Сообщество детективов-любителей: почему конспирология так популярна

Теории заговора вездесущи. Объясняя их распространенность, многие эксперты указывают на доверчивость сторонников конспирологии, которые, согласно этой точке зрения, потребляют данные без проверки достоверности, – и это делает их уязвимыми для дезинформации, пронизывающей онлайн-сферу. Такая точка зрения хоть и привлекательна, но, на наш взгляд, в ее основе лежит искаженное представление о дезинформации и людях, ее использующих, что нивелирует попытки решить данную проблему.

Сторонники конспирологии не просто пассивно верующие в истинность теорий заговора, они – энтузиасты, участвующие в их создании, обсуждении и разборе. При этом они лишь кажутся искренними в стремлении докопаться до сути. Конспирологи приводят изощренные аргументы, прилагают все усилия для поиска «правильных» источников информации и проповедуют важность серьезных и независимых исследований. Они не ведутся на теории заговора, они делают открытия.

Рассмотрим QAnon – американскую ультраправую теорию заговора, согласно которой, демократы замешаны в торговле детьми с целью сексуальной эксплуатации. Эта теория содержит множество неправдоподобных заявлений – например, что браслет на ноге Челси Клинтон нужен, чтобы скрывать «антипедофильский» детектор, который ее обязало носить ФБР. Если вы считаете, что любой, кто этому верит, не способен серьезно мыслить, – это простительно. Потому что QAnon не только теория, это расследовательское сообщество. Зашифрованные сообщения, известные как «Q-дропы» и рассылаемые фантомным лидером Q, а также другими участниками сети, побуждают людей «вести свой поиск» подсказок, связей и объяснений. Но не только QAnon предлагает решать головоломки. Теории заговора, связанные с убийством Джона Ф. Кеннеди, терактами 11 сентября и пандемией COVID-19, массово привлекают детективов-любителей, которые анализируют улики, находят явные несоответствия между события и официальными отчетами. Для обсуждения этих вопросов и обмена доказательствами они создают специальные сообщества.

Это парадоксально, но конспирологи, кажется, искренне стремящиеся найти истину, склоняются в первую очередь к тем теориям, где много лжи и неправдоподобия. Разрешить этот парадокс способна психология инсайта (озарения) – особенно чувство вознаграждения, сопровождающее открытия или разоблачения. Это поможет в понимании того, насколько неожиданную роль в конспирологии играет глубокое мышление.

Поиск озарений (так называемых «ага!»-моментов) во многом определяет человеческое поведение. Люди стремятся к занятиям, – головоломкам, играм, юмору и даже научным исследованиям, – дающим эту обратную вознаграждающую связь. Акт открытия и следующее за ним чувство понимания укрепляют убеждения людей. Так, поиск и нахождение доказательств, а не их получение от других делает человека более уверенным в том, что он разбирается в предмете. Люди оценивают утверждения как более достоверные, если их сопровождает «ага!»-момент. К примеру, самостоятельно расшифрованное слово с переставленными буквами: «итлий – самый легкий из всех металлов».

Это подтверждается и анекдотическими свидетельствами. Вот наблюдение очевидца с недавней Международной конференции «Плоская земля»:

Иногда докладчик излагал набор данных, которые казались странными и необъяснимыми, а затем с легкостью сводил всё воедино, апеллируя к тайной клике в NASA. И это сопровождалось громким вздохом зала, переживающим «ага!»-момент.

Связь между конспирологией и инсайтом явно прослеживается в том, какую роль в ее распространении играют мемы. Возьмем историю Мелиссы Рейн Лайвли, бывшей сторонницы QAnon, которая прославилась после того, как ее видео разгрома в период пандемии стенда с медицинскими масками, стало вирусным. Стоит отметить, что антиваксерские убеждения – ключевая часть миропонимания от QAnon. По словам Лайвли, в ее увлечении этой теорией заговора важную роль сыграл один мем с фотографией 1939 года с посадкой в вагоны польских евреев, на лица которых были пририсованы маски. Лайвли, внучка переживших Холокост, уловив намек на связь между обязательным ношением масок и беззаконием власти, испытала озарение с его вознаграждающим чувством. И этот «ага!»-момент вызвал у нее более глубокое принятие идеи. Как она выразилась: «Всё, чему я училась, всё, чего когда-либо боялась, соединилось таким образом, что убедило меня в правдоподобности толкования».

