Отцовский инстинкт: почему для эволюции важна полная семья

Что отличает нас от ближайших сородичей по животному миру — вопрос, который периодически привлекает внимание антропологов. Дискуссии обычно сосредоточены на языке, использовании орудий труда, творчестве или способностях к изобретению. Безусловно, еще два десятилетия назад эти ответы возглавляли бы список «исключительно человеческих». Но, по мере расширения знаний о когнитивных и поведенческих способностях приматов, разделительная линия между нами становится все более размытой, поскольку речь идет скорее о степени и сложности того или иного поведения, чем о его наличии или отсутствии. Возьмем изготовление и использование инструментов. Шимпанзе умеют делать «удочки» из стебельков травы для ловли термитов, но их способность к изобретению ограничена, поэтому в развитии орудий труда нет стремительного движения вперед, как это было бы в случае с человеком.

Однако есть один аспект человеческого поведения, который присущ только нам, но редко становится предметом обсуждения. Эта черта настолько необходима для выживания вида, что она подкрепляется обширной, взаимосвязанной сетью биологических, психологических и поведенческих систем, которые развивались на протяжении последнего полумиллиона лет. Тем не менее еще 10 лет назад мы не пытались понять эту черту из-за ошибочного предположения, что она не имеет никакого значения — более того, что она необязательна. Эта черта — человеческое отцовство, и тот факт, что она не сразу приходит на ум, является симптомом пренебрежения этой ключевой фигурой в нашем обществе.

Когда 10 лет назад я начала изучать отцов, считалось, что они вносят незначительный вклад в жизнь своих детей и еще меньший — в жизнь нашего общества, и что любое родительское поведение, которое может демонстрировать мужчина, является результатом обучения, а не врожденного навыка отцовства. СМИ были сосредоточены на отсутствии отцов и последствиях этого фактора для общества (например, асоциальное поведение и наркомания, особенно среди мальчиков-подростков). Было мало признания того, что большинство мужчин, независимо от того, проживают они совместно или нет, принимают участие в жизни своих детей. Считалось само собой разумеющимся, что отцы не развивают таких глубоких связей со своими детьми, как матери, потому что их роль сводится к роли второстепенного родителя,  существующего, из-за работы, на небольшом расстоянии от семьи. Как антропологу, мне было трудно принять такое представление по двум причинам.

Прежде всего, как человек, начинавший свою карьеру в качестве специалиста по приматологии, я знала, что отцы, которые остаются рядом, а не уходят сразу после завершения спаривания, исчезающе редки в мире обезьян. Действительно, мы относимся к единственным 5% млекопитающих, у которых есть вовлеченные в воспитание отцы. Я знала, что эволюция разборчива, и человеческое отцовство — с его сложными анатомическими, нейронными, физиологическими и поведенческими изменениями — не возникло бы, если бы вклад, которые отцы вносят в развитие своих детей, не был жизненно важен для выживания нашего вида.

Во-вторых, я была удивлена, узнав, как мало времени мы потратили на то, чтобы тщательно проанализировать эту ключевую фигуру. Одна за другой работы этнографии фокусировались на семье и роли матери, должным образом признавали общинный характер воспитания детей, но очень редко отец становился объектом наблюдения. Как можем мы называть себя антропологами, если в наших знаниях о собственном виде есть такой вопиющий пробел? В результате отчасти под влиянием недавнего родительства, я приступила к исследовательской программе, основанной на двух широких и открытых вопросах: кто такой человеческий отец и для чего он нужен?

Чтобы понять роль отца, мы должны подумать, почему она развилась именно у нашего вида обезьян. Ответ неизбежно кроется в нашей уникальной анатомии и истории жизни. Как известно любому родителю, человеческие дети при рождении поразительно беспомощны. Это объясняется сочетанием суженного родового канала — следствие прямохождения — и необычайно большого мозга, который в шесть раз больше, чем должен быть у млекопитающих нашего размера.

