Счастье изгоев: как странности помогают добиться успеха

Мое детство по большинству определений было довольно странным. Я, русско-еврейская иммигрантка, росла в Мидленде, штат Техас, в регионе, самые большие притязания на славу которого — это дом Джорджа Буша и сериал «Огни ночной пятницы». В дошкольном возрасте у меня были проблемы из-за того, что я не молилась перед едой. Позже — из-за того, что не знала, что такое «Супербоул», о котором все говорили. Я чувствовала, что безнадежно отличаюсь от всех жителей города.

Даже после того, как мы переехали в пригород Далласа, я никогда не встречала другого русского ребенка-иммигранта. Я ездила на автобусе в одиночку. Я проводила в одиночку почти каждый вечер. Я начала разговаривать сама с собой — привычка, которая, к сожалению, сохранилась. Однажды кто-то обмотал наш дом туалетной бумагой, и мне пришлось объяснять родителям, что американские дети поступают так с неудачниками. Мой папа, ничуть не смутившись, собрал туалетную бумагу в мешок для мусора и положил ее в ванную комнату. «Бесплатная туалетная бумага!» — радостно сказал он за ужином.

Все, чего я хотела, это быть нормальной. Я хотела быть такой же американкой, как мои одноклассники. Я хотела прошлое, рассказ о котором не прерывается постоянно вопросом «Почему?» Но со временем я осознала, что быть не похожей на окружающих — это преимущество. На самом деле масса социологических исследований показывает, что эксцентричный или социально отвергнутый человек может быть незаурядно творческим.

Шэрон Ким, которая преподает в бизнес-школе Университета Джона Хопкинса, всегда замечала, что некоторые люди объясняют свои творческие успехи тем, что они одиночки или смутьяны. Она задалась вопросом, действительно ли изгои — более творческие, и решила проверить эту теорию, пригласив несколько добровольцев в свою лабораторию для выполнения пары упражнений. До начала работы Ким и ее коллеги «отсекли» некоторых участников, сказав, что их не выбрали для работы в составе «группы». Группы не было — Ким и ее команда просто хотели, чтобы эти люди почувствовали себя отвергнутыми. Ким попросила участников выполнить пару упражнений на бумаге. В одном из них нужно было определить, что объединяет ряд, казалось бы, не связанных между собой слов (например, «рыба», «добыча» и «лихорадка»; ответ — золото). В другом — нарисовать инопланетянина с планеты, сильно отличающейся от нашей.

Те люди, которые были отвергнуты, проявили себя лучше в обоих упражнениях. Обычные участники рисовали стандартных, мультяшных марсиан. А отвергнутые изобразили инопланетян, которые выглядели совершенно иначе, чем люди — у них конечности торчали с одной стороны тела или глаза были под носом. Их рисунки были более креативными по оценке трех независимых судей.

Так что отверженность и творчество связаны, решила Ким. Но с оговоркой. Преимущество было видно только среди участников, обладающих «независимой самооценкой» — то есть они уже чувствовали себя изгоями. Кажется, быть не таким, как все, означает освободить свой разум и позволить новым идеям свободно рождаться.

У многих это зарождается еще в детстве. Когда профессор психиатрии из Университета Брауна Арнольд Людвиг для своей книги «Цена величия» изучал жизни более 1000 выдающихся людей, включая Фриду Кало, Жан-Поля Сартра и Джона Леннона, он обнаружил, что творческие типы, например, художники и писатели, чаще чем, скажем, бизнесмены, считались «странными или своеобразными», будучи детьми, и чаще, чем государственные чиновники или солдаты, считались «не такими как все», когда стали взрослыми. В своем исследовании архитекторов в 1962 году психолог Дональд Маккиннон обнаружил, что семьи более творческих архитекторов много переезжали, когда те были детьми, что, по-видимому, «часто приводило к некоторому отчуждению семьи от ближайших соседей». Не удивительно, что многие из более творческих архитекторов признали, что в детстве чувствовали себя изолированно.

Необычное детство — не единственное, что может сделать вас более креативными. То, что вас считают «странным» в вашей культуре, также может повысить элемент креативности, называемый «интегративная сложность». Люди, которые сильны в интегративной сложности, как правило, хорошо справляются с неопределенностью и противоречивой информацией. Они часто способны рассмотреть проблемы с разных точек зрения.

Профессор психологии в Университете Канзаса Крис Крэндалл говорит, что люди, находящиеся на периферии общества, более свободно вводят новшества и изменяют социальные нормы. «Имиджевые нормы приходят снизу вверх», — отмечает он. Аутсайдеры меньше озабочены тем, что о них думает толпа, поэтому у них больше возможностей для экспериментов.

