Не факт, но вероятно: 4 главных мифа против науки

Когда вы думаете о том, что такое наука на самом деле, как вы ее себе представляете? Поступаете ли, как большинство, придерживаясь ее школьного понимания с добавившейся сверх того толикой цинизма и скептицизма? И это понятно: многие из нас помнят с уроков естествознания «факты», оказавшиеся потом не совсем тем, чем были сначала, а способность их перечислить стала критерием нашей научной «состоятельности». Многие из этих фактов воспринимались абсурдными, многие из проведенных нами экспериментов не дали тех результатов, которые были обещаны.

Если таков наш опыт общения с наукой, почему мы должны верить, что всё, что она «говорит нам», на самом деле правда?

Это естественный способ восприятия, но он основан на глубоком заблуждении. Только если вы не вполне понимаете, что такое наука и как она работает, вы можете оказаться в таком затруднительном положении. Выход, вероятно, состоит в том, чтобы разрушить четыре наиболее распространенных мифа, которые их сторонники используют, чтобы посеять сомнения в подлинности научного знания. Хотя у мира есть много способов заставить нас поверить в нечто ложное, большинство нападок на научные открытия успешны лишь потому, что опираются на склонность людей к самообману.

На самом деле наука – это одновременно и процесс, и вся совокупность знаний, которыми мы обладаем. В любой момент времени она является лучшим и наиболее правдоподобным объяснением мира из всех, что у нас есть. Вот четыре расхожих мифа, часто используемых для опровержения научных открытий, и причины ошибочности каждого из них.

1. Научное знание может искажаться в зависимости от спонсоров. Существует распространенное мнение, что ученые находятся под сильным влиянием того, кто их финансирует, и потому их результаты и выводы ненадежны – они обусловлены идеологией спонсоров. Поскольку в истории есть масса случаев, когда разные отрасли производства в целях продвижения своих идей публиковали «мусорные» исследования (в подобном, например, была уличена табачная промышленность), это, по мнению многих людей, приводит к ненадежности всего научного знания, особенно в тех областях, где исследования финансируется организациями с сомнительной репутацией.

Это было отнесено ко многим областям науки – согласно утверждениям, наличие спонсора, который когда-либо проявил себя неэтично, вело к тому, что финансируемые им ученые ради желаемых результатов должны были подделывать свои исследования. И в итоге:

• ученые-аграрии должны быть в кармане у Monsanto,

• исследователи пчел – в кармане у Bayer,

• климатологи – у государства,

• эксперты по вакцинам – у фармацевтических компаний.

И так в любой научной области, которую вы только можете себе вообразить.

Конечно, эти утверждения безосновательны. Исследования могут проводиться только тогда, когда для этого есть определенное финансирование, а виды исследований, его получающих, часто зависят от степени мотивированности тех, кто готов за это платить. Однако это не означает исходной нацеленности на получение определенного результата. Очевидно, что все заинтересованы в том, чтобы исследования проводились этично и скрупулезно. И на это есть несколько причин.

• Другие ученые проверят результаты, и если будут подтасовки, они, скорее всего, обнаружатся.

• При проведении фиктивного исследования компания, стоящая за ним, будет нести юридическую ответственность, что однозначно причинит ей ущерб.

• Если исследование приведет к неверным выводам, доказательства, их опровергающие, будут накапливаться до тех пор, пока не будет проведено более качественное исследование и сделаны правильные выводы.

В реальности, конечно, фиктивные исследования выполняются регулярно – и это одна из основных причин, почему статьи с их результатами либо отзываются, либо публикуются в «мусорных» журналах. Подобное часто встречается в среде тех, кто отрицает изменение климата, борется с вакцинами («они вызывают аутизм») и фтором, практикует традиционную китайскую медицину или как-то иначе сходит с ума.

Однако нельзя крикнуть «Подлог!» просто потому, что вам не нравятся выводы. Если у вас нет убедительных доказательств, обвинение в ангажированности – одна из самых неэтичных уловок во всей научной коммуникации.

2. Наука подвержена общественному мнению. Это очень сложный вопрос, потому что в 21 веке подобное восприятие в обществе только нарастало. Всякий раз, когда наука приходит к неудобным для определенных людей и отраслей выводам, те, кто хотел бы иных результатов, вместо участия в честных научных исследованиях используют другую тактику. Они выдвигают ряд ненаучных, но эмоционально привлекательных утверждений, адресуя их непосредственно широкой аудитории, не имеющей специальных знаний. Если у вас нет необходимой подготовки, чтобы оценить научные или медицинские заявления, но кто-то, кому вы доверяете и с кем идеологически солидарны, выдвигает убедительную точку зрения на проблему, вы, скорее всего, согласитесь с ним по этому вопросу даже при недостаточной научной обоснованности.

