Мечты о постработе: почему так трудно отказаться от трудоголизма

У слова «работа» есть несколько разных, хотя и близких значений. В данном случае я использую его как синоним оплачиваемой работы.

Согласно этому определению, работа — доминанта нашей жизни. Мы живем в мире работы. И, благодаря ей, выживаем. В основном мы проводим на работе половину (или более) часов бодрствования (не считая времени на дорогу).

Это источник постоянных забот. Мы страдаем от того, что у нас слишком много работы, или иногда хвастаемся этим, или переживаем из-за того, что ее слишком мало. Работа — это важная часть того, кем мы себя считаем: «Я журналист, я сантехник, я юрист».

В 1930 году экономист Джон Мейнард Кейнс (1930-1963) предсказал, что к концу XX века из-за автоматизации средняя рабочая неделя будет составлять около 15 часов. Этого, по его прогнозам, будет достаточно для производства всего, что нужно для комфортной жизни. В одном он был прав: автоматизация значительно сократила объем человеческого труда, как физического, так и умственного, необходимого для производства всего, что нам нужно. Но он ошибся в своем предсказании о том, что мы будем работать меньше. Средняя рабочая неделя большинства людей сегодня мало чем отличается от той, что была сто лет назад. Почему?

Один из ответов связан с экономикой. Мы живем в мире, где требуется меньше работы, но так и не адаптировали нашу экономическую систему таким образом, чтобы она позволяла большинству людей меньше работать. У нас по-прежнему существует система «работы за зарплату» как средство распределения того, что нужно людям, и зарплата по-прежнему устанавливается на таком уровне, что для многих людей требуется многочасовой труд, чтобы прокормить себя и семью. Власти, находящиеся на вершине экономической иерархии (так называемые создатели рабочих мест) не заинтересованы в значительном увеличении заработной платы, поэтому большинству людей по-прежнему приходится работать около 40 часов в неделю.

Вместо того чтобы сокращать количество работы, мы постоянно создаем новые рабочие места. Некоторые из этих рабочих мест полезны, имеют социальную ценность, но многие — нет. На самом деле, как утверждает антрополог Дэвид Грэбер в книге «Бредовая работа», многие из должностей не приносят никакой социальной пользы или даже вредят обществу и окружающей среде.

Если бы у нас была на то политическая воля, мы могли бы законодательно сократить количество рабочих часов, улучшив тем самым жизнь людей и одновременно принеся пользу окружающей среде. Мы могли бы увеличить минимальную зарплату и сократить рабочую неделю постепенно, с течением времени, шагами, которые бы не привели к драматическому разрушению экономики, и в итоге прийти к чему-то близкому к 15-часовой неделе, предсказанной Кейнсом.

Или же, как предлагают некоторые, мы могли бы обеспечить базовый доход, который выплачивался бы за счет увеличения налогов на роскошь. Власти препятствуют таким изменениям. Но я думаю, что есть и другие причины, по которым остальные участники рынка труда не требуют этих изменений.

Мы — результат культуры трудовой этики

Нас воспитали в вере в моральные добродетели труда. Историки отчасти связывают это с протестантской Реформацией XVI века, лидеры которой считали труд Божьей волей, а праздность — матерью порока. В большей степени это связано с промышленной революцией XVIII и XIX веков, когда экономика превратилась из преимущественно сельскохозяйственной в промышленную, основанную на фабриках. Школы, возникшие в эпоху протестантизма, ставшие обязательными и поддерживаемыми государством в XIX веке и продолжающие существовать по сути без изменений и сегодня, были созданы именно для того, чтобы продвигать идеологию труда.

Укоренившаяся в культуре трудовая этика побуждает скромно хвалиться тем, что мы чрезмерно заняты. Мы можем «жаловаться» друзьям и родственникам на то, что слишком заняты работой, и у нас нет времени на то, что мы действительно хотели бы сделать, но исследование 2016 года Сильвии Беллецца и ее коллег показывает, что зачастую это скорее хвастовство, чем жалоба. В ходе серии исследований ученые обнаружили, что люди наделяют более высоким статусом тех, кто больше работает, при прочих равных условиях, чем тех, кто имеет больше свободного времени. Предполагается, что долгие часы работы означают, что человек обладает желаемыми качествами, которые ценит работодатель.

