Матьё Рикар: Привычка к счастью

Мне кажется, можно считать достижением глобализации тот факт, что на вершине Эвереста есть банки Coca-Cola, в Монтерее — буддистский монах. Два дня назад я по вашему приглашению приехал из Гималаев. А потому хочу вас ненадолго пригласить в Гималайские горы и показать места, где такие, как я, начав с молекулярной биологии в Институте Пастера, вышли на свой путь в горы и занимаются сейчас медитацией.

Вот несколько мест, которые мне посчастливилось посетить и сфотографировать. Это гора Кайлас в восточном Тибете — прекрасная панорама. Это из страны Мальборо. Это — Бирюзовое озеро. Человек в медитации. Это самый жаркий день, где-то в Восточном Тибете, 1 августа. Накануне мы разбили лагерь, и мои тибетские друзья говорят: «Будем спать снаружи». Я спросил: «Почему? В палатке достаточно места». Они ответили: «Да, но сейчас лето».

А теперь давайте поговорим о счастье. Как француз я должен сказать, что есть много французских интеллектуалов, которые считают, что счастье — это совсем не интересно. Недавно я написал эссе о счастье, и это вызвало полемику. Автор одной статьи просил не ввязывать нас в этой грязное дело со счастьем. «Нас не волнует счастье. Мы должны жить страстно. Мы любим взлеты и падения в жизни. Мы любим наши страдания — ведь так хорошо, когда они ненадолго прекращаются».

Вот — вид с террасы моей обители в Гималаях. Ее размер — 2 на 3 метра, и считайте, что вы все приглашены в любое время.

Перейдем к счастью или благоденствию. Прежде всего отмечу, что, несмотря на высказывания французских интеллектуалов, не видно, чтобы кто-нибудь просыпался утром с мыслями: «Как бы мне сегодня весь день помучиться?» Значит, каким-то образом — сознательно или нет, прямо или косвенно, в краткосрочном плане или долгосрочном, что бы мы ни делали, на что бы мы ни надеялись, о чем бы мы ни мечтали, каким-то образом все связано с глубоким, фундаментальным стремлением к счастью и благоденствию. Паскаль заметил, что даже тот, кто хочет повеситься, ищет какой-то способ прекратить страдания — другого он просто не видит. При просмотре литературы, западной и восточной, можно найти невероятное разнообразие определений счастья. Некоторые говорят, что верят только в воспоминания о прошлом, в воображение о будущем, но не в настоящее. Другие говорят, что счастье бывает в воображение о будущем, но не в настоящем. Другие говорят, что счастье бывает прямо в данный момент, оно есть качество переживания настоящего. Это привело французского философа Анри Бергсона к такому высказыванию: «Все великие мыслители человечества говорили о счастье нечетко, чтобы каждый из них мог определять свои условия».

Это нас не должно бы волновать, будь счастье делом второстепенным. Но никак не в случае, когда счастье определяет качество каждого мгновения нашей жизни. В этом случае с понятием следует разобраться, чтобы иметь четкое представление. Оттого, что мы не знаем, что это, часто в поиске счастья мы поворачиваемся к нему спиной. Хотя мы стремимся избежать страданий, мы, казалось бы, бежим по направлению к ним. Это может происходить из-за смешения понятий.

Вот наиболее распространенное из них: счастье и удовольствие. Посмотрим на свойства каждого. Удовольствие обусловлено временем, объектом, местом. Это нечто изменчивое по своей природе. Прекрасный шоколадный торт: первая порция — вкусно, вторая — уже не настолько, после этого наступает отвращение. Пресыщение — в природе вещей. Я был фанатом Баха, играл его на гитаре. Могу послушать его два, три, пять раз. Но если придется слушать беспрерывно 24 часа, это может быть очень утомительно. Когда вам холодно, то вы, приближаясь к огню, чувствуете себя замечательно. Спустя несколько мгновений, вам придется отпрянуть — огонь начинает обжигать. Чувство как бы истощается по мере того, как вы испытываете его. Опять-таки, … удовольствие не может распространяться на окружающих. Скажем, один человек может испытывать сильное удовольствие, при том, что находящиеся рядом сильно страдают. Что же тогда такое – счастье?

