Игры с артиклями: лингвистические наблюдения биолога

Как эволюционный биолог, я могу проследить историю развития видов на примере моего тела. В спинном мозге можно увидеть полмиллиарда лет эволюции — от моего мозга до едва заметного утолщения нервного ствола какой-нибудь древней рыбы.

У меня мало официальных знаний в области лингвистики, если не считать двух занятий по общению с ИИ в Венском университете. Эти занятия были за несколько десятилетий по появления ChatGPT. Они проходили в здании, в котором когда-то располагался монастырь позднего средневековья, что кажется своеобразной иронией: компьютерная наука двух десятилетий назад кажется древностью сегодня.

Эволюция больше похожа на человеческий язык, чем на компьютерную науку. Она вносит серьезные изменения в развитие животных и растений на протяжении сотен миллионов лет. А порой переходит в спринтерский режим, как, например, в африканских рифтовых озерах, где целый спектр новых видов развился всего за сотни тысяч лет. Грандиозное изменение человеческих языков также может казаться невероятно медленным, а затем внезапно устремляться вперед. Ранние индоевропейские языки и основные языковые группы современной Европы и Южной Азии развивались медленно и величественно, но и они могут измениться за одну жизнь или даже меньше. Я сужу об этом на своем примере. Я жил в Австрии, Великобритании, Германии, США, Японии, Австралии и на Филиппинах. Такая интернациональная география помогла увидеть языковые сдвиги и дает мне больше пищи для лингвистических размышлений, чем когда-либо увидит носитель языка с более оседлым образом жизни.

Начну с немецкого, официального языка Австрии, где я вырос. Немецкий язык в Австрии ни в коем случае не является «чистым» германским языком. Скорее, это смесь немецкой, южнославянской лексики и, особенно в венском диалекте, идиша, немецкого диалекта еврейской диаспоры, возникшего в позднем Средневековье.

Идиш представляет особенно интересный вклад в формирование венского варианта немецкого языка: этот язык сформировался как германский язык более 1000 лет назад, когда в результате переселения евреев он разделился на восточную и западную ветви. Восточная ветвь языка идиш развивалась в относительной изоляции от остальных германских языков. Затем, в XIX веке, погромы в Восточной Европе привели к тому, что многие носители восточного идиша вернулись в Центральную Европу, где их словарный запас вошел в венский немецкий. На концерте хеви-метал я, будучи подростком, заметил kieberer (слово из идиша, заимствованное в венском языке для обозначения «полиции», в отличие от «polizei» в чисто немецком языке), и это был пример тысячелетней истории смешения европейских языков.

Я рос, говоря по-немецки, но это был не совсем мой «родной язык». Моя мама — учительница английского языка в средней школе, и ее любовь всегда была больше связана со строками Шекспира, чем с языком Шиллера. Мне нравилось читать на английском с раннего возраста, и мы провели семестр в Англии, когда мне было семь лет. Хотя в произношении разговорного английского у меня есть акцент, он никогда не был для меня иностранным языком. Это оказалось хорошей отправной точкой для написания научных работ и научно-популярных статей. Глубокое знание языка (при том, что я не знал его в самый важный период овладения языком в начале жизни) позволяет говорящему и пишущему получить знания, которые настоящий носитель языка может пропустить, потому что его речь происходит автоматически. Хотя я, конечно, не ставлю себя в один ряд с Джозефом Конрадом и Владимиром Набоковым (оба они были великими писателями, работали на языке, который не был для них родным), я почти уверен, что они извлекли пользу из такой своеобразной дистанции.

Несколько лет назад я переехал на Филиппины. Жизнь на архипелаге, состоящем из 7000 с лишним тропических островов, имеет множество приятных сторон, а для биолога, изучающего рыб, нет лучшего места, чтобы погрузиться с головой под воду. Биоразнообразие рыб в коралловых рифах Филиппин поражает воображение, и после десяти лет погружений в воды островов я все еще нахожу новые для себя виды.

Не все, что увлекло меня, находилось под водой. Я встретил любимого человека и вместе с этим ко мне пришла уникальная возможность выучить один из многочисленных филиппинских языков вместе с носителем.

Моя супруга с ранних лет говорит на бисайском языке. Это основной язык, которым пользуются в центральных и южных районах Филиппин. По своей сути бисаян — это австронезийский язык, родственный индонезийскому и языкам островов Тихого океана. Однако столетия испанского колониального владычества добавили ему богатый словарный запас романских языков, причем необычным образом. Существительные были импортированы без адаптации испанской грамматики для образования множественного числа или добавления артиклей. Бисайское слово, обозначающее стол, — это «lamesa»: испанская «mesa», слитая с «la»,  определенным артиклем женского рода. Таким образом, «высокий стол» на бисайском языке — это «Taas ang lamesa»: предложение с австронезийским артиклем «ang», за которым следует романский артикль «la», который был слит с испанским существительным, когда оно стало бисайским словом.