Например, индустрия пищевых добавок практически не регулируется, и продавцам законом позволено делать сомнительные заявления об их влиянии на здоровье. Такое решение было принято более 30 лет назад – в период дезинформационной кампании, в которой участвовал Мел Гибсон. И до сих пор большинство добавок остаются во многом непроверенными и неэффективными, а также угрожающе малоизученными.

И хотя некоторые из них, продававшиеся легально, привели к отравлениям, а их продавцы оказались в тюрьме. Под флагом «свободы личности» многие компании продолжают торговать добавками, которые зачастую даже не содержат обещанных ингредиентов.

Сходным образом и масса научных доказательств существования нового коронавируса SARS-CoV-2 и его воздействия на человечество не заставили многих людей отказаться от мысли, что это мистификация. Многие до сих пор не верят в микробную теорию болезней. Кто-то отрицает связь между ВИЧ и СПИДом. Кто-то считает, что всё естественное – хорошо, а всё искусственное – плохо. Даже сегодня заголовки пестрят от подобных сообщений: сторонники сырого молока стремятся к его употреблению, хотя оно является переносчиком смертельно опасного штамма птичьего гриппа H5N1. Неважно, насколько соответствует истине Большой взрыв, эволюция, шаровидность Земли, всегда найдутся люди, у которых по этому поводу будет иное мнение.

Часто говорят, что «науку не волнует, во что вы верите», но правда в том, что науку не волнует, во что верит человечество в целом. Вселенная, насколько мы можем ее оценить, подчиняется определенным правилам и дает определенные результаты, когда мы проверяем это в контролируемых экспериментальных условиях. Причина частых удивлений среди ученых в том, что вы не можете узнать итог нового эксперимента, пока его не проведете. Результаты этих экспериментов и связанные с ними знания доступны любому, кто эксперимент повторит. Эти результаты присутствуют в природе, и чье-либо мнение по научно доказанному вопросу не имеет значения.

3. Наука ограничивается «только фактами», полученными в исследованиях. Есть много людей, ошибочно утверждающих, что наука предлагает лишь факты, а всё остальное – выводы и интерпретации, сделанные на основе этих фактов, рекомендуемые направления деятельности – выходит за ее рамки. Считается, что ученые, ступившие на этот путь, нарушают границы науки и начинают заниматься пропагандой. Это понятная точка зрения для тех из нас, кому близка этика демократии участия, но наше понимание науки как таковой учит совершенно иному.

Научное знание – это не совокупность фактов, а комбинация двух вещей.

С одной стороны, наука – это всеобъемлющий массив знаний, использующий все данные, когда-либо полученные человечеством в результате наблюдения и измерения. Этот массив следует рассматривать как фундамент, и любой новый эксперимент или наблюдение должны интерпретироваться в соответствии с остальным знанием. Иначе говоря, наука не создается в вакууме, она должна учитывать всю предшествующую значимую информацию.

С другой стороны, наука – это продолжающийся процесс изучения разных аспектов Вселенной, который выполняется нами способом, наиболее контролируемым из всех существующих. Если мы хотим исследовать роль какого-либо конкретного явления, важно его изучить, количественно оценить и освободить от всех других эффектов, что могут повлиять на результат.

Это значит, что наука, если мы хотим заниматься ею ответственно, должна правильно оцениваться. Способность дать экспертную оценку требует именно научных знаний и набора навыков, которые приобретаются учеными по мере их профессионального роста. Вот поэтому подавляющее большинство из нас совершенно неспособно давать оценку в каких-либо областях науки – у нас нет необходимой подготовки, чтобы быть компетентными в них, и мы даже не осознаем, в какие распространенные ловушки можем попасть из-за отсутствия такого опыта.

• Многие из нас не верили, что дыра в озоновом слое – это проблема, и мало кто понимал, как ее создают взбитые сливки и лак для волос.

• Многие из нас до сих пор не верят в проблему глобального потепления, а из тех, кто верит, многие считают, что безобидный углекислый газ не может быть его виновником.

• Многие из нас не верят в необходимость ношения масок, которые предотвращают заражение болезнями, передающимися воздушно-капельным путем. Причем не верят вопреки катастрофическим для общественного здравоохранения последствиям, уже возникшим в результате такого поведения.

