Даниэль Канеман: Загадка дихотомии «опыт-память»

Сейчас все говорят о счастье. Однажды я попросил одного человека посчитать все книги со словом «счастье» в названии, опубликованные за последние 5 лет, и он сдался после 40-й, но их, конечно, было еще больше. Подъем интереса к счастью огромный среди исследователей. Существует множество тренингов на эту тему. Каждый хочет сделать людей счастливее. Но несмотря на такое обилие литературы, существуют некие когнитивные ловушки, которые практически не позволяют правильно думать о счастье.

И мое выступление сегодня в основном будет посвящено этим когнитивным ловушкам. Это касается и обычных людей, думающих о своем счастье, и в той же мере ученых, размышляющих о счастье, так как оказывается, что мы все запутались в равной степени. Первая из этих ловушек – это нежелание признать, насколько сложно это понятие. Оказывается, что слово «счастье» — больше не считается таким уж полезным словом, потому что мы применяем его по отношению к слишком разным вещам. Думаю, что есть одно конкретное значение, которым мы должны ограничиться, но, в общем и целом, это то, о чем нам придется забыть и выработать более комплексный взгляд на то, что такое благополучие. Вторая ловушка – это смешение опыта и памяти: то есть между состоянием счастья в жизни и ощущением счастья относительно своей жизни или ощущением, что жизнь тебя устраивает. Это две абсолютно разные концепции, но обе они обычно объединяются в одно понятие счастья. И третья – это иллюзия фокуса, и это печальный факт, что мы не можем думать о каком либо обстоятельстве, которое влияет на наше благополучие, не искажая его значимости. Это самая настоящая когнитивная ловушка. И просто не существует способа понять все это верно.

Мне бы хотелось начать с примера человека, который принял участие в сессии вопросов и ответов после одной из моих лекций и рассказал историю (неразборчиво). Он рассказал, как однажды он слушал симфонию, и это была просто восхитительная музыка, но в самом конце записи раздался ужасный скрежещущий звук. И затем он добавил, довольно эмоционально, что это испортило все переживание. Но это не так. Это испортило воспоминание о переживании. Он испытал этот опыт. Он испытал 20 минут прекрасной музыки. Но они не имели никакого значения, потому что все, что осталось – его воспоминание. Воспоминание было испорчено, и воспоминание было единственным, что у него осталось.

И вывод из этого, на самом деле, состоит в том, что мы, возможно, воспринимаем себя и других через призму двух я. Одно – это наше испытывающее я, тот, кто живет в настоящий момент, и знает только настоящее, и может пережить прошлый опыт, но, по сути, имеет только настоящее. Это то испытывающее я, к которому обращается врач, ну, вы знаете, когда он спрашивает: «Вам больно, когда я здесь дотрагиваюсь?» И есть помнящее я, и помнящее я – это то, которое ведет счет, и хранит историю нашей жизни, и это то, к которому врач обращается с вопросом: «Как вы себя чувствуете в последнее время?» или «Как прошла ваша поездка в Албанию?», ну или что-нибудь подобное. Это две совершенно разные сущности, испытывающее я и помнящее я, и путаница между ними создает неразбериху с понятием счастья.

Помнящее я – это рассказчик историй. И это начинается с базового отклика наших воспоминаний – начинается сразу же. Мы рассказываем истории не только тогда, когда намереваемся их рассказать. Наша память рассказывает нам истории, все, что мы выносим из нашего опыта – это история. И позвольте мне привести один пример. Это одно давнее исследование. Реальные пациенты проходят болезненную процедуру. Я не буду углубляться в детали. В наши дни это безболезненно, но тогда, в 1990-х, было иначе. Их попросили рассказывать о своих ощущениях каждую минуту. Вот два пациента. И их данные. И вас спрашивают: «Кто из них страдал больше?» И это очень простой вопрос. Ясно, что пациент Б страдал больше. Его колоноскопия была дольше, и каждую минуту боли, которую перенес пациент А, пациент Б также перенес, плюс дополнительное время.

