Социальные камни: о чем поведали отщепы и нуклеусы

Ребекка Рэгг Сайкс, ученый с огромным опытом в области археологии палеолита — автор книги «Родня», в которой развеивается образ неандертальца — воинственного дикаря, лишенного изобретательности и любознательности. В одной из глав книги автор рассказывает, как камни помогли ученым определить, какими на самом деле были неандертальцы — находчивыми, умеющими принимать решения, способными на дружелюбный обмен и взаимовыгодные социальные отношения.

Даже если сравнивать все регионы, отдельные памятники дают слишком узкое представление о том, чем занимались неандертальцы на освоенном ландшафте. Чтобы понять истинные масштабы их мобильности, археологам необходимо составлять карты отдельных перемещений. Логичнее всего проследить за самым обильным ресурсом, который имелся в их распоряжении, — за камнем. Выяснив происхождение каменных артефактов в любом скоплении, можно, по крайней мере частично, узнать о реальных перемещениях неандертальцев между источниками камня и стоянками.

Но в жизни не бывает все просто, и, как показал накопленный за многие десятилетия опыт, геология — наука мудреная. То, что обычно называют кремнем, включает в себя кремнеземные породы, сформировавшиеся в результате различных процессов, которые длились многие миллиарды лет. На составление карт, включающих тысячи источников кремня, их исследование и распределение по категориям в зависимости от их структуры, микроскопических включений органики и химического состава, требуются невероятные усилия и масса времени. Вдобавок ко всему различные тафономические комбинации вызывают в камне изменения, которые начались еще до того, как неандерталец поднял его с земли. Камень из «первичного» выхода пласта будет сильно отличаться от тех, что остались в пласте, если свалится с хребта, прокатится по течению реки и подвергнется эрозии вместе с галечником; все это «вторичные» источники.

Создав гигантские каталоги, отображающие данные об источниках кремня и других пород, можно напрямую сравнивать каменные артефакты с образцами. Это позволяет точно определить, где именно находились неандертальцы перед тем, как принести изучаемые предметы на конкретное место. Результаты показывают, что, как и в случае с телами животных, при транспортировке камня они соблюдали два основных правила: оценивали его качество и расстояние, которое предстояло преодолеть. В большинстве случаев в пределах 5-10 км можно найти массу разных камней, пусть и не очень высокого качества. Их можно собрать между делом в течение пары часов, например во время охоты. И хотя неандертальцы использовали сырье низкого качества, его никогда не брали с собой в те места, где был доступен качественный кремень.

Камень из дальних краев тоже присутствует почти всегда — именно он и интересует археологов, потому что напрямую связывает между собой отдельные точки, находящиеся на больших расстояниях друг от друга. Чем отдаленнее источник породы, тем меньше изготовленных из нее артефактов; как правило, к источникам, расположенным на расстоянии более 60 км, относится меньше 10% изделий. Самые большие расстояния — более 300 км — преодолела наиболее чистая из всех кремнеземных пород, обсидиан, но даже просто хороший кремень иногда уносили на расстояние более 100 км. Впрочем, при попытке интерпретировать перемещения возникает масса вопросов.

Если рассматривать каждое скопление само по себе, можно предположить, что неандертальцы специально совершали вылазки с целью добыть приличный камень. Но поскольку другие данные говорят о том, что их пребывание на любой из стоянок чаще всего было относительно коротким, это не выглядит целесообразным с точки зрения энергетических затрат.

Гораздо более вероятно, что перемещенные на большие расстояния предметы — всего лишь «остатки» набора орудий, которые неандертальцы брали с собой, обследуя территорию между источником сырья и другими местами. Подтверждением этому служит тот факт, что высококачественный камень почти никогда не транспортировали в необработанном виде. Напротив, из самых отдаленных мест практически во всех случаях происходят такие артефакты, как леваллуазские отщепы, бифасы и другие орудия, зачастую явно подвергнутые повторной обработке. То же самое можно сказать и о редких нуклеусах из далеких источников — все они подверглись изрядной эксплуатации, прежде чем их предали
забвению.

