Маджора Картер: 3 истории о местном эко-предпринимательстве

Итак, сегодня я расскажу вам о нескольких людях, которые не уехали из своего района. Первая история разворачивается прямо здесь, в Чикаго. Бренду Палмс-Фарбер наняли помогать бывшим заключенным реинтегрироваться в общество и предотвращать их возвращение в тюрьму. Сегодня налогоплательщики тратят около $60 тысяч в год на содержание человека в тюрьме. Как мы знаем, две трети из них вернутся туда снова. Я нахожу интересной мысль о том, что на каждый доллар, что мы тратим на дошкольное образование, вроде программы Head Start, мы экономим $17 на вещах вроде содержания в заключении в будущем. Или, – задумайтесь! – эти $60 тысяч – это больше, чем стоит отправить ребенка учиться в Гарвард.

Но Бренда не сильно задумывалась о таких вещах. Взглянула на свою задачу и пришла к довольно нестандартному решению: создать бизнес по производству продукции по уходу за кожей из меда. Ладно, для некоторых это может быть очевидной идеей; для меня – нет. Это основа роста социальной инновации, имеющей настоящий потенциал. Она наняла на первый взгляд «ненанимаемых» людей заботиться о пчелах, собирать мед, производить ценную продукцию и самим ее продвигать, а потом ее продавали в сети магазинов Whole Foods. Она совместила работу с обучением необходимым им жизненным навыкам, таким как контроль гнева и работа в команде, а также общению с будущими работодателями – как рассказать им о том, что их опыт демонстрирует уроки, усвоенные ими из жизни и их желание учиться дальше. Менее 4% людей, участвовавших в программе, впоследствии вернулись в тюрьму. Итак, эти молодые мужчины и женщины получили навык готовности к работе и другие полезные навыки, ухаживая за пчелами, и в процессе этого стали полезными членами общества. Более оптимистичное начало трудно представить.

Теперь, давайте отправимся в Лос Анджелес. И, как все знают, там есть свои проблемы. Но сейчас я говорю только о проблеме с водоснабжением. Дело в том, что у них почти всегда не хватает воды, а, когда идет дождь, ее, наоборот, слишком много. Сейчас 20% энергопотребления в Калифорнии используется для насосов, качающих воду в основном в Южную Калифорнию. Они тратят кучу денег на то, чтобы откачать дождевую воду обратно в океан во время ливней и наводнений. Итак, Энди Липкис помогает городу сократить коммунальные расходы, связанные с водоснабжением и городской терморегуляцией, объединяя вместе деревья, людей и технологию, чтобы сделать город более пригодным для жизни. Вся эта зеленая субстанция естественным образом всасывает воду, а также помогает охлаждать наши города. Потому что, – задумайтесь на минуту! – что вам нужно: кондиционер или прохладный воздух в квартире? Как он там появляется, не так уж и важно.

Итак, несколько лет назад, городской округ Лос-Анджелеса решил потратить $2,5 млрд на ремонт городских школ. И вот Энди и его команда узнали, что город собирается потратить $200 млн из этих денег на асфальтирование территории вокруг школ. И тогда, представив действительно убедительные экономические аргументы, они убедили муниципалитет Лос-Анджелеса, что заменив этот асфальт деревьями и другой растительностью, они позволят школам экономить на энергозатратах больше, чем стоимость всей этой зеленой инфраструктуры. Итак, в конце концов, более 180 гектаров асфальта были заменены или вовсе не уложены, а энергопотребление кондиционеров снизилось, в то время, как рабочих мест для людей, занятых уходом за территориями, стало больше, что привело не только к чистой экономии, но и к улучшению здоровья студентов и работников школьной системы.

