Ребекка Сакс о том, как мозг делает этические суждения

Сегодня я расскажу о проблеме восприятия разума окружающих. Но меня интересует не та проблема, которая вам знакома из философии: «Как я могу быть уверен, что окружающие имеют разум?» Речь о такой вероятности: разум есть у вас, а окружающие – это правдоподобно играющие свою роль роботы. Эта проблема для философии. Я же на сегодняшний день приму предположение, что у множества присутствующих здесь имеется разум, и об этом мне не придется беспокоиться.

Есть и вторая проблема, которую, возможно, еще лучше знают родители, учителя, супруги и писатели. А именно: «Почему так трудно распознать желания и убеждения других?» Выразимся точнее: «Почему так трудно изменить желания и убеждения других?»

По-моему, лучше всего выражаются писатели. Филип Рот, например, сказал: «Так как же нам решать ту чрезвычайно важную проблему, которую представляют собой окружающие? Ведь мы все плохо подготовлены к тому, чтобы представлять себе внутреннее устройство и невидимые цели других». Как преподаватель и супруга я сталкиваюсь с этой проблемой, конечно же, каждый день. Но как ученого меня интересует другая проблематика разума окружающих, и именно о ней я вам сегодня расскажу. Проблема ставится так: «Почему так легко понять разум окружающих?»

Для иллюстрации скажу, что информации практически не требуется, и одного лишь взгляда достаточно, чтобы догадаться, о чем думает эта женщина или этот мужчина. Если сказать по-другому, корень проблемы в том, что для мыслей о разуме окружающих мы пользуемся инструментом, мозгом, составленным из элементов, мозговых клеток. А они у нас те же, что и у других животных, у обезьян, у мышей и даже у моллюсков. Но если их же расположить в определенном систематическом порядке, то возникает способность писать «Ромео и Джульетту». Или высказаться, как Алан Гринспен: «Я знаю, что вы думаете, что вам ясно, что вы поняли мои слова, но я не уверен, что вы осознали, что то, что вы слышали – это не то, что я имел в виду».

Когнитивная нейробиология, которой я занимаюсь, ставит задачу схватиться с этими идеями – по одной в каждой руке – и изучить, каким образом, собрав в одну систему простые элементы, простые сообщения в пространстве и времени, можно добиться потрясающей человеческой способности думать о разуме. По этому поводу я сегодня расскажу три вещи. Надо сказать, что проект в полном объеме колоссален, и я расскажу о наших первых шагах и об открытии особого региона мозга, который позволяет мыслить о мыслях окружающих. Я раскрою факт медленного развития этой системы по мере приобретения навыков в этой трудной задаче. Наконец, я покажу, что различие между людьми, касающееся их суждений об окружающих, может частично объясняться различиями в этой системе мозга.

Итак, первое, что я хочу рассказать – это что в мозгу человека, в вашем мозгу, есть регион, работа которого – думать о мыслях окружающих. Вот этот регион. Он называется правый стык виска и темени (RTPJ) и находится выше и позади правого уха. Его вы задействовали, когда смотрели только что на картинки, или когда читали «Ромео и Джульетту», или когда пытались понять Алан Гринспена. Этот регион не вовлекается для решения никаких прочих логических проблем. Итак, это регион называется RTPJ. На слайде показана средняя интенсивность использования региона по группе так называемых типичных взрослых субъектов. У нас в этом качестве – студенты MIT.

Второе, что необходимо отметить про эту систему: хотя нам, взрослым, действительно хорошо удается понимать разум окружающих, эти навыки появились у нас не сразу. Детям требуется много времени, чтобы суметь использовать возможности системы. Я немножечко раскрою вам этот долгий и продолжительный процесс. Сначала вы увидите изменения, происходящие между возрастом 3 и 5 лет, в умении ребенка понять, что у другого может быть точка зрения, отличная от его собственной. Сейчас вы увидите 5-летнего малыша, которому задали, как бы, задачку об ошибочном мнении.

Видео: Это первый пират. Его зовут Айвен. А ты знаешь, что пираты очень любят? Пираты очень любят сэндвичи с сыром.

Мальчик: С сыром? Я обожаю сыр!

Р.С.: Да, так вот, у Айвена сэндвич с сыром, и он говорит «Ням, ням, ням, какая вкуснятина! Как я обожаю сэндвич с сыром!» И вот Айвен кладет свой сэндвич сюда, на пиратский сундук, и говорит: «Знаешь что, для обеда мне нужно еще чего-нибудь попить». И вот Айвен пошел принести чего-нибудь попить. А пока его нет подул ветер и смахнул сэндвич прямо на травку. А вот появился другой пират. Его зовут Джошуа. Джошуа тоже очень любит сэндвич с сыром. И у него свой сэндвич с сыром. Джошуа говорит: «Ням, ням, ням, какая вкуснятина! Обожаю сэндвич с сыром!» И он кладет свой сэндвич сюда, на пиратский сундук.

