В Треблинке, где дневной рацион состоял из черствого хлеба и миски гнилого супа, один узник предостерегает своего товарища от обжорства: «Эй, Мойше, не переедай. Подумай о нас, кому придется нести тебя». Эли Визель, «Ночь».
Если вы видели худшее из того, что может предложить жизнь, мир играет иными красками. Вещи, которые когда-то были очень важными, теперь кажутся просто ерундой. А самое страшное может казаться безумно смешным.
Это любопытное явление известно как «юмор висельника» — язвительная, сардоническая форма комедии, которая находит смешное в самых темных уголках человеческого существования. Здесь высмеиваются табу, а то, к чему еще вчера относились серьезно, становится абсурдной клоунадой. Такой вид юмора могут называть «отвратительным» или «жестоким», но суть от этого не меняется. Тем, кому не грозит виселица — привилегированным зрителям или любимчикам жизни, — он может показаться жутким.
— Мамочка, почему папа такой бледный?
— Замолчи, детка и копай дальше.
— Мамочка, почему я все время хожу по кругу?
— Замолчи, а не то я прибью к полу и вторую ногу.
Да, это тот самый черный юмор. Берется нечто священное (в нашем случае, материнская любовь и защита детей) и переворачивается с ног на голову, нарушая важное табу. Некоторые читатели найдут шутки смешными, другие — отвратительными. Кто-то, возможно, напишет жалобу в редакцию. Но почему некоторые люди предпочитают черный юмор? И что это может рассказать нам о состоянии человека?
Героев нет
Когда читаешь рассказы о Первой мировой войне, то понимаешь, что без преувеличений это был ад на земле. Мало того, что условия были ужасающими — грязь и постоянная сырость, — так еще и каждый новый день ты встречал с перспективой умереть в ближайшее время. Обычно солдаты коротали время, переходя из крайности в крайность: долгие часы скуки сменялись безумием насилия, часто в виде безнадежной атаки, в которой ты наверняка погибнешь или будешь ранен. Это все равно что постоянно находиться в камере смертников, не зная даты своей казни. Как и другие солдаты на протяжении тысячелетий, люди в окопах Первой мировой войны выработали свой собственный механизм преодоления — юмор висельника.
Одной из характерных черт юмора висельника является сюрреалистическое и абсурдное признание бессмысленности всего происходящего. Расхожая песня, которую там пели мужчины: «Мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь». Юноши и патриоты-идеалисты уже давно разуверились в героизме и благородстве. Нет героев, лишь роковая судьба и смерть. И единственная сила, что оставалась у солдат, — это с издевательской ухмылкой встретить и то, и другое.
Дэн Карлин в своей замечательной книге «Хардкорная история» ссылается на британского военного корреспондента Филлипа Гиббса. Вот что писал Гиббс: «Поразительно, как громко хохотали над рассказами о жутких вещах, о жестокости войны, и я хохотал вместе со всеми. Я думаю, в основе этого было чувство иронического контраста между нормальным образом жизни гражданских лиц и возвращению к привычкам пещерных людей. Это был смех всех смертных над трюком, который сыграла с ними судьба-злодейка. Их учили верить, что смысл жизни в том, чтобы тянуться к красоте и любви… Теперь этот идеал разбился, как фарфоровая ваза о твердую землю. Контраст был сокрушительным».
Юмор висельников был, по выражению Гиббса, «защитной броней человеческой души». Что остается от человека, когда он живет в таком мире?
Злые шутки и неуместный юмор
Большинство людей сегодня не живут в постоянном страхе смерти. Большинство из нас не являются теми, кто пережил посттравматическое стрессовое расстройство в зонах боевых действий, камерах пыток, при угрозе жизни. И все же людей по-прежнему привлекает черный юмор. Есть многие, кому нравится попирать священные ценности и смеяться над тем, что явно вызовет недоумение.
Существует множество исследований темы юмора, но, возможно, три теории лучше всего объясняют юмор висельника:
- Теория превосходства гласит, что мы находим вещи смешными, утверждая свое превосходство над объектом насмешек. Таким образом, смех над табу, смертью и ужасным — это способ сказать миру, что он не имеет над нами власти.
- Теория облегчения говорит, что мы смеемся, чтобы выплеснуть беспокойство или стресс по какому-то поводу. Черный юмор объясняется тем, что его содержание на самом деле глубоко травмирует нас, и мы пытаемся унять страх перед этим.
- Теория безопасного нарушения считает, что шутки — это способ безопасно нарушить табу. Можно сказать: «я шучу», после того, как мы сказали что-то крайне неуместное, и, скорее всего, это сойдет нам с рук.
Что смешно — уже не страшно
В большей степени я склоняюсь к теориям превосходства и облегчения и подозреваю, что Филипп Гиббс, наверное, тоже. Когда мы отпускаем похабные шутки или смеемся над юмором висельника, мы создаем броню. Мы выплескиваем свой страх перед миром, чтобы вернуться к спокойному состоянию.
Интересно, что в исследовании 2017 года говорится именно об этом. Команда из Австрии попросила 156 участников разных социальных слоев ознакомиться с примерами черного юмора: комиксы о самоубийстве, боли и других табу. Исследование показало, что, во-первых, участникам с более высоким уровнем образования чаще нравится черный юмор, кроме того (что более важно), они менее агрессивны или жестоки в повседневной жизни. Авторы исследования пишут: «Самым удивительным результатом является то, что люди, демонстрирующие самые высокие показатели предпочтения черного юмора… демонстрируют самые низкие показатели эмоциональных нарушений и агрессии».
Так что, возможно, юмор висельника — это лекарство. Показательно, например, что медицинские работники в отделениях скорой помощи и больницах часто любят черный юмор. Очевидно, что он служит своего рода прививкой. Так что, возможно, вместо того, чтобы оскорбляться и отвергать черный юмор, нам стоит принять его. Достаньте свой молоточек и разбейте эти запретные темы и табу. Высмеивайте то, что не должно высмеиваться. Хотя наша жизнь бесконечно легче, чем полный страданий ад окопов Первой мировой войны, возможно, нам всем пригодится броня, которую дает юмор висельника.