Мы предполагаем, что жажда открытий и озарений есть во всех людях, – и конспирология удовлетворяет эту жажду. Тем самым можно объяснить привлекательность таких сообществ, как QAnon. Они предлагают участие в коллективном акте открытия, в котором пользователи помогают друг другу в поиске подсказок и расшифровке тайных сообщений для генерации собственных инсайтов. Вопреки мнению, что сторонники конспирологии недостаточно усердно думают, многие теории заговора популярны именно потому, что требуют серьезной работы мысли.

Это отчасти объясняет и потенциально важную причину популярности конспирологии – чувство отчужденности от коллективного открытия. Возьмем, к примеру, антиваксерские настроения среди молодых матерей. Часто они чувствуют, что их материнский инстинкт и личный опыт обесцениваются медицинскими работниками. Подобное взаимодействие лишает их возможности собственных открытий через участие в решении вопросов здоровья их детей. Это «эпистемологическое исключение» может привести к тому, что жаждущие инсайтов будут искать альтернативные взгляды на медицину, часто включающие элементы заговора (например, о сокрытии информации «большой фармой»). Так, люди, отвергающие традиционную медицину в пользу альтернативной, часто подчеркивают, что они лишь реализуют свое право на самостоятельный поиск истины.

Если наши идеи о роли озарения в конспирологическом мышлении верны, то правительства могли бы использовать психологию инсайта для разработки мер, которые бы более эффективно боролись с теориями заговора. До сих пор стандартный подход заключался в противодействии дезинформации – с помощью фактчекинга или предоставления достоверных данных. Однако это достаточно лишь для ее пассивных потребителей-жертв, а не для активных участников-энтузиастов. Такой подход игнорирует их тягу к открытиям, лежащую в основе вовлеченности в конспирологию. Серьезно отнестись к этой тяге – более эффективный подход, но он потребует бороться с дезинформацией тем же оружием, например, увлекающей людей интеллектуальной игрой. Так, инструментами воздействия могли бы быть интересные вопросы и головоломки, а не изложение фактов.

Важный шаг в разработке эффективных, основанных на психологии инсайта мер не так труден – нужно знать свою аудиторию. Во время пандемии COVID-19 образ «вакцинных зомби» нашел отклик среди антиваксерского сообщества, потому что соответствовала их представлениям о тех, кто прививался. Создание еще более точного, но не менее интересного образа требует четкого понимания убеждений и установок тех, кто верит в заговоры. Наличие таких сведений зависит от знания своей аудитории. Есть важное различие между пониманием и принятием иной точки зрения – пытайтесь не просто встать на место другого человека (понять его позицию), но и посмотреть на мир его глазами (принять ее). Затем эти знания можно использовать для взаимодействия с сообществами конспирологов.

Еще один способ – использовать жизненный опыт людей. Люди испытывают озарение, когда возникает связь с их личным опытом. Мем о масках для лица, с которым столкнулась Лайвли, так сильно ее зацепил, потому что она, будучи потомком переживших Холокост, обнаружила связь с собственной историей. Таким образом, эффективные меры должны опираться на опыт людей.

Одним из вариантов обеспечить взаимодействие, основанное на психологии инсайта, может стать искусственный интеллект, который обещает бороться с конспирологических мышлением путем персонализированных мер. Так, в недавнем исследовании диалоги с ChatGPT-4 Turbo ощутимо и надолго изменили убеждения даже самых ярых сторонников разных теорий заговора – от причин COVID-19 до высадки на Луну и смерти принцессы Дианы. Анализ этих диалогов показал, что модель не просто представляла контрдоказательства, но задавала вопросы и размышляла вместе с пользователями. И хотя испытуемых прямо не спрашивали о пережитых инсайтах, рискнем предположить, что такие переживания были важнейшим механизмом в трансформации их убеждений.

Способность ИИ-систем влиять на мировоззрение будет, безусловно, расти. У них по сравнению с любым человеком гораздо больше «терпения», чтобы в процессе диалога выяснить специфику нашей индивидуальной точки зрения. Поглощая о нас гораздо больше информации, они смогут и более точно  воспроизводить наши убеждения, что позволит им бросать вызов на нужном уровне – создавать новые цепляющие образы и задавать глубокие вопросы. Мы надеемся, что эти персонализированные ИИ-ассистенты помогут бороться с вредными убеждениями в больших масштабах (но внедрять их нужно будет осторожно, учитывая риски злоупотреблений).

Сторонники конспирологии не глупы и не легковерны. Напротив – ими движет жажда открытий. Признание и уважение этой потребности – путь к более эффективному взаимодействию с ними.

Источник