[…]

Хотя путь каждого отдельного булыжника проследить невозможно, очевидно, что неандертальцы ходили не по кратчайшему пути между источниками камня и стоянками. Порой от высококачественного чужеродного камня оставались лишь отдельные отщепы — их снимали с бифасов или орудий, которые забирали с собой. Иногда даже нуклеусы уносили на значительное расстояние — более 40 км, — где их обрабатывали и несли дальше. Мы не знаем, в скольких местах успевали побывать такие предметы, прежде чем «выпасть» из оборота, но открытие изделий «второго поколения», изготовленных из камня, источник которого находится на расстоянии 100 км, позволяет предположить, что это вполне могли быть три стоянки и более.

Когда-то предполагалось, что раз неандертальцы не занимались регулярной транспортировкой больших объемов высококачественного камня, значит, они были плохо организованы. Даже если закрыть глаза на то, что они все-таки время от времени это делали, совершенно ясно, что в этом просто не было необходимости. Когда мы наблюдаем такое поведение в более поздние периоды у Homo sapiens, оно главным образом объясняется тем, что в центре их внимания было изготовление пластин — технология, гораздо менее адаптируемая под камень среднего или низкого качества.

В целом то, что мы видим у неандертальцев, соответствует тому, как организовано использование камня в ландшафте у охотников-собирателей недавнего прошлого. Личное походное снаряжение подбирается с учетом множества факторов: планируемой деятельности, расстояния, которое нужно преодолеть, и, что особенно важно, того, какого рода камень будет доступен в пути. Последний пункт — ключевой, потому что это еще раз подтверждает, что неандертальцы были хорошо осведомлены о наличии геологических ресурсов и мыслили наперед. Они знали, что в некоторых местах кремень плох и туда надо взять с собой качественные нуклеусы, а в других — можно пополнить запасы сырья.

И опять же, неандертальцы не были роботами. Они адаптировались к геологическим условиям: камень среднего качества при необходимости могли унести на некоторое расстояние, а в ряде случаев даже необработанные желваки транспортировали на расположенные довольно далеко стоянки.

[…]

Если увеличить поле зрения и взглянуть на технокомплексы, станет ясно, что неандертальцы принимали разные решения относительно транспортировки камня. В скоплениях артефактов, выполненных в технике Леваллуа или Кина, ориентированной на производство отщепов, которые можно было некоторое время носить с собой и затачивать, предметов, изготовленных из чужеродного камня, больше. В скоплениях же дисковидных орудий, которые с технологической точки зрения представляются гораздо более сиюминутными и даже одноразовыми, весьма редко присутствуют предметы из мест, расположенных дальше 30 км. Геология, технология и мобильность были тесно связаны между собой.

Тщательное изучение вопроса перемещения камня неандертальцами позволяет другими глазами взглянуть не только на их способности планировать или рационально распределять время и ресурсы. Поскольку расстояния, на которые перемещались предметы, в течение многих десятилетий были единственным непосредственным мерилом мобильности, в конечном итоге их стали использовать для приблизительного расчета размера территории обитания. Учитывая, что на любой стоянке почти все предметы происходят из мест, расположенных в пределах 60 км, археологи предположили, что неандертальцы кочевали в основном в пределах довольно небольших территорий, размером примерно с английское графство Шропшир.

Размер территории говорит не только о площади земли, но и количестве ее обитателей. Если бы неандертальцы занимали небольшую территорию (допустим, всего пару долин), то встречи с другими группами происходили бы редко. Более того, была выдвинута теория, что без больших пространств и обширных социальных связей неандертальцы не нуждались бы в материальном выражении общих культурных ценностей, способствуюших развитию взаимодействия.

