Подробно о личном: нужны ли границы, чтобы делиться информацией

В 1950 году семейный ужин в Америке представлял собой минное поле социальных правил. Если верить одному фильму об этикете того года, дети должны были приходить вовремя, с причесанными волосами и умытыми лицами; дочери должны были переодеться из школьной одежды во «что-то более нарядное». Самое главное, темы для разговора должны были выбираться с осторожностью. Обсуждение финансовых вопросов, по словам рассказчика, исключено, так же как и слишком длинные смешные истории, упоминание о «неприятных происшествиях» и любые ссылки на «нерадостные новости». «В кругу семьи можно расслабиться, быть собой, — заверяет зрителей голос за кадром. — Просто убедитесь, что это ваше лучшее я».

На протяжении веков строгие социальные нормы диктовали людям, о чем можно вежливо разговаривать, и, следовательно, как много они знали друг о друге, даже о самых близких людях. Однако к концу XX века такие фильмы, как «Свидание с семьей», руководство 1950 года, стали напоминать артефакты, остатки эпохи строгих социальных правил. Разговорные табу исчезли. Руководства по этикету утратили свой культурный авторитет. Сексуальность стала обсуждаться более открыто. А такие книги, как «Нация прозака», откровенно рассказывающие о психических заболеваниях, стали открытием новой, необычной формы мемуаров. В 2022 году идея о том, что мы должны тщательно контролировать личную информацию, кажется устаревшей и утопичной.

А может быть, и нет. Сегодня многих людей, похоже, беспокоит один вопрос: не слишком ли много мы знаем о тех, кто нас окружает? Авторы колонок советов задаются вопросом о том, как защититься от чрезмерного распространения информации, а также о том, что вообще представляет собой TMI («слишком много информации»). Психологические сайты советуют читателям, как вести себя со «склонными к излишней откровенности друзьями»; жанр личных эссе находится в бесконечном обсуждении самолюбования; пользователи TikTok обвиняют своих коллег в разглашении подробностей жизни вплоть до «вываливания травм». По мере ослабления общепринятых в обществе норм, люди берут на себя бремя установления собственных границ, и это не всегда легко.

Современное представление о чрезмерном обмене информацией можно проследить на сотни лет назад. С 17 по 19 век в Европе начали появляться «руководства по этикету» в которых подробно описывались правила ведения беседы, как описал историк Питер Берк в своей книге «Искусство вести беседу». Одно французское руководство предостерегало от употребления «неприличных слов», таких, как «грудь»; другие авторы считали, что прямые вопросы, например: «Где вы были?» являются невежливыми. Обсуждение снов обычно воспринималось как докучливая болтовня. Эти правила не были просто книжной теорией: некоторые сообщества разработали инструменты для их соблюдения. Приблизительно в начале века федеральные законы запрещали людям писать «непристойные» письма, и они часто использовались для преследования женщин, обсуждавших противозачаточные средства. Во французском флоте в 1920-х годах на обеденный стол военнослужащие клали небольшие предметы, например, миниатюрный лодочный крюк или крошечную лестницу, чтобы предупредить людей о том, что те находятся на грани оплошности в беседе.

Наше понимание того, что такое чрезмерный обмен информацией, обычно зависит от того, кто ей делится. Рейчел Сайкс, профессор литературы из Бирмингемского университета в Англии, отмечает, что писатели, наиболее известные тем, что разглашают личную информацию, — это «исповедальные поэты», включая Сильвию Плат и Энн Секстон. «Человек, придумавший термин «конфессиональная поэзия», литературный критик по имени Маха Розенталь, в значительной степени оправдывал ее у мужчин, но у женщин он находил это отвратительным», — отмечает Сайкс. Критики склонны к большей суровости к женщинам за их личные откровения. В то же время обсуждение гомосексуального секса гораздо чаще называют «неуместным», чем обсуждение гетеросексуального секса. То, что мы считаем излишней откровенностью, — это способ «указать, чья индивидуальность ценится, и кому позволено привлекать внимание», как считает Сайкс.

Реакция на откровения всегда зависела от обстановки. В разных контекстах — на работе, дома, на вечеринке, в разговоре с лучшим другом — действуют разные нормы. Делиться пикантными подробностями вашей связи на прошлой неделе может быть совершенно нормально с другом, немного странно со знакомым на вечеринке и совершенно недопустимо с боссом.