А вот Джуди Бондс, она дочь шахтера. Восемь поколений ее предков были шахтерами в городке Уайтсвиль в Западной Вирджинии. И если кто и должен держаться за былую славу и блеск шахтерской истории и родного города, так это должна быть Джуди. Однако, сегодня уголь добывают совсем иначе, чем в те дни, когда ее отец и отец отца спускались в глубокую шахту, дававшую работу буквально тысячам людей. Сегодня два-три десятка человек могут за несколько месяцев сравнять гору с землей, добыв запас угля всего на несколько лет. Такая технология называется открытым способом добычи. С ее помощью можно сравнять гору с землей вот так всего за пару месяцев. Представьте, каков воздух в тех местах – он насыщен пылью взрывчатки и угля. Когда мы там были, у некоторых людей из нашей делегации появился этакий странный кашель после пребывания там в течение всего нескольких часов – и не только у шахтеров, у всех.

И Джуди видела, как разрушается пейзаж вокруг, как отравляется вода. А угольные компании просто едут дальше, после того как гора выпотрошена, оставляя после себя еще больше безработных, чем вначале. Однако она также видела разницу между потенциальной энергией ветра на нетронутой горе и горе, опущенной в результате добычи более чем на 600 метров. Три года грязной энергии и горсть рабочих мест или сотни лет чистой энергии с возможностью накапливать опыт и повышать эффективность на основе технических навыков, а также развивать знания местных жителей о том, как максимально задействовать ветры этого региона. Она подсчитала необходимые инвестиции и срок окупаемости, и оказалось, что проект рентабелен на всех уровнях – местном, национальном, глобальном. Срок окупаемости дольше, чем при срывании горы, однако, энергия ветра может использоваться вечно. Кстати, при срывании горы местные жители получают совсем мало денег и целую кучу проблем и несчастий. Вода превращается в жижу. Большинство остаются безработными, что приводит к возникновению тех же социальных проблем с которыми сталкиваются безработные в городах – наркотики и злоупотребление алкоголем, домашнее насилие, подростковая беременность и проблемы со здоровьем.

Должна сказать, что у меня с Джуди много общего. Чего не скажешь на первый взгляд. Например, ее родной город называется Уайтсвиль, Западная Вирджиния. Я хочу сказать, что они не претендуют на титул родины звезды хип-хопа или чего-то в этом роде. Однако надпись на спине моей футболки, которую мне дала Джуди, гласит: «Спасите вымирающую деревенщину». Так что мы, деревенские парни и девчата, все поняли и полностью разобрались, что к чему. Однако, всего несколько месяцев назад у Джуди обнаружили рак легких третьей степени. Да. И с тех пор он проник в ее кости и мозг. Я нахожу такой горькой иронией то, что она сейчас страдает от той же беды, от которой она с таким мужеством пыталась защитить других. Но ее мечта, компания Coal River Mountain Wind, останется наследием после нее. И, возможно, она не увидит эту установку на вершине горы. Однако вместо того, чтобы написать еще один манифест или что-то в этом роде, она оставляет после себя бизнес-план, чтобы ее мечта осуществилась. Вот что делает моя землячка. Я так ей горжусь.

Несмотря на то, что эти трое людей не знакомы друг с другом, у них действительно много общего. Они все по натуре «решатели проблем», и они представляют собой лишь несколько примеров людей, с которыми я имею честь встречаться и учиться у них в той работе, которой я занята сейчас. Мне повезло, я смогла сделать их главными героями моего радио-шоу ThePromisedLand.org на радио Corporation for Public. Все эти люди – очень практичные мечтатели. Они внимательны к нуждам общества – косметические товары, экологичные школы, электричество – и к способам финансировать удовлетворение этих нужд. И в то время, как самые дешевые решения связаны с сокращением рабочих мест, и у вас в результате появляется много безработных, а эти люди совсем не дешевы. Фактически, они, как я их называю, самые дорогие граждане. К ним относятся страдающие от нищеты ветераны-инвалиды, возвращающиеся с Ближнего востока, люди, освобожденные из мест заключения. Что касается, в частности, ветеранов, по данным Департамента по делам ветеранов, с 2003 г. объем психотропных препаратов для ветеранов вырос в 6 раз. Вероятно, эта цифра вырастет еще. Статистически, это не самая большая группа людей, однако одна из самых дорогостоящих. Это касается вероятности домашнего насилия, злоупотребления алкоголем и наркотиками, плохой успеваемости их детей в школе, а также плохого здоровья в результате стресса. Так что эти люди прекрасно понимают, как эффективно направлять деньги через нашу местную экономику, чтобы удовлетворить запросы рынка, уменьшить текущие социальные проблемы и предотвратить новые проблемы в будущем.

