Гендерные войны: действительно ли женщины менее склонны к агрессии?

В первые месяцы Первой мировой войны, в разгар взрывоопасного шовинизма в Британии, поэт Доротея Холлинс из Женской рабочей лиги предложила тысяче безоружных женщин из «Мирного экспедиционного женского корпуса» пересечь Европу, невзирая на оружие, и встать в окопах между воюющими армиями. Эта великая идея Холлинс не была реализована, но она и не возникла в вакууме. Она была взращена веком активизма, в значительной степени основанного на материнской любви. Или, как писала ее соратница по борьбе за мир Хелена Суонвик, на общем страхе того, что во время войны «женщины погибают и видят, как погибают их дети, но в этом нет славы; ничего, кроме ужаса и невыразимого стыда».

Суонвик помогла основать «Женскую международную лигу за мир и свободу» — организацию, призванную ликвидировать причины войн. Она надеялась на «мир в далеком будущем, где не будет ни одного солдата». Многие активисты полагали, что если бы у женщин была политическая власть, они не стали бы вести войн. Но насколько это верно? Изменяются ли случаи ожесточенных конфликтов, когда женщины становятся лидерами или когда растет их представительство в парламенте? Как проявляется материнство в отношении женщины к войне?

Если вы зададите этот вопрос вслух, не пройдет и минуты, прежде чем кто-то скажет «Маргарет Тэтчер», британский премьер-министр, которая вела чрезвычайно популярную войну на Фолклендах, что привело ее к ошеломляющей победе на выборах в 1983 году. Тэтчер вовсе не единственная женщина-лидер, известная милитаристскими взглядами. Вспомните хотя бы Боудикку, царицу иценов из восточной Англии, которая возглавила народное восстание против римских захватчиков, или Лакшми Баи, королеву Джханси и лидера индийского мятежа 1857-58 годов против англичан, или даже Эммелин Панкхерст, которая в борьбе за права женщин подстрекала британских суфражисток к акциям голодовок, поджогов и битья окон, а затем, в 1914 году, стала активной сторонницей вступления Великобритании в Первую мировую войну.

Но эти примеры отрывочны, потому что на протяжении всей истории женщины крайне редко бывали у власти. В период между 1950 и 2004 годами, согласно данным, собранным профессором лидерства и этики Колумбийской бизнес-школы Кэтрин Филлипс, только 48 национальных лидеров в 188 странах — менее 4% всех руководителей — были женщинами. В это число вошли 18 президентов и 30 премьер-министров. В двух странах — Эквадоре и Мадагаскаре — женщины-руководители провели на своих постах всего по два дня, прежде чем были заменены мужчинами.

Учитывая крошечный размер выборки, имеет ли смысл вообще задаваться вопросом, будут ли женщины, получив власть, более или менее склонны вести войны, чем мужчины? По мнению медицинского антрополога Кэтрин Пантер-Брик, которая руководит программой изучения конфликтов, устойчивости и здравоохранения в Центре международных и местных исследований им. Макмиллана в Йельском университете, смысла нет. «Это приводит к гендерным стереотипам и предполагает, что руководство — несложная вещь», — сказала она мне. Возможно, на ее взгляды повлияли такие мыслители, как Стивен Пинкер. В книге The Better Angels of Our Nature (2011), в которой он исследовал вопросы насилия на протяжении всей истории человечества, Пинкер писал: «Женщины были и будут умиротворяющей силой».

Это предположение не всегда основано на реальности, говорит Мэри Каприоли, профессор политологии Университета Миннесоты в Дулуте. Совместно с Марком Бойером из Университета Коннектикута она насчитала 10 военных кризисов в XX веке, в которых участвовали четыре женщины-правителя (семь из них связаны с Голдой Меир, премьер-министром Израиля в 1969-1974 годах). Они говорят, что для оценки поведения женщин-лидеров во время кризисов требуется большая выборка — «которую история не может обеспечить».

Оиндрила Дюб, профессор Чикагского университета, и С. П. Хариш из Университета Нью-Йорка изучили четыре века правления европейских королей и королев. В своей еще не опубликованной статье они рассмотрели правление 193 монархов в 18 европейских государствах или политических образованиях в период с 1480 по 1913 год. Хотя только 18% монархов были королевами — что делало их анализ менее статистически достоверным, — исследователи обнаружили, что государства, управляемые королевами, на 27% чаще участвовали в межгосударственных конфликтах. Государства, управляемые незамужними королевами, чаще подвергались нападениям, возможно, потому, что воспринимались как слабые.

По словам Каприоли, страх показаться слабой влияет и на современных женщин-руководителей, возможно, заставляя их чрезмерно концентрироваться на вопросах безопасности и обороны. Она отмечает, что женщины, которые подражают мужчинам, такие как Тэтчер, Меир и премьер-министр Индии Индира Ганди (1980-84), — более склонны добиваться успехов в качестве политических лидеров. Но им также приходится бороться с негативными стереотипами противников-мужчин: например, бывший президент Пакистана Яхья Хан (1969-71) сказал, что он отреагировал бы менее жестко на Индиру Ганди во время индо-пакистанской войны 1971 года, если бы Индию возглавлял мужчина. «Если эта женщина [Ганди] думает, что она может одолеть меня, я отказываюсь с этим мириться», — сказал он.