Люди, которые не вписываются в определенную группу, больше способны мыслить нестандартно. Иностранцев часто считают странными, но в том, чтобы чувствовать себя чужаком, есть свои психологические преимущества. Дети, которые владеют несколькими языками — возможно, потому что, как и я, выросли вдали от родины, — лучше понимают точку зрения взрослого и в целом лучше коммуницируют. В одном эксперименте люди, которые жили за границей, проявили высокие способности к поиску скрытых решений для словесных и концептуальных проблем. Это может объяснить, почему Пабло Пикассо начал экспериментировать с кубизмом в Париже, а Джордж Фридрих Гендель сочинил «Мессию», живя в Англии.

К счастью для тех, кто никогда не жил за границей, это усиление креативности может наблюдаться и у людей с необычным образом мышления, а не только с экзотическим местом проживания. Доцент кафедры психологии Университета Хьюстона Родика Дамиан и ее коллеги провели небольшой эксперимент для студентов — с упражнением виртуальной реальности, где не работали законы физики. В этом виртуальном мире все падало вверх, а не вниз. По сравнению с другой группой, где законы физики функционировали нормально, эти участники смогли придумать более креативные ответы на вопрос «Как появляется звук?»

У Дамиан есть теория, что всевозможные необычные переживания могут повысить креативность. Например, у людей часто происходят прорывы после галлюциногенных путешествий или экстремальных приключений. «Идея такова: когда вы один раз испытаете что-то, что нарушает нормы, правила и ожидания, вы становитесь более открытыми для таких вещей, — говорит Дамиан. — Вы понимаете, что мир не должен существовать по вашим правилам, поэтому можно эти правила нарушать».

Конечно, сильные странности — не всегда хорошо. Если с вами случается что-то слишком неприятное, это может истощить все ваши ментальные способности. Скажем, медведь гризли вломился в ваш двор и испортил машину. Вместо того, чтобы нежиться в лучах творчества, вы, скорее всего, возьметесь звонить в страховую компанию.

Впрочем, если вы будете думать о случившихся странностях в позитивном ключе — процесс, называемый когнитивной переоценкой, — это поможет справиться с неблагоприятными обстоятельствами, которые часто возникают в результате отвержения. Осознание, что ваша сила заключена в странности, в конечном счете может сделать вас счастливее.

Необычные перспективы также повышают способность принятия решений в более широкой группе, к которой вы принадлежите. Знаменитые эксперименты Соломона Аша в 1950-х годах показали нелепость конформизма. Участникам эксперимента сначала показали карточку, на которой была нарисована одна линия, а затем другую — с тремя линиями разного размера. Им нужно было определить линию со второй карточки, которая соответствовала размеру линии с первой. Участники выбирали неправильный вариант примерно в трети случаев, если подставные участники эксперимента намеренно давали неправильный ответ. Эксперимент стал классическим примером того, как охотно люди следуют за толпой. Когда позже одного из участников спросили, почему он так себя вел, он сказал, что переживал, что его сочтут «странным».

Но менее известен другой вариант этого эксперимента, в котором Аш представил другую переменную: на этот раз один из «подставных» участников давал правильный ответ, в то время как остальные пытались ввести участника в заблуждение. Наличие хотя бы еще одного человека, который противостоял большинству, уменьшило конформизм примерно на 80%. Возможно, участники посчитали, что вдвоем странными быть легче, чем в одиночку. Интересно, что они были менее склонны идти за толпой, даже если один несогласный высказывал неверную точку зрения. Это, похоже, давало участникам право противостоять большинству.

Этот эффект был воспроизведен и в других исследованиях, и это подчеркивает, как важно иметь множество людей с различными точками зрения для того, чтобы пробить дыры в господствующих представлениях. Согласно исследованиям, взгляды меньшинства настолько сильны потому, что люди более тщательно их изучают. Когда мы слышим возражение, мы относимся к нему более критически, что побуждает нас рассмотреть вопрос с различных точек зрения. А большинство побуждает нас думать только о данных, которые поддерживают их точку зрения. Как отмечают Чарлан Немет и Джек Гонсало в книге «Мятежники в группах»: «Меньшинства стимулируют больше оригинальности, а большинство — больше условности мышления».

К сожалению, когда люди перестают быть «странными», эти преимущества исчезают. Исследования показывают, что когда люди, которые когда-то были в меньшинстве, становятся большинством, они часто закрываются. У странности есть свои преимущества, но ничто не вечно.

Источник