Сравнение, как это часто бывает, проводилось с ранними Homo sapiens, жившими в эпоху верхнего палеолита. Их орудия также чаще всего сделаны из местного камня, однако кремень из источников, расположенных на расстояниях свыше 60 км, встречается чаще, а сами эти расстояния оказываются больше. Вполне предсказуемо, что это было представлено как свидетельство в пользу освоения более обширных территорий и усиления социальных связей. Однако тщательное изучение данных, а также наши предположения о значении поиска камня заставляют сделать другие выводы.

Во-первых, для людей, привыкших повсюду ходить пешком, 60 километров (если источник камня находится на расстоянии 30 км) вполне укладываются в однодневный переход. То, что неандертальцы в основном обитали в пределах, которые можно преодолеть пешком в период между восходом и закатом солнца, после изучения этнографических данных представляется весьма маловероятным. Кратковременные походы длительностью более одного дня — вполне обыденное дело для небольших групп охотников-собирателей. И, как мы успели заметить, на неандертальских стоянках типы и состояние переносимых артефактов не соответствуют тому, что мы ожидали бы увидеть, если бы их приносили непосредственно
из места добычи сырья.

Настоящее доказательство того, что неандертальцы не ограничивались малыми территориями, — наличие кремня из источников, расположенных на расстоянии более 60 км, а иногда и более 100 км. Поскольку в комплексах они встречались редко, археологи, как правило, не обращали на них внимания — главным образом по той причине, что понять их важность нелегко. Тем не менее малая распространенность не означает, что это отклонение от нормы. На самом деле мы видим такие вещи уже в начале среднего палеолита. По сути, это лучшие из имеющихся у нас данных об истинных масштабах перемещений неандертальцев.

Но что означают эти расстояния с точки зрения мобильности? Сегодня лучшие ультрамарафонцы преодолевают 1000 км за неделю, и даже «обычные» спортсмены могут преодолеть до 200 км за 24 часа. Хотя кости свидетельствуют о том, что неандертальцы вели чрезвычайно активный образ жизни и в ходьбе, вероятно, победили бы нас, однако бег на длинные дистанции вряд ли был их коньком. Если к тому же вспомнить о более коротких ногах, из-за которых они передвигались на 10% медленнее, и о сложностях, которые могли встретиться на пути, то дистанция однодневного перехода окажется намного меньше 100 км.

Добавьте к этому разницу в темпе при совершении перехода целой группой, включая детей и тех, кому трудно идти в силу возраста или по той причине, что они несут груз, и станет ясно, что источники сырья, расположенные дальше, чем за 80-100 км, не могут быть «местными». Более того, некоторые камни были перемещены на поистине огромные расстояния. Например, в Мезмайской пещере присутствуют не только экземпляры из множества мест в радиусе примерно 100 км, но и обсидиан, происходящий с расстояния примерно 200-250 км к юго-востоку, а также кремень из источника в 300 км к северо- западу. Это крайний случай, но перемещения на расстояния свыше 100 км известны во всем неандертальском мире.

Можем ли мы понять, что говорят эти расстояния на местности — больше половины пути от Лондона до грота Ле Мустьев Перигоре — о способах передвижения неандертальцев? Вряд ли нужно исходить из того, что все предметы оказались в комплексе одновременно, но даже в этом случае они доказывают, что стоянки представляли собой узлы в обширных системах маршрутов, на преодоление которых уходило много дней. Также маловероятно, что какой- нибудь конкретный раскопанный памятник окажется на дальнем конце освоенной территории. Поэтому путь в 300 км — это, скорее всего, лишь часть ландшафта, знакомого неандертальцу, который нес этот артефакт.

Учитывая также, что многие перемещенные на дальние расстояния изделия явно использовались и затачивались еще до того, как оказались в определенном месте, — пусть даже был снят лишь первый крупный отщеп, — вряд ли проходило много времени до того момента, как они становились непригодными. Транспортировка камня в течение нескольких дней от источника сырья к тому месту, где в итоге оставляли не нужное больше изделие, может быть истолкована двояко. Возможно, таким образом неандертальцы пополняли запасы? Если это так, то на средних расстояниях до 50 км должно быть больше указывающих на это отходов. Чешуйки от заточки принесенных бифасов и орудий труда присутствуют, но их источники часто располагаются гораздо ближе, а нуклеусы, не говоря уже о необработанных камнях, встречаются крайне редко.