И таких примеров масса. Есть одна проблема: утилизация отходов и безработица. Даже когда мы думаем или говорим о переработке отходов, огромная масса в конце концов сжигается или оказывается на свалке, и учитывая сколько у нас различных муниципалитетов, потребность в переработке высока. А где обычно оказывается весь мусор? Как правило, в бедных районах. И мы знаем, что есть эко-промышленный бизнес, такие бизнес модели – например, в Европе есть такая модель как эко-индустриальный парк, где отходы одной компании становятся сырьем для другой или переработанные материалы используются для производства товаров для потребления и продажи. Мы можем создавать рынок и поощрять использование переработанного вторсырья в производстве. В моем родном городе мы попытались сделать нечто подобное в Бронксе, однако наш мэр решил, что на этом месте лучше построить тюрьму. К несчастью, а ведь мы хотели создать сотни рабочих мест. Но спустя много лет после возникновения идеи с тюрьмой этот проект остался нереализованным, слава богу.

Еще одна проблема: нездоровая система питания и безработица. Американцы, принадлежащие к рабочему классу и городской бедноте, экономически не выигрывают от нашей имеющейся продовольственной системы. Она слишком зависит от транспортировки, химических удобрений, чрезмерного потребления воды и заморозки продуктов. Сельскохозяйственные мега-корпорации часто несут ответственность за отравление воды и земель, что приводит к невероятно вредной для здоровья продукции, выливающейся нам потом в миллиарды расходов на здравоохранение и потери производительности. Как мы знаем, «городское сельское хозяйство» – горячая тема в это время года, но это в основном садоводство, которое тоже имеет ценность для сообщества, и немалую. Однако это не создает рабочие места и не обеспечивает продуктами питания. Там просто не те объемы. На самом деле, часть моей работы – заложить основы для интеграции городской и сельской продовольственных систем, чтобы перестать доставлять листья салата за 5000 км за счет создания национального бренда продукции, выращенной в городе, в каждом городе, использующем производительные возможности региона, вносящим вклад в производство за счет городских площадей, принадлежащих мелким производителям и управляемых ими, там где в настоящее время живут одни потребители. Эта концепция может поддержать на плаву сезонные фермеские хозяйства городских округов, которые сейчас не могут конкурировать, поскольку не в состоянии удовлетворить круглогодичный спрос на продукцию. Речь не идет о конкуренции с сельскими фермами, речь идет о дополнении и укреплении. Оба типа хозяйств рассматриваются как союзники в экономически жизнеспособной продовольственной системе.

Задача в том, чтобы удовлетворить ведомственные нужды городов – в больницах, центрах для пожилых людей, школах, детских садах, а также создать сеть рабочих мест в регионе. Это называется умной инфраструктурой. И то, как мы используем нашу внутреннюю среду обитания, влияет на здоровье и самочувствие людей каждый день. Наши муниципалитеты, как сельские так и городские, ведают эксплуатацией инфраструктуры, такими вещами, как уборка мусора, спрос на электроэнергию, а также издержками, связанными с безработицей, бросившими школу, заключенными и издержками государственного здравоохранения. Умная инфраструктура может обеспечить муниципалитетам экономичные способы удовлетворять как социальные потребности, так и потребности инфраструктуры. И мы хотим добиться сдвига в системе, чтобы «открыть двери» и помочь людям, которые были налоговым бременем, самим стать налогоплательщиками. Только представьте национальную бизнес-модель, создающую локальные рабочие места и умную инфраструктуру ради укрепления местной экономической стабильности. Я надеюсь, вы начинаете видеть в этом нечто интересное.

