансировать спрос и предложение рабочей силы, а также, чудесным образом, спрос и предложение на батат. Но всё пойдет не так хорошо, если будет не сбалансирована зарплата или занижены ожидания. Например, если зарплата застрянет на слишком высоком уровне, Крузо может оказаться не в состоянии работать столько, сколько захочет. Батат, который он сможет собрать за лишний час, будет для него ценнее, чем теряемый при этом отдых. Но если его зарплата будет еще выше, Пятница откажет ему в дополнительной работе. На острове произойдет экономический спад, сочетающий неудовлетворенные потребности (в батате) с неиспользованными ресурсами (рабочей силой Крузо).

Если Пятница беспокоится о том, что не сможет сбыть столько батата, сколько способен произвести, он может ограничить свой спрос на рабочую силу. Это снизит покупательную способность его потребителя, и тем самым, вероятно, подтвердится пессимистичный прогноз на сбыт. Крузо будет не хватать работы, потому что Пятнице не хватает продаж. А у Пятницы не будет продаж, потому что Крузо не хватает работы.

Очевидным возражением против этих иллюстраций является их «ходульность». Как заметил еще в 1960 году Фрэнк Найт, экономист из Чикаго, концепция крузономики стала «еще одним ругательством для людей, жаждущих реализма и презирающих теорию». Но упрощение часто способствует пониманию. Например, история Макфаддена показывает, что рецессии не являются необходимыми и благотворными, напротив они абсурдны и неэффективны.

Никогда не поздно поумнеть

Однако поклонников Крузо больше всего в этих экзерсисах поражает не то, насколько они далеки от реальности, а то, насколько они далеки от оригинальной истории Дефо. В книге нет ни кокосов, ни батата. Вместо «работы над загаром» Крузо довольно долго и мучительно работал над созданием «неуклюжего, уродливого зонтика из козьей кожи», чтобы спрятаться от солнца. Его остров находится не в Южных морях, как утверждает Макфадден, а недалеко от Тринидада. Пятница и Крузо не торгуются ни по поводу труда, ни по поводу чего-либо еще. После того, как Крузо спасает дикаря от каннибалов, Пятница считает себя его должником и слугой. Одно из первых выученных им английских слов – «хозяин».

Незнание оригинальной истории Дефо не отменяет ее учебных вариантов. Не так уж важно, собирает Крузо кокосы, батат или виноград – в Южных морях или где-нибудь еще. Но пренебрежение ею является упущенной возможностью. В оригинальной истории много экономических ситуаций и идей. И экономистам, возможно, понравилось бы открыть ее заново.

Они могли бы начать не со сбора кокосов, а с выпекания хлеба. «Мало кто слишком задумывался о… необычном множестве мелочей, необходимых для сбора, подготовки и выпечки этого единственного куска хлеба», – говорит Крузо, стараясь его испечь. Начиная практически с нуля, он обнаруживает, что даже самый простой продукт – это маленькое экономическое чудо. Его мысли напоминают классическое эссе «Я, карандаш», написанное Леонардом Ридом в 1958 году, где подробно описана «генеалогия» скромного карандаша с его древесиной из Орегона, графитом из Шри-Ланки и каучуком из Индонезии – всё это было собрано, перевезено и превращено в результат машинами, имеющими свою, еще более сложную, генеалогию.

После выпечки хлеба экономисты могли бы обратиться к керамике Крузо. Ему требуется около двух месяцев, чтобы сделать пару посудин – «больших глиняных уродливых вещей» – для хранения зерна. Сохранение ресурсов – дело нелегкое: вредители угрожают его посевам, а гниение портит его одежду. В своей книге «Естественный экономический порядок», вышедшей в 1916 году, Сильвио Гезелль предполагает, что Крузо был бы очень благодарен, например, Пятнице, одолжив ему запасы провизии в обмен на возврат аналогичных через несколько лет. И он согласится на сделку, даже если Пятница не выплатит процентов, потому что сберечь богатство в неприкосновенности – это уже победа над неумолимыми силами распада. Этот мысленный эксперимент полезен для всех, кто возмущается сегодняшней финансовой системой, которая, несмотря на все ее недостатки, позволяет людям сохранять свое богатство на удобных сберегательных счетах, а не в уродливых посудинах.

