«Мы» и «они»: конфликтность человека не связана с племенной природой

В XX веке из-за войн и актов геноцида было убито более 200 млн человек. Многие из этих конфликтов были основаны на этнических, национальных, религиозных, политических или других формах конфликтов между группами. И XXI век уже полон подобными ужасами. Многие ученые и большая часть общественности считают, что эта модель межгруппового конфликта возникает непосредственно из глубокого, развитого чувства человечества «мы» против «они». Проще говоря, природа человека «племенная». Именно так мы строили города, нации, империи. И именно поэтому все это рухнуло.

Но это не так. Человеческие межгрупповые конфликты и их отношение к человеческой природе не связаны ни с «племенной» природой, ни с какой-то развитой, фиксированной враждебностью между «нами» и «ими».

Человечество — великий классификатор

Люди прекрасно умеют классифицировать вещи и друг друга по типам и группам. Мы обобщаем имеющиеся знания о знакомых людях и группах и применяем эти критерии к новым знакомым, облегчая тем самым навигацию по удивительно сложному социальному ландшафту. Эта «социальная уловка» для повседневной жизни развивалась на протяжении последнего миллиона лет, потому что один из главных вызовов для успешного существования человека — это люди, которых мы встречаем, то, что мы о них думаем и как взаимодействуем с ними.

Эта способность к классификации появляется с младенчества. К девяти месяцам у детей учащается сердцебиение при виде незнакомых людей. Но кого считать «незнакомцем», зависит от того, кого младенец видел, слышал и с кем взаимодействовал ранее. Их реакции определяются не только внешностью людей, но также социальным контекстом и опытом. Младенцы классифицируют и реагируют в первую очередь на поступки, а не на лица, цвета или другие маркеры, и особенно предпочтительно на один вид действий: доброту. 

Это не должно удивлять. Младенцы с самого раннего возраста лучше реагируют на людей, которые ведут себя просоциально, то есть хорошо относятся к другим. Хорошее отношение может проявляться как к самим малышам, так и к другим людям у них на глазах. Это настолько мощная система, что дети порой предпочитают не людей, а животных и кукол, которые добры к окружающим. Однако до первого года жизни младенцы, похоже, не осознают группу как несколько человек, а выделяют их лишь по одиночке. То есть они не создают автоматически категории «мы» и «они». Человеческий разум должен научиться «делать» групповые классификации.

Мы эволюционировали не для противостояния «мы» и «они»

Хотя у людей нет готовых способов, как поделить человечество, мы обладаем способностью классифицировать и разрабатывать умственные ярлыки. Самое главное, что такие категории, как «мы» и «они», не вырублены в камне; они гибкие и не обязательно ведут к конфликтным отношениям.

Неврологи недавно проанализировали широкий спектр данных о том, как работает мозг, когда мы делим людей на группы. Они обнаружили, что разделение на тех, кто «в группе», а кто — «вне группы», не закреплено жестко. Скорее, наша нейробиология отражает очень гибкую систему, которая может представлять себя и других. Кроме того, разделение на «нас» и «их» может быстро и динамично меняться. Это очень отличается от предположения о естественном, врожденном менталитете «мы против них».

Люди порой ведут себя ужасно по отношению друг к другу, как внутри, так и за пределами своих групп. Но они могут, но не обязаны так поступать, и это даже не самая распространенная модель поведения людей на протяжении долгого времени. Действительно, люди не развивали антагонизм «мы против них». Последние исследования эволюции войн и межгрупповых конфликтов показывают, что, хотя насилие между группами происходило на протяжении всей эволюционной истории человечества, «нет достаточных убедительных материальных доказательств плейстоцена, чтобы считать войну главной движущей силой эволюции человека». На самом деле, как показывают другие работы, «наша способность к гармоничным взаимозависимым отношениям, выходящим за границы групп, служит важным аспектом успеха нашего вида».

Сотни тысяч лет назад человеческие группы общались друг с другом, обменивались знаниями и обычаями и создавали социальные связи не меньше, если не больше, чем воевали друг с другом. Есть свидетельства того, что камни и минералы, знания об использовании огня и другие культурные модели поведения, а также гены распространялись между многими сообществами на протяжении всей нашей истории. Другие работы, посвященные первым людям, показывают, что удивительная способность к состраданию и просоциальным отношениям столь же важна в отношениях между группами, как и внутри групп. Десятилетия изучения межгрупповой динамики в обществах приматов, человеческих кормовых группах и малых обществах показывают, что естественный отбор сформировал у людей более сильную зависимость от толерантных межобщинных отношений, чем у любого другого вида приматов (или, возможно, любого другого вида млекопитающих).