В целом, однако, социальные ограничения со временем ослабли. Офисная культура сегодня гораздо более неформальна, чем в прошлые годы; на многих рабочих местах, где работают «белые воротнички», начальство даже поощряет сотрудников проявлять больше индивидуальности, больше рассказывая о своей жизни вне работы. Воспитание тоже стало менее строгим и иерархичным, больше внимания уделяется теплоте и даже дружбе в отношениях между родителями и детьми. Даже книги по этикету стали более расслабленными. Одно исследование 2014 года показало, что если книги по этикету начала XX века, как правило, содержали конкретные правила, то современные руководства по этикету носят более общий характер и выступают за набор «гибких рекомендаций, которые помогают нам вдумчиво взаимодействовать», как предлагает обновленная версия книги «Этикет Эмили Пост», а не за универсальные предписания.

Эта возросшая открытость не обошлась без некоторого противодействия. Например, когда в 1873 году в США появились в продаже первые почтовые открытки, многие беспокоились, что более непринужденный формат будет способствовать необдуманному разглашению информации. «В прежние времена письмо было важным делом, его не писали легкомысленно, и отправляли только тогда, когда было что сказать», — писали в бостонском журнале в 1884 году. Появление ток-шоу и реалити-шоу вызвало аналогичные опасения: внезапно личная жизнь незнакомых людей стала доступной для массовой аудитории. Один из авторов New York Times в 2000 году сетовал на рост такого формата развлечений, в котором «люди делятся и перегружают всех личной информацией по малейшему поводу».

Новые формы общения всегда привносят «своеобразное движение вперед и назад, раздвигая границы, чтобы понять, где проходят линии», — считает Дженни Кеннеди, научный сотрудник Мельбурнского Королевского Технологического Университета в Австралии, которая изучала проблему чрезмерной откровенности в общении. С каждым шагом вперед — почтовая открытка без конверта, личные проблемы гостя ток-шоу, транслируемые прямо в вашу гостиную, — частные истории могут перетекать в новые, более публичные сферы. Наши правила обмена информацией, зависящие от контекста, работают не так хорошо, когда обстоятельства накладываются друг на друга.

Сегодня интернет и социальные сети усилили этот вид утечки информации. «У всех есть представление о том, кто просматривает и потребляет контент, который мы создаем в интернете, — объясняет Кеннеди, — Но эта предполагаемая аудитория может разительно отличаться от реальной». Мы завалены очень личными сообщениями, которые, возможно, были написаны не для нас, и это может показаться вторжением. Вы можете зайти на сайт в надежде увидеть кошку, принимающую позы супермодели, а вместо этого обнаружить совершенно незнакомых людей, обсуждающих свои глубоко личные травмы.

Однако все больше и больше людей, похоже, стремятся восстановить некоторые границы. В интернете новые функции конфиденциальности ограничивают охват определенных сообщений так, чтобы их видела только заранее выбранная группа; пользователям больше не нужно рисковать тем, что тетушка узнает об опытах с волшебными грибами или няня их ребенка увидит фотографии с ночного свидания. Между тем, многие работники осознают, что они хотят восстановить границы между своей рабочей и личной жизнью; в конце концов, они не хотят приносить в офис «всего себя». Критики «вседозволенного воспитания» поддерживают идею о том, что детям нужны правила и ожидания, а не дружба со стороны родителей, и что обе стороны заслуживают некоторого уединения друг от друга.

Это стремление к эмоциональной дистанции проникает даже в личные дружеские отношения. В 2019 году тренер по отношениям написала в Твиттере, что любой человек должен чувствовать себя вправе отказать друзьям, которые просят о поддержке. Она предложила следующую формулировку отказа: «Я так рада, что вы обратились ко мне. Я действительно на пределе возможностей… Не думаю, что сейчас я способна оказать тебе нужную поддержку». Этот твит быстро стал мемом, но он указывает на реальную проблему. В эпоху мгновенного и обильного общения, как отступить, когда вы чувствуете себя перегруженным? Если кажется, что четкого ответа нет, это потому, что мы оставили позади эпоху строгого и четкого этикета. Мы вступаем в новую эру, в которой правила для каждого свои, а арбитры — каждый из нас.

Конечно, мы не должны возвращаться туда, откуда пришли — время, когда о «неприятных происшествиях», а тем более о психических заболеваниях, сексуальности и гендерном представлении, говорить было нельзя. Но без учебных фильмов, направляющих наши разговоры за обеденным столом, нам всем приходится выяснять, что именно мы можем предложить друзьям, семье и коллегам в данный момент, и сколько мы хотим получить от них в свою очередь. Возможно, когда-нибудь каждый из нас войдет в нужный ритм: мы будем обозначать границы, когда это необходимо, открываться, когда это кажется правильным, и чувствовать благодарность за то, что у нас вообще есть выбор. Но пока самое трудное еще не осталось позади.

Источник