Скотт Янг: всегда ли полезные знания должны быть глубокими?

Школу часто критикуют за то, что она учит поверхностным фактам. Глубокое понимание и практические навыки часто отодвигаются на второй план из-за мелочей, которые быстро выветриваются из памяти после выпускного экзамена.

Наиболее типичная реакция на это, по крайней мере, со стороны тех, кто поддерживает ценность образования, заключается в отрицании обвинения. Да, мы все помним скучные или, как казалось, бессмысленные занятия. Но школа обеспечивает необходимую основу для более глубокого мышления.

«‎Культурная грамотность» Эрика Д. Хирша — спорный, но в то же время и интересный бестселлер, позволяющий взглянуть на образование с другой стороны. Поверхностность школы — это не недостаток, а достоинство! Глубокое понимание и оттачивание универсальных навыков переоценивается. Вместо этого нужно дать ученикам большой запас базовых знаний, часто поверхностных, которые позволят им стать частью культурной грамотности.

Почему мне понравилась эта книга (даже если я не со всем согласен)

Мне понравилась эта книга отчасти потому, что мои интуитивные представления ей прямо противоречат. Я всегда считал, что глубокое понимание и практические навыки — это главная причина изучения чего-либо. Фокус школьного образования на таком большом количестве бесполезных высококультурных знаний был основным источником моего двойственного отношения к нему.

Главный аргумент большинства сторонников образования, защищающих изучение внешне бесполезных тем, заключается в том, что полученные знания в будущем пригодятся для других навыков. У нас есть люди, утверждающие, что чтение Шекспира сделает вас более чутким, прослушивание классической музыки — более умным, а изучение военной истории отточит деловую хватку.

Однако сейчас мы располагаем достаточным количеством психологических данных, опровергающих данный подход. Не существует «умственных мышц», которые накачиваются благодаря общей практике. Обучение будет полезным при полезном содержании.

Что делает книгу Хирша удивительной и проницательной, так это то, что он с этим полностью согласен. Большинство навыков не передаются. Большинство школьных знаний превращаются в туманные ассоциации после выпускного вечера. Чтение Шекспира и запоминание дат никогда не поможет вам починить машину, запрограммировать компьютер или разработать корпоративную стратегию.

Если школьные знания поверхностны и непрактичны, зачем они нужны? Хирш утверждает, что такие знания необходимы для участия в культуре грамотности. Эти знания позволят читать публикации в The New York Times или The Atlantic, помогут уловить суть деловых записок и корпоративных речей.

Ценность бесполезных, плохо запоминающихся мелочей заключается в том, что они открывают доступ к социальной сфере образованного общества. Те, кто не обладает такими знаниями, например, в силу семейного происхождения, не могут участвовать в элитной культуре, что мешает их экономическому развитию.

Почему знания имеют значение

Если вы хотите читать на другом языке, то какие слова вам следует выучить? Очевидный ответ — начинать следует с самых распространенных. Также нужно расставить приоритеты по объему, а не по глубине. Знание происхождения, коннотации и особенностей употребления одного слова не поможет вам так сильно, как масса поверхностных словесных ассоциаций.

Каждое слово, которого вы еще не знаете, мешает понять текст. Если вам нужно найти один или два термина в эссе, это терпимо. Но двадцать? Пятьдесят? Чтение не стоит затраченных усилий, если вам придется искать в словаре половину слов. Лучше вместо этого посмотреть телевизор.

Все мы интуитивно понимаем, что базовая грамотность требует огромного объема вербальных знаний. Глубина владения горсткой избранных слов не заменит этого. Как и способность искать информацию на лету.

Аргумент Хирша заключается в том, что мы недооцениваем необходимое количество знаний для понимания газетной статьи или научно-популярной литературы. Беглое чтение требует знания десятков тысяч слов, беглое понимание требует тысяч культурных фактов, которые не могут быть получены из непосредственного опыта.

Какие знания важны?

Какие базовые знания нужны? Ответ Хирша эмпиричен: оглянитесь вокруг и посмотрите, какие знания уже известны всем. Вот чему нужно учиться. По мнению Хирша, для эффективного сотрудничества необходима сильная национальная культура, основанная на общих ориентирах.

Одна из проблем, с которой я столкнулся при изучении других языков — дефицит не только лингвистических, но и культурных знаний. Мне гораздо легче читать китайскую научную фантастику, чем исторические романы. Отчасти это объясняется тем, что среднестатистический китайский читатель, как ожидается, уже довольно много знает о средневековом Китае, чего не знаю я. Напротив, научная фантастика опирается в основном на научные знания, которыми я уже обладаю.

