Как Запад научил мир скучать

Около дюжины молодых людей ждут, кто-то играет в карты, кто-то болтает у костра. Такую картину можно увидеть на любой улице Нигера в последние три десятилетия. Один из них, «мастер чая», колдует над маленьким металлическим котелком на раскаленных углях. Он отвечает за долгий и кропотливый процесс заваривания зеленого чая для своей группы, фады. Они собрались вместе именно ради этого.

Мужчины дают своей фаде имя и часто пишут его на стене, к которой приходят с чашками. Названия часто говорят о надеждах и желаниях мужчин в отношении своего будущего — например, «Money Kash» [наличные], «Lune de Miel» [медовый месяц] или «Brooklyn Boys» [парни из Бруклина]. Также они могут расхваливать участников — «Top Star Boys» [звездные парни] — или говорить об их религиозности («Imani» [вера]). Некоторые группы — например, «Boss Karate» [мастер карате] — названы в честь общих интересов. Некоторые названия говорят о проблемах, с которыми сталкиваются участники: одна фада называется «MDR», что означает manger-dormir-referncer [есть-спать-повторить], другая — «L’internationale des Chrômeurs» [международные безработные].

В 1990-х годах группы студентов начали собираться на улицах, протестуя против правительства и требуя политической реформы. Вскоре в группах стали обмениваться новостями, мнениями и налаживать связи. Заваривание чая было естественным дополнением. Политическая мотивация медленно угасала в течение следующих трех десятилетий, уступая место некоему молчаливому протесту — протесту людей, которые скучают в стране со слабой экономикой. Решение собираться с чайником на улице, а не в помещении, символизирует здоровье нации. Они ждут, пока закипит чайник, а их будущее улучшится.

«Молодые нигерийцы говорят «zaman kashin wando», что буквально означает «сидение, убивающее штаны». Это фраза символизирует неподвижность человека, когда его будущее откладывается. Хауса в высшей степени метафорический язык. «Убить» здесь на самом деле означает «изнашиваться», — говорит профессор культурной антропологии Тулейнского университета Аделина Маскелье. — Эта фраза означает, что каждый раз, когда вы сидите в часы бодрствования, часть штанов изнашивается. Молодые люди называют себя «masu kasin wando» (те, у кого изношены штаны) — это самоуничижительное выражение».

Их желания вполне обычны: получить работу, жениться, начать вести домашнее хозяйство. Одно связано с другим — брак маловероятен, если у молодого человека нет средств к существованию. Когда рабочих мест мало, единственная альтернатива — ждать. Ученые называют потраченное впустую время до достижения зрелости в Нигере и других местах, например, в Индии, «waithood» (от wait, ожидание). Эти безработные молодые люди еще не совсем возмужали. И вместо того, чтобы взрослеть, они скучают и находятся в подвешенном состоянии, а потому проводят время за чаем.

Почему возникла скука

В книге «Как рождаются эмоции» профессор психологии Северо-Восточного университета Лиза Фельдман Барретт объясняет, что эмоции не универсальны — нет единого для всех стандарта, как переживать страх, счастье или гнев. Наоборот, эмоции формируются нашим культурным и социальным бэкграундом, а иногда и словами, которые мы используем для их описания.

Есть тонкие различия, которые язык вносит в восприятие эмоций. Так, французское слово для обозначения скуки — ennui — ассоциируется с творческим безразличием, в то время как немецкое — langeweile, соединение слов «долгий» и «время» — более буквально. Кажется, что слово «langeweile» появилось на несколько десятилетий раньше английского «boredom» и вошло в обиход в начале XIX века. И это своевременно, потому что, по мнению некоторых историков, раньше скуки не существовало — по крайней мере, в том смысле, в котором мы ее знаем. Чтобы заскучать, нужно иметь причину и уметь оценивать время. Все это было не актуально для рабочего класса. У них всегда была работа и не было особого стресса из-за необходимости строго соблюдать время.

Руководитель отдела антропологии Австралийского национального университета Ясмин Мушарбаш говорит, что скука зародилась как чувство, характерное для Запада. Ученые считают, что «современная скука» возникла во время промышленной революции, когда стало более важно соблюдение времени по часам. Как раз в ту эпоху поезда стали ходить по расписанию. Внезапно, когда популярность общественного транспорта резко возросла, стало важно знать, где и в какое время нужно быть. А рабочие на фабриках стали приходить и уходить по часам. Это было началом сменной работы.

Часы стали неотъемлемой частью жизни жителей Запада, принеся с собой «свободное время», а немногим счастливчикам — деньги и социальные связи. Вскоре жители Запада наскучили себе и затем разнесли свою скуку по миру.

Исцеление от скуки

Мушарбаш изучает аборигенов варлпири, которые живут в Юендуму в Австралии, с 1994 года. Каждый год она приезжает к ним на некоторое время и за последние несколько десятилетий заметила изменение в том, как поколения варлпири испытывают скуку.