Но появляется другой вопрос: «Насколько сильно, по мнению самих пациентов, они страдали?» И здесь нас ожидает сюрприз. Он состоит в том, что воспоминания пациента А о колоноскопии гораздо хуже, чем у пациента Б. Истории этих процедур были разными, и поскольку очень важная их часть – это то, как они заканчиваются, и ни одна из них не воодушевляет особенно – но одна из них определенно хуже, чем другая. И та, которая хуже, это та, в которой сильнее всего боль была в конце процедуры. Это плохая история. Откуда мы это знаем? Потому что мы спрашивали людей после колоноскопии, а также гораздо позже. «Насколько плохо все было, в общем и целом?» И для А по воспоминаниям это было намного хуже, чем для Б.

И появляется прямой конфликт между испытывающим и помнящим я. С точки зрения испытывающего я, очевидно, что пациент Б пережил более тяжелый опыт. И теперь что можно попробовать с пациентом А, и мы на самом деле провели клинические исследования, и это сработало, вы можете продлить колоноскопию пациента А, оставив трубку внутри, но не двигая ее слишком сильно. Это доставит пациенту неприятные ощущения, но не сильную боль, гораздо меньше, чем до этого. И, если делать это в течение пары минут, вы поставите испытывающее я пациента А в худшее положение, но его помнящее я – в гораздо лучшее, потому что теперь вы дали пациенту А лучшую историю о пережитом им опыте. Что определяет общий тон истории? И это применимо к историям, которые нам предоставляет память, а также к историям, которые мы придумываем. Историю определяют перемены, значительные моменты и концовка. Конец очень, очень важен, и, в данном случае, конец был решающим.

Итак, испытывающее я живет продолжительной жизнью. У него есть моменты опыта, один за другим. Вы можете спросить: что происходит с этими моментами? Ответ очень простой. Они исчезают навсегда. Я говорю о том, что большинство моментов нашей жизни – и я подсчитал – знаете, психологическое настоящее длится три секунды. Что означает, представьте, в жизни их около 600 млн. В месяц – около 600 000. Большая их часть не оставляет никакого следа. Большинство из них полностью игнорируется помнящим я. И все-таки каким-то образом создается впечатление, что они должны иметь значение, что то, что происходит во время этих моментов – это наша жизнь. Это ограниченный ресурс, который мы расходуем, пока находимся на этой земле. И как его потратить – кажется вполне уместным вопросом, но это не та история, которую помнящее я сохраняет для нас.

Итак, у нас есть помнящее я и испытывающее я, и они действительно довольно серьезно отличаются друг от друга. Самое большое их различие заключается в их подходе ко времени. С точки зрения испытывающего я, если вы находитесь в отпуске, и вторая неделя вашей поездки так же хороша, как первая, тогда двухнедельная поездка должна быть вдвое лучше, чем однонедельная. Но для помнящего я это работает иначе. Для помнящего я двухнедельная поездка едва ли лучше, чем однонедельная, потому что новые впечатления не добавляются. История не меняется. И в этом ракурсе время – критическая переменная, которая отличает помнящее я от испытывающего. Время слабо воздействует на эту историю.

Кроме этого, помнящее я не только запоминает и рассказывает истории. В действительности это оно принимает решения, потому что, если у вас пациент, у которого было, скажем, две колоноскопии у двух разных хирургов, и он решает, какого их них выбрать, в этом случае выбор падет на того, о ком воспоминание менее негативное, именно того хирурга он выберет. Испытывающее я в этом выборе голоса не имеет. На самом деле мы выбираем не между двумя опытами. Мы выбираем между двумя воспоминаниями об опыте. И даже когда мы думаем о будущем, мы обычно не думаем о нашем будущем как об опыте. Мы думаем о нашем будущем, как о предвкушаемом воспоминании. И, знаете, в целом на это можно смотреть как на тиранию помнящего я, и можно сказать, что помнящее я словно тащит испытывающее я через тот опыт, который испытывающему я и не нужен.