Это означает, что для того, чтобы мать и дитя выжили и наш вид продолжился, эволюция сократила срок беременности, чтобы голова ребенка могла безопасно пройти через родовой канал. Именно поэтому наши дети рождаются задолго до того, как их мозг полностью сформируется. Но сокращение срока вынашивания не привело к увеличению срока заботы после рождения в качестве компенсации. Напротив, минимальный период лактации, необходимый для выживания ребенка, также резко сократился; возраст отнятия от груди младенца может составлять всего три или четыре месяца. Это разительный контраст по сравнению с пятью годами, которые наблюдаются у шимпанзе. Почему так происходит?

Если бы мы, как вид, пошли по пути шимпанзе, то наш интервал между родами (время между рождением одного ребенка и следующего) был бы настолько длинным, настолько сложным и энергоемким, что это привело бы к неспособности восполнять популяцию, уже не говоря об увеличении. Поэтому эволюция выбирала тех представителей нашего вида, которые могли раньше отлучить ребенка от груди и вернуться к воспроизводству, обеспечивая выживание генов и вида. Но поскольку мозгу предстояло еще многое развить, эти изменения в сроках беременности и лактации привели к появлению совершенно нового этапа в истории жизни — детства. А также эволюции уникального человеческого существа – малыша.

История происхождения видов описывает способы, с помощью которых они тратят жизненную энергию. То, как она распределяется — между воспроизводством, ростом и жизнеобеспечением — влияет на такие аспекты жизненного цикла, как продолжительность беременности и лактации, возраст половой зрелости, размер потомства и продолжительность жизни. У большинства видов, включая всех приматов, кроме нас, это приводит к трем различным жизненным этапам: младенческий, подростковый и взрослый. Младенчество — это время от рождения до отлучения от груди, подростковый возраст — от перехода на обычную пищу до половой зрелости; а взрослый — от половой зрелости до смерти. Но у человека пять стадий жизни: младенец, ребенок, подросток, молодой человек и взрослый.

Стадия ребенка длится от момента отлучения от груди до момента обретения самостоятельности в питании. Мы, люди, отлучаем наших детей от грудного молока сравнительно рано, до того, как они начинают самостоятельно находить и готовить пищу. После отнятия от груди они по-прежнему нуждаются в том, чтобы взрослый кормил их, пока они не станут способны делать это самостоятельно, и тогда они становятся подростками.

Таким образом, мать рожает детей раньше и тратит меньше времени на их кормление. Конечно, это означает энергетический выигрыш для нее. Но поскольку лактация предохраняет от нового зачатия, то, как только она закончится, мама быстро забеременеет снова, вкладывая больше драгоценной энергии в следующего ребенка, которого нужно кормить. У нее не будет ни времени, ни сил, чтобы найти, обработать пищу и накормить своего быстро растущего малыша.

В этот момент ей нужна помощь. Когда около 800 000 лет назад впервые возникли эти критические для выживания проблемы, должны были вмешаться родственницы матери. Она обращается за помощью к собственной матери, сестре, тете, бабушке и даже старшим дочерям. Но почему бы не обратиться к отцу? Сотрудничество между особями одного пола обычно развивается раньше, чем между особями разного пола, даже если это отец ребенка. Это связано с тем, что отслеживание взаимности с человеком другого пола требует больших когнитивных затрат, чем для тех же действий с человеком своего пола. Кроме того, это должно быть достаточно полезно для генов отца, чтобы он отказался от жизни в спаривании с несколькими особями и сосредоточился исключительно на потомстве от одной. Пока этот критический переломный момент не настал, женщины выполняли эту важнейшую роль друг для друга.

Но 500 000 лет назад мозг наших предков совершил еще один огромный скачок в размерах, и внезапно одной женской помощи стало недостаточно. Этот новый мозг был энергетически более голодным, чем когда-либо прежде. Дети рождались еще более беспомощными, а пищу (мясо) для питания нашего мозга теперь было еще сложнее добывать и перерабатывать, чем раньше. Маме нужно было искать кого-то еще, помимо своих родственниц. Кого-то, кто был так же генетически заинтересован в ее ребенке, как и она сама. Таким человеком, конечно же, был папа.