Крузо в учебниках – это человек разумный, всегда сопоставляющий те или иные усилия и получаемый результат. Он – типичный персонаж курса экономики для начинающих. А в истории Дефо он сложнее и противоречивее. И поэтому, скорее, годится для более поздних, психологически обоснованных теорий принятия решений. Он мог бы стать иконой «поведенческой экономики».

Нехватка благодарности за то, что имеем

В какой-то момент Крузо тратит скудные чернила на то, чтобы осмыслить собственное незавидное положение, составляя баланс между своего рода дебетом и кредитом – тем, что огорчает, и тем, что утешает. Он потерпел крушение и одинок (дебет), но жив (кредит). Остров необитаем, но не бесплоден. У него нет защиты, но на острове нет и явных хищников. Ни один из его товарищей не выжил, но ему удалось спасти провизию.

Дэниел Канеман, психолог, Нобелевский лауреат по экономике, и Амос Тверски показали, что, оценивая собственную жизнь, люди часто смотрят не на свой уровень благосостояния, а на свои приобретения или потери с некоей «нейтральной» точки отсчета.

Выбор этой точки не всегда очевиден. В каждом пункте своего баланса Крузо рассматривает альтернативы. Его изоляция после кораблекрушения – тяжелая потеря по сравнению с состоянием до этого. Но с учетом альтернативы (ее нетрудно представить) – утонуть или быть выброшенным на более опасный берег – это приобретение. Канеман и Тверски отмечают, что, рисуя себе эти альтернативные сценарии, люди следуют определенным правилам. Они переосмысливают цепь событий, приведших к их затруднительному положению, устраняя любые странные и неожиданные повороты судьбы.

После крушения Крузо возвращается на разбитый корабль, который принесло к берегу, и забирает оттуда всё, что может унести. Он признает, что такой вариант был маловероятен («100000 к одному»), и поэтому альтернативную точку отсчета – после крушения он ничего не спас – представить легко. И это помогает ему психологически.

Позже Крузо приходит к выводу, что ограниченный своим островом, он может быть счастливее, чем во внешнем мире, где когда-то вел «злую, порочную, отвратительную жизнь». Но тут же признается себе и в том, что если бы имел возможность сбежать, то не преминул бы ей воспользоваться.

Поведенческие экономисты подчеркивают: больше вариантов выбора – не всегда лучше. Люди могут быть не в состоянии сопротивляться тому, что в долгосрочной перспективе – и они это знают – нанесет им вред. Выбор способен вызвать сожаления, когда мы сравниваем нашу судьбу с возможной. Вынужденный остаться на своем острове, Крузо может быть счастлив. Но выбери он сам изоляцию, его бы преследовала альтернативная жизнь где-то еще.

Как показывают эти примеры, из более глубокого знакомства с историей Крузо экономисты могли бы извлечь пользу. И сделка была бы обоюдной. Образованность Дефо в свое время выиграла от близкого знакомства с экономикой. И в его творчестве есть несколько аспектов, для оценки которых требуются определенные экономические знания.

Отправляясь в свой злополучный вояж за рабами в Гвинею, Крузо оставляет в Бразилии растущую табачную плантацию, которая вскоре будет стоить «три или четыре тысячи фунтов». Сегодня читателю трудно понять смысл этой цифры. А такой доход, согласно подсчетам Дэвида Шпильмана, экс-сотрудника Пенсильванского государственного университета, опиравшегося на работы историков экономики, поставил бы Крузо в верхние 5% английских семей того времени. С перспективой такого богатства у Крузо не было причин рисковать. И его путешествие «абсурдно», что он и сам признает.

Экономисты могли бы раскрыть и некоторые другие тайны. После возвращения с острова Крузо продает плантацию. И в первых шести изданиях книги сумма, которую он выручает, около 72 000 фунтов стерлингов. Но в более поздних изданиях один ноль исчезает. И это имеет значение для интерпретации истории. Крузо к концу романа богат или очень богат?

Специалисты по литературе обычно гордятся своей чувствительностью к нюансам текста. Но такое «уменьшение» богатства Крузо осталось почти не замеченным. Шпильман отмечает, что «несмотря на пристальное внимание к истории о Робинзоне, на проблему никто не обратил внимания». Возможно, экономисты и упустили из виду богатство Крузо, но литературоведы упустили его основную часть.

Источник