Конечно, «счастье» — очень нечеткое слово, поэтому будем говорить «благоденствие». Думаю, лучшим определением с точки зрения буддиста будет то, что благоденствие — это не просто приятные ощущения. Это — глубокое чувство безмятежности и полноты самореализации, состояние, которое в действительности пропитывает и предвосхищает все эмоциональные состояния, всю радость и печаль, выпавшую на нашу долю. Это может показаться для вас удивительным. Разве можно испытывать благоденствие во время страданий? В каком-то смысле, а почему бы и нет? Ведь речь о другом уровне.

Взглянем на омывающие берег волны. Тот, кто плывет ниже волны, ударится о дно, столкнется с твердым камнем. Тот, кто скользит по верхушке волн, в восторге. Значит, при переходе от восторга к падению нет глубины. Если посмотреть на открытый океан, он может быть красив и спокоен, как зеркало, по нему могут гулять шторма, но глубина океана — та же, неизменна. Как же так? Этим может быть только состояние, а не просто мимолетное чувство, ощущение, или даже радость, что есть начало счастья. Но бывает и злорадство, когда кто-то рад чужому страданию.

Как же продвигаться в поисках счастья? Очень часто наши поиски идут за пределами себя. Мы считаем, что надо собрать и то, и другое, создать все условия, иметь, что называется, «все, что нужно для счастья». Это выражение уже само по себе несет приговор и погибель счастью. Иметь полный набор. Что-то упустишь — счастья не будет. Кроме того, когда что-то идет не так, мы пытаемся исправить внешний мир, но наш контроль над ним — ограниченный, временный и, зачастую, иллюзорный. Давайте же посмотрим на условия внутренние. Разве они не сильнее? Не наш ли ум интерпретирует внешние условия в виде счастья или страдания? Разве это не сильнее? По опыту мы знаем, что можно жить «в маленьком раю» и при этом оставаться совершенно несчастным внутри.

Однажды Далай-лама был в Португалии, и там повсюду шли строительные работы. И тогда он сказал: «Смотрите, у вас такое строительство. А как было бы хорошо построить также что-нибудь внутри». И добавил: «Если это не делать, то даже имея современную квартиру на 100-м этаже нового комфортабельного здания, но оставаясь несчастным глубоко внутри, вы будете только искать окно, из которого бы выпрыгнуть». С другой стороны, мы знаем немало людей, которые в очень сложных условиях ухитряются сохранить спокойствие, внутреннюю силу, внутреннюю свободу, уверенность в себе. Так что, если внутренние условия сильнее… Конечно же, внешние условия играют роль: ведь как прекрасно жить дольше, оставаясь здоровым, иметь доступ к информации и образованию, иметь возможность путешествовать, иметь свободу. Все это крайне желательно. Однако этого недостаточно — это лишь вспомогательные атрибуты. Все интерпретируется ощущениями, которые внутри разума. Тогда давайте спросим себя, как надо заботиться о создании условий для счастья? Какие внутренние условия могут быть помехой для счастья? Для этого нужно обладать определенным опытом.

Мы должны найти в себе особое состояние разума, способствующее процветанию, благоденствию, тому, что древние греки называли эвдемонизм, процветание. А есть и состояния, не способствующие благоденствию, скажем, если взглянуть на свои ощущения, то такие чувства, как гнев, ненависть, ревность, высокомерие, навязчивые желания, неуемная алчность, не оставляют нас в добром состоянии после того, как мы испытали такие чувства. Они разрушительно воздействуют и на счастье других. Можно считать, что чем больше они вторгаются в наш разум, тем больше, подобно цепной реакции, мы чувствуем себя несчастными и страдающими. С другой стороны, каждый глубоко внутри себя знает, что сделать что-то бескорыстно и великодушно — это может быть незаметно, совсем не надо, чтобы кто-то что-то узнал: спасти жизнь ребенка, сделать кого-то счастливым, признательность не нужна, благодарность не нужна, просто сам факт такого действия — наполняет нас чувством согласия с исконной природой человека. И хочется все время оставаться таким же.