Мальчик: Значит, этот – его.

Р.С.: Этот – Джошуа. Правильно.

Мальчик: А вот этот упал на траву.

Р.С.: Совершенно верно.

Мальчик: Значит, он не будет знать, какой его.

Р.С.: Ага, так вот, теперь Джошуа пошел принести чего-нибудь попить. И вот Айвен вернулся и говорит: «Где же мой сэндвич с сыром?» Как ты думаешь, какой из них он возьмет?

Мальчик: Наверное, вот этот.

Р.С.: Думаешь, он возьмет этот? Ладно, давай посмотрим. Да! Ты правильно сказал, он взял этот.

Вот вам ребенок, в 5 лет он четко понимает, как другие могут иметь ошибочное мнение и как это может повлиять на их поведение. Сейчас я покажу ребенка трех лет с той же задачей.

Видео: Р.С.: И вот Айвен говорит: «Где же мой сэндвич с сыром?» Какой же сэндвич он возьмет? Ты думаешь, он этот возьмет? Давай посмотрим. Посмотрим, что он сделает. Вот пришел Айвен. И говорит: «Где же мой сэндвич с сыром?» И берет этот. Ого! А почему он взял этот сэндвич?

Мальчик: А его сэндвич упал на травку.

Р.С.: Итак, рассуждения трехлетнего отличаются по двум пунктам. Во-первых, по его мнению, Айвен возьмет именно свой сэндвич. И во-вторых, когда он видит, что Айвен берет сэндвич с того места, где оставил, то есть, как мы сказали бы, что он берет сэндвич, который считает своим, трехлетний мальчик дает другое объяснение. Он не прикасается к своему сэндвичу не потому, что не хочет, а потому, что тот теперь грязный, на земле. Вот почему он берет другой сэндвич. Конечно же, развитие не заканчивается в пять лет. Продолжение этого процесса обучения понимать мысли окружающих можно увидеть, если поднять ставки и просить детей не предсказывать поведение, а дать этическое суждение. В начале я вам снова покажу трехлетнего мальчика.

Видео: Р.С.: А что, Айвен плохой и непослушный, и поэтому он забрал сэндвич Джошуа?

Мальчик: Да-а.

Р.С.: А надо Айвена наказать за то, что взял сэндвич Джошуа?

Мальчик: Да-а.

Р.С.: Его убеждение, что Айвен плохо поступил, взяв сэндвич Джошуа, может оказаться совсем неудивительным. Ведь он считает, что Айвен взял сэндвич Джошуа только, чтобы не есть свой грязный сэндвич. А сейчас я вам покажу ребенка пяти лет. Вы уже видели, что этот ребенок вполне понимает, почему Айвен взял сэндвич Джошуа.

Видео: Р.С.: А что, Айвен плохой и непослушный, и поэтому забрал сэндвич Джошуа?

Мальчик: Мм-да.

Р.С.: Лишь к семи годам, не ранее, наблюдаются ответы, более-менее похожие на ответы взрослых.

Видео: Р.С.: Айвена надо наказать за то, что взял сэндвич Джошуа?

Мальчик: Нет, надо ветер наказать.

RS: Ребенок говорит, что надо наказать ветер за то, что поменял сэндвич.

В моей лаборатории мы начали один проект, в котором мы проводим детей через мозговой сканнер с целью изучить процессы, происходящие в их мозгу по мере развития способности думать о мыслях окружающих. Факт первый: тот же регион RTPJ, что и у взрослых, отвечает у детей за мысли об окружающих. Но есть отличия от взрослого мозга.

У взрослых, как я уже говорила, этот регион почти полностью специализирован. Он почти ничем другим не занят, кроме как мыслями о чужих мыслях. Эта функция намного меньше выражена у детей возраста от 5 до 8 лет — это возрастной диапазон детей, которых я только что показала. Если же мы возьмем возраст 8-11 лет, когда дети вступают в юношество, этот регион у них все еще не совсем, как у взрослых. Мы приходим к выводу, что в течение периода детства и даже во время юношества, и когнитивная система – ментальная способность думать об умах окружающих – и обеспечивающие ее структуры мозга продолжают медленно развиваться.