Ученые дают рекомендации не из жажды власти, а из знания того, что должно быть сделано и какие меры помогут достичь этих целей. Так, наука говорит нам, как устроена Вселенная и что произойдет (хотя и с долей неопределенности) в различных условиях. Еще в 1600-х годах Галилей написал знаменитую фразу: «Я не чувствую себя обязанным верить, что тот же Бог, который наделил нас чувствами, разумом и интеллектом, хотел, чтобы мы отказались от их использования». Сегодня мы имеем лучшие экспертные знания, которые, как вид, могли когда-либо получить, но наша задача как неспециалистов правильно их использовать.

4. Наука невосприимчива даже к самым легитимным вызовам. Есть много людей, недовольных мыслью о том, что наука когда-нибудь стабилизируется. Вместо этого они предпочитают приводить многочисленные примеры, когда появлялось новое, более качественное знание и свергало прежнее, разделяемое всеми. Но это происходит всё реже и реже, поскольку наше научное понимание прогрессирует. Реальность такова, что сегодня любой вызов общепринятой научной теории, брошенный непрофессионалом с дивана, будет отвергнут по уважительной причине. Это не означает, что нельзя бросить вызов науке. Можно, более того, это делают постоянно, но делают в основном ведущие ученые. Наука принимает эти вызовы, приветствует их и с их помощью развивается. Но всё это с одной большой оговоркой – вызовы должны быть легитимными с научной точки зрения: должны быть заслуживающие внимания доказательства.

Научная теория хороша лишь в том диапазоне, в котором она доказана, и ее достоверность может быть установлена лишь с помощью эксперимента, наблюдения и научных испытаний. Независимо от того, проверяете ли вы собственную теорию или чью-то еще, процедура одна и та же. Вы должны на основе конкретной теории предсказать ожидаемый результат, затем провести необходимые эксперименты и собрать соответствующие данные, и, наконец, сравнить свои результаты с теоретическими предсказаниями. Эта процедура, хотя и очерчена схематически, лежит в основе всех значимых научных открытий.

История полна примеров, что именно такого рода вызовы приводили к научным революциям. Обе теории относительности Эйнштейна – и специальная, и общая, – вытеснили прежние теории Ньютона благодаря их точным предсказаниям и тому факту, что их подтверждали (и с ними согласовывались) важнейшие эксперименты и наблюдения, которые при этом не согласовывались с теориями Ньютона. Большой взрыв, эволюция, генетика и почти все ведущие научные теории во всех областях знания многократно подвергались сомнению. Научный консенсус – когда у доминирующей теории нет серьезной оппозиции – может сложиться лишь в том случае, если эта теория пройдет все испытания, которым ее подвергнут.

Основная проблема, с которой мы сталкиваемся в любой области, где не являемся экспертами, – нам не хватает некоторых очень важных знаний. Мы не понимаем возникших проблем и выводов, к которым ведут собранные нами доказательства. Не знаем разницы между легитимным и нелегитимным вызовом в том смысле, что многие идеи уже исключены на основе научного знания. (Мы часто даже не понимаем сути обсуждаемых нами идей и их возможных результатов, если бы эти идеи оказались верными). Наука прогрессирует всякий раз, когда брошенный вызов легитимен, а его смысл изучен. Независимо от результата, человечество, проверяя и решая возникшие вопросы, всегда умнеет.

Многие из нас – а возможно и большинство – испытывают глубокое уважение к науке: за то, чем она является, что делает и что позволяет узнать о мире природы. Однако перед нами стоит проблема смирения: можем ли мы отказаться от собственных предпочтений в пользу оценок тех, кто обладает необходимым опытом? Когда нам не хватает навыков и знаний, чтобы оценить какое-либо заявление, ответственно ли мы подойдем к вопросу и обратимся за прояснением к тому, кто ими обладает? Стремясь найти ответ самостоятельно, возьмем ли на себя обязательство изучить весь необходимый справочный материал и использовать его прежде, чем делать собственные выводы?

Суть в том, что мы не можем сами выбирать собственную реальность. Реальность – это то, что мы наблюдаем и измеряем. И хотя как наблюдатели мы можем иметь недостатки, способные исказить первоначальные результаты или выводы, самокорректирующаяся природа науки помогает со временем эти недостатки устранить. Мы все должны ратовать за ответственную и максимально прозрачную науку, но также мы должны и соглашаться с научными выводами как наиболее близкими к абсолютной истине. В конце концов, если мы не готовы «доверять науке», получая ответы Вселенной на наши собственные вопросы о ней, мы отказываемся от единственного надежного источника достоверной информации о реальности. Эти факты, независимо от наших личных убеждений или идеологии, – то единственное, с чем нам всем стоило бы согласиться.

Источник