Дюбе и Хариш обнаружили, что женщины более склонны к агрессии, если они разделяют власть с супругом, как в случае с Изабеллой I и Фердинандом V, которые совместно управляли королевствами Леон и Кастилия между 1474 и 1504 годами. Заметное исключение составляет Екатерина Великая, которая стала императрицей России в 1762 году после убийства ее мужа Петра III и чьи военные кампании расширили границы России на 520 000 квадратных километров, включая Крым и большую часть Польши.

Чтобы быть правителями, женщинам зачастую приходится начинать с политического участия — баллотироваться в государственные или национальные парламенты, проводить кампании, помогать другим женщинам с выдвижением кандидатур. В 2017 году средний мировой показатель числа женщин в парламентах составляет лишь 23,3%, что на 6,5% больше по сравнению с прошлым десятилетием. Этот прирост значителен: данные Каприоли показывают, что когда число женщин в парламенте увеличивается на 5%, вероятность того, что государство применит насилие во время международного кризиса, становится в пять раз меньше (возможно, потому, что женщины более склонны использовать » коллективный или консенсуальный подход» к разрешению конфликтов).

Государства также с большей вероятностью добиваются прочного постконфликтного мира, когда женщин приглашают за стол переговоров. Хотя число женщин, включенных в мирные переговоры, незначительно (исследование, проведенное Организацией Объединенных Наций, показало, что женщины составляют только 2,4% посредников, 9% участников переговоров и всего 4% «подписантов» мирного процесса), привлечение женщин может привести к серьезным различиям. Мир будет установлен с большей степенью вероятности: американская некоммерческая организация Inclusive Security проанализировала 182 подписанных мирных соглашения в период с 1989 по 2011 год и пришла к выводу, что в случае участия в переговорах женщин в качестве посредников, участников или подписавших на 35% вероятнее, что соглашение будет подписано как минимум на 15 лет.

Женщины добиваются успехов в качестве посредников и переговорщиков благодаря качествам, традиционно воспринимаемым как женские и материнские. В Северной Ирландии, Сомали и Южной Африке считается, что женщины, участвующие в мирных процессах, могут наладить диалог и вовлечь в обсуждение все стороны. Также их часто считают честными переговорщиками, более надежными и менее опасными, поскольку они действуют вне формальных силовых структур. Однако, несмотря на ассоциацию с мягкостью и податливостью, их действия часто бывают прямо противоположными. В 2003 году либерийская активистка Лейма Гбови возглавила коалицию тысяч мусульманских и христианских женщин в пикетировании, молитве и посте, которые помогли положить конец жестокой 14-летней гражданской войне в стране. Названная «воином за мир», Гбови получила Нобелевскую премию мира в 2011 году.

По словам ООН, такие термины, как «воин», «оружие» и «революция», часто используются группами, которые агитируют за мир, а в них женщины по-прежнему «представлены непропорционально высоко». В Израиле движение «Женщины за мир» организует акции протеста, чтобы заставить правительство разработать жизнеспособное мирное соглашение. В Аргентине «Матери Плаза-де-Майо» «революционизировали» материнство, протестуя против исчезновения своих детей во время «грязной войны» Аргентины в 1977-1983 годах, преобразуя материнство из пассивных обязанностей в одну из общественных сил.

Использование традиционных представлений о женственности в качестве оружия также было сильным компонентом десятилетнего лагеря женщин в Гринхэм Коммон в Великобритании. Все началось в 1981 году: в знак протеста против прибытия 96 крылатых ракет Tomahawk на воздушную базу США в Беркшире женщины окружили и разрезали заборы авиабазы, карабкались через них в костюмах плюшевых медведей, а также развешивали на проволоке детскую одежду, бутылки, прорезывающие кольца, подгузники и семейные фотографии. Их битва была не менее воинственной, чем война Тэтчер в Фолклендах, хотя она и отмахивалась от женщин из-за их «эксцентричности».

Похоже, что независимо от того, борются ли женщины за мир или за войну, они также должны бороться с представлениями, что они сами пассивные, слабые или своеобразные. История показывает, что это не так, и что, как в случае с Изабеллой I и Фердинандом V, они могут быть безжалостными: королевская пара возглавляла испанское завоевание Исламского королевства Гранада в 1492 году. Изгнав и евреев и мусульман, они пытали оставшихся и обращали их в христианство — в некоторых случаях сжигая заживо.

Женщины также не всегда бывают столь же мирными, как можно предположить из их личной истории: Аун Сан Су Чжи, де-факто лидер Мьянмы и лауреат Нобелевской премии мира в 1991 году «за ненасильственную борьбу за демократию и права человека», столкнулась с осуждением из-за того, что она не остановила кампанию этнической чистки против мусульманского меньшинства, жившего на севере штата Ракхайн. Согласно данным Human Rights Watch от 25 августа 2017 года, более 400 000 мусульман-рохинджа бежали через границу в Бангладеш, чтобы избежать поджогов, зверств и изнасилований со стороны армии.

Как отмечает Каприоли: «Женщины-лидеры действительно могут быть решительными, когда сталкиваются с насильственными, агрессивными и опасными международными ситуациями». Но они также могут быть агрессивными в том, что касается мира. Это, действительно, стереотип — что женщины по своей природе миролюбивы. Как писала Суонвик в книге «Будущее женского движения» (1913): «Я хочу полностью отказаться от такого рода предположений… феминистских разговоров сегодняшнего дня». Речь о «предположении, что мужчины — это варвары, которые любили физическую силу, и что только женщины были цивилизованными. Тому нет никаких подтверждений в литературе и истории».

Источник