При этом, конечно же, как вам, вероятно, известно, даже взрослые, когда они думают об умах окружающих, отличаются друг от друга тем, как хорошо, часто и точно им это удается. И мы задались вопросом: а могут ли различия между взрослыми в их умении думать о мыслях окружающих объясняться различиями в этом регионе мозга? Для этого мы, в первую очередь, разработали для взрослых вариацию уже опробованной с детьми задачки с пиратами. Ее я вам сейчас и предлагаю.

Итак. Во время экскурсии по химическому заводу Грейс и ее подружка решили в перерыве попить кофе. Подруга попросила Грейс насыпать ей сахару в кофе. Грейс идет делать ей кофе и возле кофеварки видит банку с белой пудрой. Пудра – сахарная. Но на банке написано: «Смертельно – яд». А потому Грейс уверена, что это – смертельно ядовитый порошок. Она добавляет его в чашку своей подруги, подруга выпивает кофе и чувствует себя прекрасно.

Кто из присутствующих считает, что этические нормы допускают, чтобы Грейс добавила порошок в кофе? Приятно видеть. Мы стали задавать вопрос, насколько сильно следует осуждать Грейс в этом случае, который мы назвали неудавшейся попыткой причинить вред.

Этот случай затем мы сравнивали с другим, когда в реальном мире все произошло в точности так же. Пудра, опять-таки, сахарная, но разница теперь в мыслях Грейс. На этот раз она считает, что перед ней сахарная пудра. Возможно, не должно вызывать удивления, что когда Грейс, считая пудру сахарной, насыпает ее в кофе своей подруги, респонденты отвечают, что осуждать ее вообще не за что. Если же она считала, что пудра – яд, хотя на самом деле это был сахар, то респонденты отвечают, что ее следует сильно осуждать, несмотря на то, что в реальном мире произошло в точности то же событие.

Более того, респонденты готовы ее больше осуждать в случае неудавшейся попытки нанести вред, чем в еще одном (третьем) случае, который мы назвали случаем ЧП. В этом сценарии Грейс считала, что пудра сахарная, поскольку на банке было написано «Сахар», и она стояла возле кофеварки, но на самом деле пудра была отравой. Таким образом, хотя в случае отравляющей пудры подруга выпила кофе и скончалась, респонденты были склонны осуждать Грейс меньше в этом случае, когда она невинно думала, что это сахар, чем в другом случае, когда она думала, что подсыпает яд, но никакой беды не произошло.

Следует, однако, отметить, что у респондентов были небольшие разногласия относительно степени осуждения Грейс в случае ЧП. Часть людей считала, что она заслуживает большего наказания, другая часть – меньшего. Сейчас я хочу показать вам то, что происходит внутри мозга человека, когда он делает такие суждения. Вот этот график перед вами будет отражать по горизонтали интенсивность работы вышеназванного региона мозга, а по вертикали – степень осуждения Грейс со стороны респондентов.

Как можно увидеть, слева, где отражается низкая интенсивность работы этого региона мозга, респонденты не принимали во внимание ее невинную убежденность и считали ее вину огромной в произошедшей беде. С другой стороны, справа, куда заносились данные при высокой интенсивности региона, респонденты больше были склонны учитывать ее невинную убежденность и говорили, что ее не следует так сильно обвинять в происшедшем.

Все это прекрасно, но нам, конечно, хотелось бы иметь способ вмешательства в работу этого региона мозга и проверить, можем ли мы влиять на этические суждения. У нас действительно есть такая методика. Она называется Транскраниальная магнитная стимуляция. Сокращенно: ТМС. Эта методика позволяет послать магнитный импульс на малую область внутри мозга сквозь черепную кость и временно расстроить функции нейронов в подверженном регионе.

Сейчас вы увидите видеозапись демонстрации этого. Сначала я покажу, что это за магнитный импульс. Я покажу, что получится, если положить монетку на прибор. При каждом включении прибора вы будете слышать щелчок. Сейчас я направлю этот же импульс на свой мозг, на ту его часть, которая контролирует движения моей руки. Мы увидим, что это не физическая сила, а магнитный импульс.

Видео: Женщина: Готово?

Р.С.: Да.

Ясно, что это вызывает небольшие непроизвольные сокращения мышц моей руки посредством направления внутрь моего мозга магнитного импульса. Этот же самый импульс направим теперь на регион RTPJ, чтобы узнать, можно ли повлиять на этические суждения респондентов. Вот – суждения, о которых уже шла речь, высказанные в нормальной ситуации. Применив ТМС к региону RTPJ, мы стали изучать, насколько суждения людей изменились. Первое. Люди все еще справляются с заданием в целом.