Другой вариант: артефакты, извлеченные из источника, расположенного в 100-300 км, указывают на то, что неандертальцы преодолевали огромные территории, практически не делая остановок в пути и не пользуясь орудиями. Столь быстрая передислокация на дальние расстояния не укладывается в рамки бесцельного блуждания, но имеет смысл, если неандертальцы целенаправленно перемещались в известные им места. Возможно, что у группы с большим грузом на это уходила приблизительно неделя. К принятию таких решений порой подталкивают определенные обстоятельства: к примеру, основная причина миграции оленей — спасение от стай комаров в летний период. Но учитывая многообразные условия обитания неандертальцев, можно предположить, что причины перемещения могли быть разными.

[…]

В итоге может оказаться, что кремни из чрезвычайно отдаленных источников оставлены лишь одним или двумя неандертальцами, которые шли почти без остановок и в темпе, превышающем скорость менее мобильных членов группы: женщин на поздних сроках беременности, немощных стариков и малолетних детей. Благодаря такому разделению группы появляется возможность воспользоваться сезонным изобилием. Интересно, что нечто аналогичное наблюдается в некоторых палеоиндейских культурах. Считается, что их каменные артефакты, перемещенные на чрезвычайно большие расстояния — в некоторых случаях даже больше, чем у неандертальцев, — это орудия, источники сырья для которых находятся в отдаленных
местах, где охотились на зубров. Охотники приносили кремень вместе с ценным мясом и салом.

Наличие похожей практики у неандертальцев подталкивает к выводу, что они тоже были прекрасно осведомлены о расположении ресурсов на огромной территории и, возможно, планировали время и направление своих походов.

Объяснить присутствие некоторых каменных изделий из отдаленных источников можно еще одной причиной, которая, впрочем, никогда всерьез не обсуждалась. Эта причина — обмен. Передача и получение предметов или ресурсов, например пищи, — важнейший способ поддержания отношений между людьми. Для охотников-собирателей, живущих маленькими, нечасто пересекающимися между собой группами, это особенно важно.

Поскольку гоминины чутко воспринимали изменения окружающей обстановки в привычных для них родных местах, они неизбежно заметили бы присутствие других групп, и встречи непременно имели бы место. Археологи долгое время представляли эти встречи как враждебные, однако веских оснований для этого нет. Социальные условия, в которых жили неандертальцы, подразумевали совместную добычу и распределение еды, поэтому мысль делиться чем-то с близкими, перешедшими в другие группы, или даже с незнакомцами могла и не быть им чуждой.

Все эти вопросы о социальных взаимоотношениях и мобильности, по сути, касаются структуры неандертальских обществ. По оценкам, общая их численность измеряется в десятках тысяч человек и меньше. В любой момент времени неандертальцев по земле ходило меньше, чем пассажиров, ежедневно следующих через Клэпхем-Джанкшен, самую оживленную железнодорожную станцию Лондона. Что же мы можем рассказать об организации групп, помимо того, что иногда они, судя по всему, делились на более мелкие ячейки?

Исследования сообществ современных охотников-собирателей показывают, что в среднем группа состоит из 25 человек, которые вместе живут и кочуют. Такая группа представляет собой непостоянную структурную единицу: некоторые ее члены всегда держатся вместе, другие отделяются для определенных целей. Это могут быть охотники или просто пара взрослых с детьми, которые летом отправляются жить самостоятельно. Временные изменения состава могут происходить по многим причинам, в том числе в связи с предстоящими родами или желанием посетить родственников.