И, с другой стороны, на Филиппинах до сих пор существует креольский язык чабакано (чавакано), на котором говорят на юге острова Минданао. Это язык, похожий на испанский XIX века, с грамматикой, отличной от современного кастильского испанского, но, тем не менее, это романский язык. Между землей чабакано и бисаяна — поездка на пароме и день пути через горы и районы, не слишком безопасные для чужака из-за продолжавшейся десятилетиями религиозно-политической борьбы за независимость мусульман. Раздробленная география и политика Филиппин, безусловно, способствовали большому разнообразию языков страны.

Поскольку Филиппины были территорией США с 1898 по 1946 год, английский язык прочно укрепился в стране, распространяя культуру и «мягкую силу» США. Филиппинцы, прагматичные в действиях и словах, свободно смешивают английский с тагалогом (национальным языком Филиппин) и бисаяном. Банкоматы часто предлагают выбрать язык: «английский» и «таглиш» — смесь английского и тагальского языков, вместо меню на чистом тагальском.

Английский язык является вторым официальным языком Филиппин наряду с тагальским. Будучи языком экономически и политически влиятельных американцев, он завоевал особенно сильную популярность среди представителей высшего и среднего классов страны. Мои обеспеченные друзья разговаривают со своими детьми исключительно на английском. Если вы послушаете интервью со знаменитой актрисой в Маниле, то услышите взволнованную болтовню на тагальском языке, перемежающуюся фразами на английском. Я полагаю, что именно детали истории региона делают сообщества носителей языка либо открытыми для иностранного влияния, либо догматичными и замкнутыми, когда дело доходит до модификации родного языка. Например, франкоязычные канадцы стремятся не допустить проникновения английского даже на законодательном уровне.

Как австрийский немецкий отличается от немецкого, так и филиппинский английский — это отдельный диалект, наравне с австралийским, южноафриканским или американским английским. Я готов утверждать, что благодаря постоянному контакту с широким спектром австронезийских языков (помимо тагальского и бисайского их еще сотни), он является более сложным, чем другие варианты английского. В ряде случаев несколько необычные употребления глаголов превращались в существительные, создавая неологизмы. Например, если «holdup» — это понятное любому носителю английского язык, ограбление, то в филиппинском английском «holdupper» стал обозначать грабителя.

Мой любимый термин в филиппинском английском — «двойная смерть». Если корова умирает от пневмонии (умерла один раз), а вы не хотите выбрасывать мясо, вы просто забиваете ее (умерла дважды) и режете на стейки. Такая практика распространена среди бедных деревенских жителей, которые не могут позволить себе зря потратить усилия, чтобы вырастить такое крупное животное. Термин получился откровенным и описательным. Яснее некуда: жизнь животного закончена, оно умерло не один, а два раза. Это резко контрастирует со многими недавно придуманными терминами в стандартном или американском английском языке: «человек без определенного места жительства» не дает представления о человеке с психическими проблемами, несоблюдающего гигиену, без денег в карманах, которого бросили семья и общество. Этот термин затуманивает, в то время как «двойная смерть» ярко обрисовывает ситуацию.

В течение первых трех лет жизни моего сына австрийский немецкий язык, возникший в результате перемещения на юг древних германских племен, и заимствованный с Востока идиш слились с бисайским, включая усвоенную им американскую и испанскую лексику.

В три года он уверенно говорит на немецком языке и несколько хуже на бисайском и английском. Если в одном из трех языков не хватает средств, которые есть в другом, он добавляет их. Он назначает новые грамматические конструкции языкам, в которых их нет. В бисайском нет грамматических родов, как в немецком; есть только один нейтральный артикль. Это не останавливает нашего сына: он сделал бисайского червя (das ulod) нейтральным, в интересном контрасте с немецким червяком (der Wurm, мужской род). Как только вы начинаете учиться говорить по-немецки, вы чувствуете острую необходимость добавлять артикли женского, мужского или среднего рода к словам!

Его бисаян обогатился также некоторыми англосаксонскими временами: «hilak», бисайское слово, означающее «плакать», превратилось в «hilak-ing». Насколько мне известно, в бисаяне нет такой глагольной формы. Но, как и в случае с немецкими артиклями, тот, кто почувствовал вкус к использованию английской формы «ing» в речи, захочет использовать ее в любом языке, на котором говорит.

В научной литературе, посвященной билингвизму, ведутся бурные дискуссии о пользе или вреде воспитания ребенка на двух или более языках. Идеологические разногласия очень глубоки. По моему опыту, дети очень хотят выражать себя любыми способами, и они вполне естественно справляются с несколькими языками. Если вернуться к нашему сыну, то уже в три года он знает, с кем из бабушек и дедушек говорить на каком языке. Развитие языков, их смешение и перетасовка на протяжении веков почти наверняка основывается на динамике многоязычных семей.

Источник