Без участия отца угроза выживанию ребенка, а значит, и его генетическому наследию, была такова, что, в целом, имело смысл остаться. У отца был стимул посвятить себя одной самке и одной семье, отказываясь от потенциальных связей с другими самками, где его отцовство было не столь надежным.

По мере того как шло время, жизнь усложнялась, развился еще один этап истории человеческой жизни: подростковый возраст. Это период обучения и исследований, который длится, пока не начали проявляться отвлекающие факторы, сопровождающие половую зрелость. С этим возрастом отцы по-настоящему вступают в свои права. Ведь подростка нужно было многому научить: правилам сотрудничества, навыкам охоты, изготовлению орудий труда, знанию ландшафта и его обитателей. Матери, все еще сосредоточенные на рождении следующего ребенка, были ограничены в количестве практического жизненного опыта, который они могли дать своим подросткам, поэтому учителем становился отец.

Это по-прежнему актуально для отцов, которых я и мои коллеги исследуем сегодня по всему миру. Во всех культурах, независимо от их экономической модели, отцы обучают своих детей жизненно важным навыкам выживания в конкретной среде. В племени кипсиги в Кении отцы обучают своих сыновей практическим и экономическим аспектам выращивания чая. С девяти или десяти лет мальчиков берут на поля, чтобы они научились выращивать жизнеспособный урожай, но кроме того — что, возможно, более важно — им разрешают быть с отцами на общественных мероприятиях, только для мужчин, где заключаются сделки, чтобы они также приобрели навыки ведения переговоров, которые жизненно важны для успеха в этой среде обитания.

Дети племени ака обоих полов вместе со своими отцами участвуют в охоте с сетью, которая ежедневно происходит в лесах Конго. Мужчины ака, пожалуй, самые активные отцы в мире, проводящие почти половину своего времени в контакте с детьми. Это позволяет им передавать сложные навыки преследования и ловли сетью, а также обучать сыновей роли родителя.

И даже в развитых странах отцы являются важнейшими источниками обучения. В моей книге «Жизнь отца» (2018) я рассказываю, что отцы подходят к своей роли по-разному, в зависимости от окружения, но, если присмотреться, все они выполняют эту обучающую функцию. Так, хотя отцы на западе, возможно, и не обучают практическим умениям напрямую, они передают многие социальные навыки, необходимые для успеха в конкурентном капиталистическом мире. По-прежнему очень важно, что колеса успеха в этой среде смазываются тонкостями социального взаимодействия, и знание правил этого взаимодействия и того, с кем лучше всего его проводить, дает молодым людям отличные возможности для старта во взрослой жизни, даже если это всего лишь папино знание о хорошей работе.

Отцы настолько важны для выживания наших детей и вида, что эволюция не оставила их соответствие этой роли на волю случая. Как и матери, отцы были сформированы эволюцией, чтобы быть биологически, психологически и в поведенческом плане готовыми к родительству. Мы больше не можем утверждать, что материнство — это инстинкт, а отцовству можно научиться.

Гормональные и умственные изменения, наблюдаемые у молодых матерей, зеркально отражаются и на отцах. Необратимое снижение тестостерона и изменение уровня окситоцина готовит мужчину к тому, чтобы стать чутким и отзывчивым отцом, внимательным к потребностям своего ребенка и готовым к созданию семьи. И, что очень важно, снижает мотивацию на поиск новой пары. По мере снижения тестостерона у мужчины увеличивается вознаграждение в виде дофамина; это означает, что он получает самое замечательное нейрохимическое вознаграждение из всех, когда взаимодействует со своим ребенком. Структура мозга изменяется в тех областях, которые имеют решающее значение для воспитания детей. В древнем, лимбическом ядре мозга, в областях, связанных с привязанностью, воспитанием и обнаружением угрозы, наблюдается увеличение серого и белого вещества. Аналогичным образом благодаря связности и большому количеству нейронов увеличиваются высшие когнитивные зоны неокортекса, способствующие развитию эмпатии, решению проблем и планированию.