Даже аргумент о том, что подход «мы против них» появился с недавним с эволюционной точки зрения зарождением сельского хозяйства, городов, государств и наций, не совсем верен. Люди — не гоббсовские звери и не руссоистские эгалитарии. Мы — вид, для которого характерны межгрупповые отношения, сложные и динамичные, хорошие и плохие. Несомненно, определенную роль в нашей эволюции сыграл межгрупповой конфликт.

Однако ископаемые и археологические данные заставляют усомниться в том, что этот конфликт был распространен на таком уровне и в такой степени, чтобы поддержать аргумент о человеческой природе «мы против них».

Проблема с «племенем»

Последний недостаток взгляда на «племенную природу» заключается в том, что сам термин «племенной» не имеет ничего общего с эволюционным процессом «мы против них».

Во всем бывшем колониальном мире термин «племя» часто использовался и используется для обозначения «более древней», «примитивной» и менее цивилизованной общественной структуры, чем европейские формы общества. При такой трактовке термин несет в себе некорректные исторические и культурные предположения о «дикарях» и связанную с ними идею о древнем поведении внутри и вне групп. Использование слова «племя» в этом ключе вызывает беспокойство и происходит из уродливого, геноцидного колониального прошлого с набором предвзятых, ошибочных и расистских суждений о коренных народах.

В действительности термин «индейское племя» в США имеет юридическое определение, относящееся к соглашениям между федеральным правительством и различными суверенными нациями коренных народов. Для коренных народов США слова «племя» и «нация», как правило, взаимозаменяемы и имеют совершенно разные значения. В Канаде коренные народы называются «первые нации», метисы и инуиты. В Мексике чаще всего говорят indígena, comunidad и pueblo. Терминам «племя» и «племенной» не место в рассуждениях о природе человека или его эволюции.

Чем объясняется конфликтность?

Слишком много ученых придерживаются точки зрения, что эволюция человечества в значительной степени определялась моделями сплоченности внутри группы и конфликта между ними. Они ошибаются. Большинство современных исследований о людях и нашей истории опровергают идею о том, что глубоко укоренившаяся ксенофобия («мы против них») служит центральным фактором в эволюции человека. Мнение о том, что группы людей эволюционировали, чтобы бороться друг с другом, ненавидеть друг друга и жить по принципу «в группе хорошо, вне группы плохо», просто не соответствует действительности.

Но это не значит, что люди от природы миролюбивы или всегда ладят друг с другом. Ни один другой вид не создает экономики наличных платежей и политические институты, не изменяет экосистемы планеты за несколько поколений, не строит города и самолеты, не арестовывает и не депортирует своих членов, не подталкивает тысячи других видов к вымиранию, не ненавидит и не уничтожает другие группы людей. Все это гораздо больше, чем простая история «мы против них».

За последние несколько сотен тысячелетий людские сообщества стали слишком большими, чтобы в них все знали друг друга. Чтобы распознать соплеменников, члены таких обществ используют маркеры идентичности — одежду, язык, привычки, кухню и систему верований. Идентичность и маркеры идентичности занимают центральное место в человеческом опыте, но это не говорит о непременной ненависти к чужой группе или межгрупповых конфликтах. Да, групповая идентичность может быть применена для порождения ненависти, но также используется и во многих других целях. «Мы против них» не высечено в камне и не обязательно ведет к конфликтам.

Сегодня конфликты между группами, народами и кластерами идентичности переплетаются с крайним экономическим неравенством и продолжающимся насилием национализма, религиозных конфликтов, расизма и сексизма — все это сложные реалии с историей, динамичными социальными процессами и многочисленными, часто различными факторами, определяющими результаты. Не существует простого «естественного» объяснения беспорядка, который мы создаем.

То, как мы говорим о проблемах общества, имеет значение. Привлечение понятия «трайбализм» к современным мировым проблемам в лучшем случае вводит в заблуждение, а в худшем — оскорбляет. 

Источник