Так возможно ли изменить образ жизни, преобразовать разум? Разве эти негативные, разрушительные эмоции не заложены в разуме от природы? Возможно ли изменение эмоций, характера, настроения? Для ответа на эти вопросы надо спросить, в чем же природа разума? С точки зрения ощущений существует первичное свойство «самосознания» — это просто тот факт, что мы — существо думающее, осознающее. Самосознание — зеркало, в котором появляются все образы. Лицо в зеркале может быть некрасивым или красивым — зеркало допускает это, но от этого не запятнается, не изменяется, не портится из-за образов. Аналогично этому, за каждой мыслью скрыто чистое, обнаженное самосознание, осознание себя. Это — природа. Она не может быть запятнана ненавистью или ревностью, потому что, если бы в ней всегда сидели эти чувства, то, подобно насквозь пропитывающей ткань краске, их следы всегда можно было бы где-то найти. А нам известно, что мы не всегда злимся, завидуем или бескорыстны.

Значит, оттого что фундаментальная основа самосознания — это чисто когнитивное свойство, отличающее нас от камня, появляется и возможность изменения его, ведь все эмоции — преходящие. Это дает основание для обучения разума. Обучение разума основано на идее, что два противоположных состояния его не могут иметь место одновременно. Можно перейти от любви к ненависти. Но невозможно одновременно, по отношению к одному и тому же объекту, одному и тому же человеку, желать добра и зла. Нельзя в одном движении и пожать руку и ударить. Значит, природа имеет противоядия для защиты от тех эмоций, что разрушительны для нашего внутреннего благоденствия. В этом направлении и надо действовать. Радость — против зависти. Чувство внутренней свободы — против алчности и одержимости, щедрость и доброта душевная — против ненависти. Для каждого чувства, конечно, необходимо свое противоядие.

Другой способ — найти одно противоядие для всех чувств, путем изучения самой глубокой природы. Обычно, когда нас обуревает раздражение, злоба, расстройство или одержимость, разум снова и снова возвращается к объекту такого чувства. При каждом возвращении к объекту одержимость или раздражение усиливается. Таким образом, процесс воспроизводит сам себя без конца. Тут необходимо вместо того, чтобы искать извне, взглянуть внутрь самого себя. Проанализируем гнев сам по себе. Внешне он выглядит угрожающе, подобно дождевому облаку или надвигающейся грозе. Издалека кажется, что на облако можно сесть, однако при приближении это — просто туман. Точно так же, если проанализировать гнев, он растает, как иней под утренним солнцем. Если делать так снова и снова, то склонность, тенденция к рецидиву гнева, будет все меньше после каждого таяния. И в конце, если гнев и появится, то просто проскочит сквозь разум без следа, словно птица, пролетевшая по небу. В этом заключается основа обучения разума.

От того, что искажения закрепились в нашем разуме уже давно, для того, чтобы от них избавиться, тоже нужно время. Но это – единственный способ. Преобразование разума — это есть смысл самой медитации. Это значит, ознакомиться с новым способом бытия, новым способом восприятия, в большем согласии с реальностью, с взаимозависимостью, с потоком постоянных преобразований, что и составляет наше бытие и самосознание. Итак, связь с психологией сознания — ведь это тоже входит в то, что нам надо осветить за столь короткое время.

Пластичность мозга. Долгое время мозг считался более или менее стабильным. Лет 20 назад считалось, что все именные нейронные связи, их число и интенсивность, более или менее стабилизировались к моменту достижения взрослого возраста. Недавно было обнаружено, что они могут сильно изменяться. Например, после 10 тысяч часов репетиций у скрипача изменяется регион мозга, отвечающий за движения пальцев и увеличивается интенсивность нейронных связей. Можно ли того же добиться для человеческих качеств? Для любви, терпения, открытости?