Я бы хотел увидеть список китайских (или корейских, или испанских) общих знаний, подобный тому, что представлен в конце книги Хирша для американской аудитории. Даже несовершенный список помог бы прояснить, что большинство людей уже знают, а какие знания необходимо изложить даже для грамотной аудитории.

Заключительные мысли о культурной грамотности

В старших классах я читал Шекспира. Каждый год часть учебной программы по английскому языку была посвящена подробному изучению одной из его пьес. Если я правильно помню, я изучал «Сон в летнюю ночь», «Ромео и Джульетту», «Отелло» и «Гамлета».

Я не большой поклонник Шекспира. Я не чувствую, что благодаря его пьесам многое узнал о человеческой природе или жизни в более широком смысле. Если бы передо мной стояла цель, я бы предпочел курс психологии или философии. Но я скорее всего вспомню содержание, если где-то будет упомянута одна из этих четырех пьес.

Но вот в чем проблема: Шекспир написал много пьес. Я никогда не читал «Бурю», «Короля Лира» или «Юлия Цезаря». Я смотрел киноверсии «Макбета» и «Много шума из ничего». Помимо этого, мои знания о Шекспире ограничены. И поэтому я не всегда могу понять непрозрачные культурные отсылки к его творчеству.

Решение Хирша в этом случае выглядит практичным. Ускоренный курс по Шекспиру с обзором основных сюжетных моментов, персонажей, тем и высказываний из наиболее часто читаемых пьес принес бы мне пользу. Можно было бы пропустить мучительные групповые чтения, где школьники спотыкаются на английском языке XVI века, и сразу перейти к делу.

Нечто подобное какое-то время было моей целью. Поскольку большая часть времени, которое я уделяю обучению, уходит на естественные науки, мои гуманитарные знания довольно скудны. Один из моих любимых способов решения этой проблемы — слушать обзорные курсы по истории, философии и литературе. Этих обзоров недостаточно для достижения каких-либо глубоких выводов. Тем не менее они служат своей цели, предоставляя базовые знания, которые нужны для дальнейшего чтения.

На мой взгляд, Хирш оказал большую услугу, указав на ценность такого рода знаний.

Однако в других отношениях я расхожусь с Хиршем. Полузабытые факты могут быть полезны при решении воскресного кроссворда, но неприменимы для любой другой практической задачи. Полезные навыки требуют глубины, детализации и практического опыта в той мере, которую книжное обучение редко предоставляет.

Я также думаю, что Хирш пренебрегает динамическими эффектами грамотного знания. Он утверждает, что высокоинтеллектуальные публикации предполагают базовые знания, потому что это облегчает общение. Но я думаю, что писатели иногда используют непрозрачные метафоры и аллюзии как способ ограничить аудиторию.

Между писателями и аудиторией есть связь. Писатель стремится быть не просто широко читаемым, но и быть прочитанным нужными людьми. Литературные аллюзии — это не нейтральные посредники в разговоре, а инструменты для ограничения текста определенной аудиторией.

Это ограничение не обязательно связано с сознательным снобизмом. Группы «для своих» всех мастей постоянно изобретают сленг, внутренние шутки и отсылки, чтобы отделить себя от посторонних. Участники красуются, показывая, что обладают этими знаниями о группе. В результате групповые тексты становятся все более недоступными для посторонних. Достаточно просмотреть некоторые ресурсы по континентальной философии или фанфикам.

В отношении навыков и знаний, которые непосредственно полезны для решения проблем, эта проблема менее актуальна. Да, растущие требования к знаниям, необходимые, например, программисту, усложняют им работу. Но в результате мы получаем более качественный код.

С другой стороны, когда заранее известно, что полученные знания бесполезны, возникает опасность сбить прицел. Если цель состоит в сохранении культурной исключительности, «грамотность» определит новый слой дискурса, намеренно возвышающийся над массами.

На мой взгляд, сигнальная теория образования остается недооцененной — не многие теоретики образования серьезно ею занимаются. Хирш проделал отличную работу, указывая на ценность усвоения общих культурных знаний, независимо от их непосредственной полезности для решения проблем. Но я по-прежнему считаю, что критерием для образования в целом должна быть полезность. 

Источник