Их суждения в том обыденном случае, когда ничего особенного не было, остались такими же. Они считают, что Грейс осуждению не подлежит. Но в случае неудавшейся попытки причинить вред, где Грейс считала, что подсыпает яд в то время, как это был сахар, респонденты теперь стали говорить, что это более допустимо и не надо так сильно осуждать ее за то, что насыпала в кофе пудру.

А в третьем случае, случае ЧП, когда она думала, что пудра – сахарная, в то время как это был яд, и действия Грейс стали причиной смерти человека, респонденты говорили теперь, что это менее допустимо и ее следует сильнее осуждать. Итак, сегодня я вам рассказала, что человек на самом деле наделен прекрасным инструментом, чтобы думать о чужих мыслях.

У нас в мозгу имеется особая система, которая позволяет нам думать о том, что думают окружающие. Эта система требует долгого времени для своего развития в продолжение всего детства и вплоть до раннего юношеского возраста. И даже у взрослых различия в этом регионе мозга способны прояснить различия в том, как мы думаем и судим об окружающих.

Последнее слово, однако, хотелось бы опять предоставить писателям. Филип Рот, в конечном итоге, пришел к такому выводу: «Суть в том, что жизнь, в любом случае, не сводится к тому, чтобы правильно понимать окружающих. Мы их всю жизнь не так понимаем. Не так понимаем, еще раз не так и еще раз не так, и после тщательного размышления снова не так». Благодарю вас.

Крис Андерсон: Использование магнитных импульсов для влияния на этические суждения человека – такие разговоры вызывают тревогу. Успокойте меня, скажите, что вы не беседуете по телефону, скажем, с Пентагоном.

Ребекка Сакс: Не беседую. Точнее сказать, оттуда звонят, но я не беру трубку.

К.A.: Действительно звонят? Тогда, и я абсолютно серьезно, Вам непременно по ночам иногда не спится от мыслей о том, куда ведет Ваша работа. Мне, например, ясно, что Вы необычайная личность. Но некто другой мог бы с помощью этих знаний в будущем – пусть это будет не камера пыток – совершить дела, которые могут у присутствующих вызывать обеспокоенность.

Р.С.: Да, нас это тоже беспокоит. Следует сказать пару слов о ТМС. Во-первых, без вашего ведома подвергнуть вас действию ТМС невозможно. Это – не технология для скрытных действий. На самом деле, добиться этих маленьких изменений очень трудно. Показанные вам изменения для меня ценны тем, что с их помощью мы узнаём больше о функциях мозга. Но они ничтожны в масштабах принимаемых нами в реальности этических суждений.

Изменению подверглись не те этические суждения, которые связанны с принятием собственных решений или с выбором варианта собственных действий. Мы сумели повлиять на способность судить о поступках других. А потому для меня моя работа связана, скорее, не с изучением обвиняемого на суде, а с изучением решения присяжных.

К.A.: Приведет ли Ваша работа к выработке каких-либо рекомендаций в области образования или, возможно, воспитания поколения детей, способных к более справедливым суждениям?

Р.С.: Это одна из идеалистических надежд. Вся наша программа изучения отдельных частей человеческого мозга – абсолютно новая. До недавнего времени все известные нам способности мозга относились и к мозгу любого другого животного. А потому модель изучения на животных была вполне пригодна. Мы знаем, как мозг обеспечивает зрение, движение тела, как он слышит звуки и запахи. А вся программа исследований способности мозга делать чисто человеческие дела: выучиться языку, освоить абстрактные понятия, думать о мыслях окружающих, – все это абсолютно ново. И мы еще не знаем, каковы будут последствия этих исследований.

К.A.: Тогда у меня один последний вопрос. Есть одна вещь, называется неподдающаяся проблема сознания, и она интригует очень многих. Речь вот о чем: пусть даже мы сможем понять, почему мозг функционирует. Но зачем человек наделен чувствами? Почему наличие окружающих существ, наделенных чувствами, по-видимому, нам жизненно необходимо? Вы – блестящий молодой нейробиолог. Хочу спросить, каковы, по Вашему мнению, шансы, что в течение Вашей научной жизни кто-нибудь – Вы или кто-либо другой – совершит революционное изменение в понимании того, что нам кажется неподдающейся проблемой.

Р.С.: Надеюсь, что это удастся. И считаю, что, скорее всего, не удастся.

К.A.: Почему?

Р.С.: Так ведь не зря ее называют неподдающейся проблемой сознания!

К.A.: Это замечательный ответ. Ребекка Сакс, огромное спасибо. Это было потрясающе.

Перевод: Намик Касумов
Редактор: Лариса Л.

Источник