И поэтому мы, как общество, не настаиваем на сокращении числа рабочих часов, хотя могли бы. Вместо этого мы добиваемся увеличения количества рабочих мест.

Многие забыли, как жить вне работы

В ходе исследования, проведенного в конце 1980-х годов, Михай Чиксентмихайи и Джудит Лефевр обнаружили, что многие работники были счастливее на работе, чем в свободное время дома. Их отчеты о том, чем они занимались на работе и дома, помогли сделать этот, казалось бы, парадоксальный вывод. На работе люди часто находились в социальной обстановке и выполняли сложные задачи, требующие определенных навыков, которые находились в пределах их компетенции и которые они в значительной степени контролировали. Именно такие условия приводят к тому, что человек воспринимает работу как игру или, по крайней мере, как ситуацию, очень похожую на игру. Дома, напротив, они, как правило, занимались пассивной деятельностью, например, смотрели телевизор или лежали на диване, пытаясь заснуть, при этом их социальная активность была относительно низкой.

Основная мысль, которую я вынес из этого исследования, заключается в том, что многие взрослые в нашем обществе, одержимом работой, к 1980-м годам забыли, как играть. На работе, по крайней мере на некоторых видах работ, они оказывались в ситуации, напоминающей игру. В свободное от работы время они становились, по сравнению с ней, умственно и физически пассивными. Они считали, что расслабляются, восстанавливаются после работы, но на самом деле лишали себя радости, которую могли бы получить от более увлекательных занятий.

Я не думаю, что это происходило только потому, что они выматывались на работе и нуждались в отдыхе дома. В предыдущие десятилетия, когда работа была более изнурительной, чем в 1980-е годы, взрослые часто занимались активной, похожей на игру деятельностью в свободное время. По крайней мере, мне так кажется, хотя я не знаю ни одного количественного исследования, подтверждающего это. Я помню, как в 1950-е годы, когда я был ребенком, мои родители и другие взрослые играли в софтбол летними вечерами и по выходным, общались с друзьями за картами, занимались различными хобби, требующими навыков, например, садоводством, уход ом за газоном и ремонтом дома. Сегодня люди часто нанимают кого-то другого для этих занятий, но они  приносят большое удовлетворение и, возможно, более эффективны для восстановления сил после работы, чем часы, проведенные на диване.

Ждет ли нас общество «постработы»?

Мир продолжает меняться, и сейчас мы слышим призывы сокращать рабочее время. Некоторые предлагают перейти к тому, что они называют обществом «постработы». Никто не предполагает, что мы можем полностью отказаться от работы, но многие считают, что идея Кейнса о 15-часовой рабочей неделе вполне достижима. Другая идея этого движения заключается в том, что мы можем изменить характер работы, чтобы она была более разнообразной и каждый мог выбрать баланс физической и умственной работы. Это улучшит здоровье и сделает труд менее утомительным.

Движение за постработу возникло под влиянием нескольких социальных сил. Перерыв в очной работе во время пандемии заставил некоторых увидеть преимущества мира, в котором люди не будут ездить в офис пять дней в неделю. Благодаря цифровым технологиям все больше людей могут работать дома, а это значит, что они могут жить там, где хотят, в том числе рядом с друзьями и родственниками, в местах, где им нравится играть.

Все больше людей предпочитают работать меньше, даже если это означает уменьшение дохода, чтобы оставалось время на другие значимые занятия.

Заключительное размышление

Игра, очевидно, не является естественным явлением для современных взрослых. По иронии судьбы, многим кажется, что она чаще возникает на работе, чем в свободное время дома. Возможно, если мы хотим, чтобы в современном мире было больше игры, мы должны планировать и организовать, осмелюсь сказать, даже дисциплинировать себя, чтобы возвращаться домой к чему-то, кроме дивана. Если мы начнем заниматься каким-нибудь хобби, которое когда-то нравилось, или присоединимся к социальной группе, или разобьем огород, то не пожалеем об этом. Вдали от работы мы начнем получать больше удовольствия, от жизни.

Источник