«Исторически, я имею в виду до колонизации, такой вещи, как скука, не было, — говорит она. — Скука — это когда вы столкнулись со временем. Раньше этого просто не могло случиться. Из-за колонизации и того, как устроен день — школьные звонки, рабочее время, — время становится смирительной рубашкой». Привязка ко времени сбивает с толку варлпири, и молодое поколение все больше перенимает привычки европейских австралийцев.

Профессор Университета Западной Австралии, антрополог Виктория Бербанк утверждает, что для многих австралийских аборигенов образ жизни европейских австралийцев совершенно неприемлем. Европейские австралийцы тратят огромные усилия на то, чтобы научить своих детей ложиться вовремя спать, тогда как родители-аборигены этого не делают.

«Время сна учит нас работать и делает из нас хороших работников, — говорит Мушрабаш. — Мы понимаем, что определенные вещи нужно делать в определенное время. Это довольно жестокий урок, но это способ признать, что время — ваш хозяин».

Мушарбаш говорит, что австралийские аборигены «угнетены» временем. Однако, чтобы не скучать, они пытаются избавиться от этого гнета. «Если вы живете настоящим, нет гнета, [время] просто течет и проходит, — говорит Мушарбаш. — Вы спите, или идете на охоту, или готовите еду, или сидите у костра и рассказываете истории. И вы говорите о чем-то, придумываете глубокие и увлекательные философские идеи, у вас есть бесконечное количество времени для этого». Необходимость правильно использовать свободное время исчезает, если вы не беспокоитесь о тиканье часов.

Как и в случае с Европой до XIX века, мы не знаем, возникло ли чувство скуки в сообществе варлпири раньше этого слова. Однако из опыта Мушарбаш очевидно, что вопрос со скукой — чувствуют ли аборигены ее или испытывают к ней неприязнь — стоит тем меньше, чем дальше их образ жизни от европейского. «Не все спят одновременно, вы спите, когда вам это нужно, потом начинаете болтать или чувствуете голод — ничто не указывает вам, что вы должны что-то делать, — отмечает она. — Жителям Запада это очень трудно представить».

Ключ к будущему

Свобода от времени, которую Мушарбаш и Маскелье наблюдают в общине варлпири и среди жителей Нигера, также была замечена в других незападных культурах. Но все их объединяет то, что они слишком много времени тратят на нездоровое поведение. Когда время давит слишком сильно, люди, независимо от того, где они живут, начинают убивать его, что, как правило, бывает весьма разрушительным, отмечает Мушарбаш. Люди злоупотребляют просмотром телевизора, едой или алкоголем, азартными играми и наркотиками.

В Нигере считается, что молодежь — это ключ к будущему нации. По словам Маскелье, «образованные samari [молодые нигерские мужчины] особенно остро чувствуют себя жертвами безработицы, ведь мужчины воспринимаются как кормильцы, а их образование было важнее, чем образование их сестер. «Жизнь безработных весьма ограничена, в ней не может быть свободного времени, потому что время вообще никогда не движется», — говорит она.

Молодые нигерцы, опрошенные Маскелье, описывают время как «пустоту, которую они пытаются «заполнить» или «убить»». Слово rashi, которое мы переводим как скука, означает «недостаток», как в «rashin da’di», или «недостаток удовольствия/удовлетворения». Скука в Нигере связана с отсутствием. А раз убивать время разрушительно, то чтобы быть продуктивными, нужно его заполнить. Поэтому они пьют чай.

«Чаепитие заразило нас, как вирус», — объясняет один молодой нигерец. «Чай — наше лекарство», — добавляет другой.

Мастер чая, сравнивающий напиток с наркотиком, подчеркивает, что время можно потратить на что-то негативное, например, на зависимости, о которых упоминает Мушарбаш. Для этих мужчин чаепитие стало способом вернуть себе контроль над своим временем. Их время больше не бесцельно, в нем есть социальность, объединение и позитив.

Маскелье говорит, что чаепитие поглощает молодых нигерских мужчин в текущем моменте. Неспешный процесс борется с двумя их тревогами. С одной стороны, им есть чего ждать — готового чая. С другой, они могут занять себя скрупулезным процессом. Можно было бы бросить чайный пакетик в чашку и заварить чай самостоятельно — но где же тут удовольствие?

Ожидание чая, наряду с играми в карты или нарды, «служит целенаправленной формой взаимодействия, которая противостоит давящей тяжести скуки, заземляя тех, кто ждет, здесь и сейчас», — отмечает она. Они фокусируются на чем-то несущественном, а не на более важной долгосрочной цели трудоустройства.

Мастера чая показывают, что иметь большие амбиции — это нормально, но чтобы справиться со скукой, лучше жить настоящим и наслаждаться тем, что грядет в ближайшем будущем.

Источник