Разглядеть такие тонкости в археологических данных о неандертальцах — задача непростая, но не невозможная. Вокруг очага на расстоянии полутора-двух метров друг от друга могут поместиться 4-10 человек. Таким образом, зоны одновременной активности, многочисленные кострища и особенно свалки мусора в таких местах, как Абрик Романи или Ла-Фоли, свидетельствуют о присутствии 10-20 индивидов. Иными словами, размер типичной кочующей группы.

Тщательные раскопки, проведенные на одном из памятников, помогли составить едва ли не групповое фото. В Ле Розельна сегодняшнем северо-западном побережье Франции есть множество слоев песка, примыкающих к скале и дюнам. Удивительно, но в ряде горизонтов возрастом 80 000 лет сохранились сотни отпечатков ног. Тщательное сравнение размеров стоп в наиболее богатом следами слое указывает на присутствие минимум четырех, а возможно, и более десяти индивидов. Самое интересное, что в основном они принадлежат детям от двух лет и подросткам. Столь небольшое число взрослых дает мало оснований предположить, что это была вся группа целиком. Скорее, стайка детей искала пропитание на берегу.

Помимо минимальных кочующих групп у охотников-собирателей есть сети, связывающие разные сообщества друг с другом, в более крупные племена; члены племени часто объединены кровными узами и другими видами родства. Маленькие группы поддерживают связь с другими членами своего племени посредством как случайных встреч, так и собраний, которые не обязательно носят официальный характер, однако происходят в предсказуемых обстоятельствах. Возможно ли, что группы неандертальцев, несмотря на разделяющие их реки и горы, составляли некую организованную общность наподобие племени? До сих пор не обнаружено ни одного памятника, где большое количество очагов и зон одновременной активности указывало бы на массовые собрания.

Но это не значит, что не возникало ситуаций, при которых бы множество неандертальцев собиралось в одном месте. Некоторые сезонные события временно объединяют даже хищников-одиночек: вспомните, как собираются на реках медведи гризли, когда идет на нерест тихоокеанский лосось. Кое-где на присутствие неандертальцев с вероятной целью сезонной охоты указывают имеющиеся в изобилии останки убитых животных: например, в Моране это зубр, а в Зальцгиттер-Лебенштедте — северный олень. Переизбыток добычи приводил к снижению конкуренции, а значит, индивиды могли свободнее общаться и, возможно, переходить в другие группы. Равно как и встречи с незнакомыми группами становились менее напряженными. Если обмен каменными орудиями когда-либо и происходил в силу социальных причин, то такая обстановка была для этого самой подходящей, при этом предметы, о которых идет речь, — возможно, из незнакомого камня, — затем уносили с места забоя животных вместе с жиром, мясом и костным мозгом.

Безусловно, это всего лишь догадки, однако факт остается фактом: несмотря на высокую степень разрозненности групп, не все неандертальцы были рождены от родителей, состоящих в кровном родстве. Возникает вопрос: как поддерживалось разнообразие ДНК? Схемы перемещения каменных артефактов свидетельствуют о том, что сложный рельеф местности не был препятствием. По крайней мере, некоторые индивиды или целые группы пересекали даже полноводные реки, такие как Рона, и высокие перевалы в Центральном массиве и Пиренеях. Возможно, некоторые популяции, ставшие генетически изолированными, как, например, в Иберии и на Алтае, жили в хороших природных условиях, где не нужно было покидать привычное место обитания вслед за миграцией стадных животных. По большому счету, нет веских оснований полагать, что все неандертальцы не любили чужаков, они были готовы к близким отношениям с другими гомининами. Если это действительно происходило,
то рандеву с незнакомцами в степи больше напоминало неожиданный курортный роман, чем встречу в ежегодном летнем лагере. Однако вот что еще интересно: с течением времени все чаще случаются перемещения на очень дальние расстояния. После отметки 150 000 лет назад в образе жизни неандертальцев стало что-то меняться, но причины этих изменений остаются одним из сложнейших научных вопросов.

Подробнее о книге «Родня» читайте в базе «Идеономики».