У меня есть ощущение, что когда мы едем в отпуск, часто бывает так, что мы едем в отпуск в значительной степени, чтобы ублажить наше помнящее я. И несколько сложно найти этому оправдание, я думаю. Я к тому, что насколько часто мы потом возвращаемся к нашим воспоминаниям? Это одно из объяснений, которое дается доминированию помнящего я. И когда я думаю об этом, я думаю об отпуске, когда мы ездили в Антарктику несколько лет назад, что совершенно точно было моей самой лучшей поездкой, и я вспоминаю о ней достаточно часто относительно того, как редко я думаю о других поездках. Я, возможно, возвращался к моим воспоминания о том трехнедельном путешествии, я бы сказал, на протяжении около 25 минут за последние четыре года. Кроме того, если бы я когда-либо открыл папку с 600 фотографиями, я бы потратил еще час. И теперь это три недели недели и максимум полтора часа. Казалось бы, здесь есть несоответствие. И я, может быть, не характерный случай, потому что у меня очень слабый аппетит на воспоминания, но даже если вы занимаетесь этим больше, чем я, возникает искренний вопрос. Почему мы придаем такое высокое значение памяти в сравнении со значением опыта?

Итак, я хочу, чтобы вы подумали о мысленном эксперименте. Представьте вашу следующую поездку в отпуск. И представьте, что вы знаете, что в конце ее все ваши фотографии будут уничтожены, и вы примете препарат амнезирующего действия, так что вы ничего не будете помнить. Ну, вы все еще выбрали бы ту же самую поездку? И, если бы вы выбрали другой вариант, здесь возникает конфликт между двумя вашими я, и вам нужно подумать о том, как его разрешить, и на самом деле это далеко не так просто, потому что если вы мыслите через призму времени, ответ один. А если через призму памяти – ответ другой. Почему мы выбираем те или иные поездки – это проблема, которая ставит нас перед выбором между двумя я.

Далее, два я влекут за собой два понятия счастья. Действительно существуют две концепции счастья, которые мы можем использовать, каждая для соответствующего я. Вы спросите: насколько счастливо испытывающее я? И затем: насколько счастливые моменты в жизни испытывающего я? И все это счастье на моменты – это довольно сложный процесс. Каковы чувства, которые можно измерить? И, кстати, теперь мы в состоянии довольно сносно понять идею счастья испытывающего я во времени. Если вы спросите про счастье помнящего я, это нечто совершенно другое. Это не то, насколько счастливо кто-то живет. Это о том, насколько удовлетворен или доволен человек, когда он думает о своей жизни. Очень разные понятия. Тот, кто не делает между ними различия, обязательно запутается в понимании счастья, и я сам из тех студентов благополучия, которые довольно долго путались в изучении счастья именно таким образом.

Различие между счастьем испытывающего я и удовлетворением помнящего я было сделано не так давно, и сейчас делаются попытки измерить оба состояния по отдельности. Организация Gallup провела международный опрос, в котором приняли участие полмиллиона человек, ответившие на вопросы, что они думают о своей жизни и своем опыте. Помимо этого делаются и другие попытки. Так, в последнее время мы начали изучать счастье через призму двух я. И главный урок, я думаю, который мы усвоили, это то, что они действительно очень отличаются друг от друга. Вы можете знать, насколько кто-либо удовлетворен своей жизнью, но это не дает вам понимания того, насколько счастливо он живет свою жизнь, и наоборот. Просто, чтобы дать вам понимание соотношения, соотношение примерно ½. Что означает, если вы встретили кого-то и вам сказали, что рост его отца шесть футов, сколько бы вы узнали о его собственном росте? То есть, вы бы узнали кое-что о его росте, но неопределенность здесь очень велика. Ровно столько же неуверенности будет у вас, если я скажу вам, что кто-то поставил себе 8 по 10 бальной шкале, оценивая свою жизнь, тут большая неопределенность, насколько они счастливы с точки зрения испытывающего я. Так что соотношение крайне низко.

Мы кое-что знаем о том, что контролирует уровень удовлетворенности счастьем для я. Нам известно, что деньги важны, цели очень важны. Мы знаем, что счастье часто обусловлено удовлетворением людьми, которые нам нравятся, временем, проведенным с ними. Есть и другие удовольствия, но это самые важные. Так что, если вы хотите сделать счастье двух я максимальным, вам в конечном итоге придется делать две совершенно разные вещи. Главная моя мысль – мы не должны воспринимать счастье как замену благополучия. Это совсем другое понятие.