Но что особенно важно, эти процессы не привели к тому, что мужчина становится точной копией матери, мамой-мужчиной. Эволюция не терпит избыточности и не будет выбирать роли, которые дублируют друг друга, если один тип индивидуума может выполнять эту роль в одиночку. Скорее, роль отца эволюционировала, чтобы дополнить роль мамы.

Это очевидно, если рассмотреть саму нейронную структуру мозга. В исследовании 2012 израильский психолог Шир Атзил при помощи функциональной магнитно-резонансной томографии изучила сходства и различия в активности мозга матерей и отцов, когда они смотрели видео своих детей. Она обнаружила, что оба родителя одинаково настроены на понимание эмоциональных и практических потребностей своего ребенка. У обоих родителей пики активности наблюдались в областях мозга, связанных с эмпатией. Но помимо этого, различия между родителями были разительными.

Пики активности нейронов матери наблюдались в лимбической области ее мозга — древнем ядре, связанном с привязанностью и обнаружением риска. У отца пик активности пришелся на неокортекс, особенно на области, связанные с планированием, решением проблем и социальным взаимодействием. Это не означает, что в лимбической области отца и неокортексе мамы не было активности, но области мозга, в которых была зарегистрирована наибольшая активность, заметно отличались друг от друга, что отражает различные роли в развитии, которые каждый из родителей взял на себя в процессе эволюции. Если ребенок воспитывался двумя отцами, а не отцом и матерью, пластичность человеческого мозга обеспечила отцу, проявляющему основную заботу, обе области (мамину и папину) высокого уровня активности, так что его ребенок все равно получал полноценную развивающую среду.

Эволюция отцов и детей привела к тому, что появились игры в «грубость и неуклюжесть». Это форма игры, которую мы все знаем. Она очень активная, с большим количеством подбрасываний в воздух, прыжков и щекотки, сопровождаемая громкими криками и смехом. Она имеет решающее значение для связи отца и ребенка и развития малыша по двум причинам: во-первых, буйный и экстремальный характер такого поведения позволяет отцам быстро установить связь со своими детьми; это эффективный способ получить ударную дозу нейрохимических веществ, необходимых для прочной связи. Во-вторых, благодаря взаимному характеру игры и присущей ей рискованности, она начинает учить ребенка тому, что в отношениях нужно отдавать и брать, а также тому, как правильно относиться к риску.

Гормональный анализ показал, что, когда дело доходит до взаимодействия друг с другом, отцы и дети получают пик окситоцина, указывающего на увеличение вознаграждения, во время совместных игр. Соответствующий пик для матерей и детей наступает, когда они проявляют ласку. Таким образом, эволюция опять же приучила отцов и детей к совместному поведению, важному для развития.

Точно так же привязанность отца к своему ребенку эволюционировала и кардинально отличается от привязанности матери. Связь между матерью и ее ребенком можно описать как эксклюзивную, ориентированную на внутренние отношения, основанную на привязанности и заботе. Привязанность отца к ребенку тоже имеет элементы теплоты и заботы, но она основана на соревновании.

Это решающее различие приводит к тому, что отношения с отцом помогают детям открывать для себя внешний мир, знакомиться с другими людьми, выстраивать отношения и добиваться успеха. Исследования неоднократно показывали, что, благодаря этому особому типу привязанности, отцы в первую очередь способствуют тому, чтобы их дети получали максимальную отдачу от обучения. Именно отцы способствуют развитию правильного социального поведения и формируют у ребенка чувство собственного достоинства.

Мужчины эволюционировали, чтобы стать отцами и быть равной, но принципиально другой частью родительской команды. Если мы не признаем, кто они такие, и не поддерживаем то, что они делают, мы упускаем очень важный момент. Около 80% мужчин стремятся стать отцами. Я считаю, что пришло время приложить усилия, чтобы узнать, какие они на самом деле.

Источник