Так ведь именно это и делали великие люди, занимавшиеся медитацией. В лабораториях университета Мэдисон, штат Висконсин, или университета Беркли, обследовали людей с опытом медитации от 20 до 40 тысяч часов. Они занимались медитацией по 12 часов в день в течение специального 3-летнего периода, и они будут по 3-4 часа в день заниматься медитацией до конца жизни. Это — олимпийские чемпионы в разряде обучения разума. Вот здесь люди занимаются медитацией — видно, как это воодушевляет. А вот испытуемый, с 256 электродами.

В чем же было открытие? Конечно же, в том, что и ожидалось. Эмбарго в науке. Раз уж это представлено в журнал Nature, будем надеяться, что примут. Объектом исследования было состояние безусловного сострадания. Мы попросили тех, кто годы и годы занимались медитацией, привести их разум в состояние, где нет ничего, кроме доброты, полной открытости к разумному существу. Во время обучения мы, конечно, проводим это на объектах. Наши мысли — о страдающих, о тех, кого мы любим. И в какой-то момент состояние становится всеобъемлющим. Вот — предварительные результаты. Могу их показать, поскольку они уже показывались. Колоколообразная кривая — это данные по контрольной группе из 150 человек. Измерялась разница между левой и правой лобной долей. Кратко разъясню. Если более активна правая префронтальная кора, человек замкнут в себе, склонен к депрессии, имеет мало положительных эмоций. Если же более активна левая сторона, то человек более склонен к альтруизму, к радости, к самовыражению, к любознательности и т.д. То есть у человека всегда есть склонность, причем изменяемая. Во время просмотра комедии — сдвиг на левую сторону. Радость по поводу чего-либо — сдвиг еще левее. Приступ депрессии — сдвиг вправо. Точка минус 0,5 — это так называемое стандартное отклонение человека, занимавшегося медитацией сострадания. Это нечто абсолютно запредельное для колоколообразной кривой.

У меня нет времени углубляться в научные результаты. Надеюсь, что они будут доступны. Они обнаружили, что … Вот это после 3,5 часов на фМР томографе, похоже на возвращение из космического плавания. Кроме того, в других лабораториях, например, в лаборатории Paul Ekman в Беркли, было доказано, что люди занимающиеся медитацией способны контролировать свою эмоциональную реакцию лучше, чем можно было вообразить. Например, в экспериментах с испугом. Человека сажают на стул, подключают приборы для измерения физиологических показателей, и рядом срабатывает подобие бомбы, что вызывает инстинктивную реакцию. За 20 лет не было случая, чтобы испытуемый не вздрогнул. Так вот, часть тех, кто занимались медитацией в этот момент, оставались полностью открытыми, без попыток среагировать. Для них взрыв был всего лишь небольшим событием, как падающая звезда, они оставались совершенно невозмутимыми. Конечно же, смысл не в том, чтобы показывать цирковые фокусы, невообразимые прыжки и т.п. Главная мысль в том, что обучение разума достойно нашего внимания. Это не просто блажь. Это — не витамины для поддержания духа. Обучение разума определяет качество переживания каждого момента жизни. Мы готовы потратить 15 лет на образование. Нам нравится заниматься бегом трусцой, фитнесом. Мы делаем массу вещей ради собственной красоты. Тем не менее, мы уделяем на удивление ничтожное время самому важному: способу работы разума. А это, в конечном итоге определяет качество наших ощущений.

По самой его идее, сочувствие проявляется в действии. Это мы и пытаемся осуществлять. Один лишь этот пример стоит того большого труда. Вот эта женщина с врожденным туберкулезом была оставлена в покое, чтобы умереть в палатке вместе со своей единственной дочерью. Вот она же через год. А вот — наши школы и больницы в Тибете.

Достаточно посмотреть на красоту этих взглядов — они говорят о счастье больше, чем я в состоянии выразить. Прыгающие монахи Тибета. Летающие монахи. Спасибо за внимание.

Перевод: Антон Чарушин
Редактор: Намик Касумов

Источник