И теперь очень быстро, еще одна причина, по которой мы не можем четко понимать счастье – это то, что мы обращаем внимание на разные вещи, когда мы думаем о жизни и когда мы действительно ее проживаем. Так что, если спросить, насколько счастливы люди в Калифорнии, правильного ответа вам не дадут. Когда вы задаете этот вопрос, вы думаете, что там люди должно быть счастливее, если, допустим, вы живете в Огайо. И что происходит: когда вы думаете о жизни в Калифорнии, вы думаете о контрасте между ней и другими местами, и разницей, например, в климате. Но оказывается, что климат не особенно важен для испытывающего я и даже не особо важен для рефлексирующего я, которое решает, насколько человек счастлив. Но теперь, поскольку рефлексирующее я берет бразды правления в свои руки, результатом может стать – для некоторых людей – переезд в Калифорнию. И довольно любопытно проследить, что происходит с людьми, которые туда едут в надежде стать счастливее. Ну, испытывающее я не станет счастливее. Это мы знаем точно. Но вот что случится. Они будут считать себя счастливее, потому что, когда они будут думать об этом, они будут вспоминать ужасную погоду в Огайо. И они подумают, что приняли верное решение.

Очень непросто думать однозначно о благополучии, и, я надеюсь, что донес до вас, насколько это сложно.

Спасибо.

Крис Андерсон: Спасибо. У меня к Вам вопрос. Спасибо Вам большое. Когда мы с Вами говорили по телефону несколько недель назад, Вы упомянули о довольно интересном результате, полученном Gallup. Можете ли Вы рассказать нам немного об этом, раз у вас еще осталось немного времени?

Даниэль Канеман: Конечно. Думаю, самым интересным результатом этого опроса было число, которе мы никак не ожидали получить. Мы получили его в связи со счастьем испытывающего я. Когда мы проследили, как чувства варьируются в зависимости от доходов, оказалось, если доход ниже $60 000 в год для американцев, и сегмент там доволньо большой – около 600 000, но это большой сегмент представителей, с доходом меньше $600 000 в год…

КА: 60 000.

ДК: 60 000. $60 000 в год, люди несчастны, и чем беднее они, тем более они несчастны. Но все, что выше этой цифры – мы получаем абсолютно ровную прямую. Серьезно, я редко видел настолько прямые графики. То есть очевидно, что деньги не покупают вам эмпирическое счастье, но их нехватка стопроцентно приводит к несчастью, и мы можем его измерить очень, очень четко. Что касается второго я, помнящего, тут ситуация иная. Чем выше доход, тем больше удовлетвореннсть. Это не касается чувств.

КА: Но, Дэнни, все стремления американцев направлены на жизнь, свободу, стремление к счастью. Если это открытие будет воспринято всерьез, это перевернет с ног на голову все, во что мы верим, например, систему налогообложения и так далее. Есть ли вероятность, что государственные деятели, страна в целом, воспримет подобное исследование всерьез и будет придерживаться социальной политики, основанной на нем?

ДК: Знаете, официальное признание исследования роли счастья в социальной политике есть. Оно медленно присходит в США, без сомнения, но это происходит в Великобритании и в других странах. Люди осознают, что они должны принимать счастье во внимание, когда они думают о социальной политике. Это займет немало времени, и люди будут спорить о том, хотят ли они исследовать эмпирическое счастье или оценку качества жизни, так что нам нужно будет обсудить это достаточно скоро. Способы повысить счастье могут быть разными в зависимости от вашего образа мышления и от того, думаете ли вы о помнящем я или испытывающем я. Это будет иметь воздействие на политику. В ближайшие годы, я думаю. В США делаются попытки измерить уровень эмпирического счастья населения. Думаю, в течение следующего десятилетия или двух это станет частью национальной статистики.

КА: Ну, мне кажется, эта проблема будет или по крайней мере должна стать темой самой интересной политической дискуссии в ближайшие несколько лет. Большое вам спасибо за открытие бихевиористской экономики.

Перевод: Валерия Бурова
Редактор: Елена МакДоннелл

Источник