Эти примеры наводят на мысль о тенденции. Она не придумана мною и не случайна. Я замечаю, что такое происходит по всей стране, и слава богу, тенденция набирает силу. И было бы здорово нам всем в ней поучаствовать. Это важный блок в фундаменте восстановления экономики нашей страны. Я называю это системой местной безопасности. Рецессия лишила нас покоя и вселила страх, однако, сегодня я чувствую: что-то витает в воздухе, что-то, вселяющее силу и надежду. Это понимание того, что мы сами – ключ к собственному восстановлению. Пришло время, когда мы должны действовать в наших сообществах, где мы можем думать и действовать по-нашему, по-местному. И когда мы сделаем это, наши соседи – будь то соседи по дому или по штату или граждане соседней страны – тоже будут в порядке. Глобальное складывается из совокупности локального. Местная безопасность означает восстановление наших естественных систем защиты, предоставление людям работы, восстановление наших природных систем. Местная безопасность означает созидание богатства здесь, дома, вместо уничтожения его за границей. Решение проблем социальных и окружающей среды в рамках одного и того же решения дает огромную экономию затрат, дает рост богатства и национальной безопасности. Множество замечательных и вдохновляющих идей уже появились и появляются по всей Америке. Наша задача теперь – найти и поддержать их бесчисленное множество.

Теперь местная безопасность предполагает, что вы сами заботитесь о себе, однако не в том смысле, как в старой пословице «благотворительность начинается дома». Недавно я прочитала книгу «Лидерство любви» Джона Хоупа Брайанта. В этой книге говорится о том, как быть лидером в мире, который, очевидно, живет и управляется на основе страха. Чтение этой книги заставило меня критически взглянуть на мою теорию, и я хочу объяснить, что я имею в виду под этим. Видите ли, мой отец был замечательным человеком во многих отношениях. Он вырос на юге США во времена сегрегации, смог избежать линчевания и подобных несчастий в те по-настоящему тяжкие времена и смог обеспечить стабильную жизнь мне, моим братьям и сестрам, помогал многим другим людям, переживавшим трудные времена. Но, как и у всех нас, и у него были определенные проблемы. У него было пристрастие к азартным играм, именно пристрастие. Для него фраза «благотворительность начинается дома», означала то, что мой – или ваш – день получки и его «счастливый день» почему-то всегда совпадали. Итак, ему нужно было помочь. Иногда я давала ему деньги, заработанные после школы или во время каникул, и он всегда искренне обещал вернуть деньги с процентами, естественно, после большого выигрыша. И хотите верьте, хотите нет, ему случалось сорвать большой куш на гонках в Лос-Анджелесе – почему я, кстати, люблю Лос-Анджелес – тогда, в 1940-х он выиграл $15 тысяч наличными и купил дом, в котором я выросла. Так что мне тут не на что жаловаться. Но, понимаете, я чувствовала себя в долгу перед ним, а потом – потом я выросла. Сейчас я взрослая женщина, и кое-что усвоила за свою жизнь.

Для меня благотворительность – это часто когда ты просто даешь, потому что так нужно, или потому что ты всегда давал, или даешь до тех пор, пока можешь выдержать. Я хочу дать людям способ построить что-то, что будет расти и умножит первоначальные инвестиции, а не потребует дать еще больше на следующий год. Я стараюсь не потворствовать привычкам. Я много лет наблюдала, как прекрасные намерения дать больше полномочий местным сообществам, которые предположительно должны были поддержать сообщества и дать им больше возможностей, на самом деле оставляли людей в том же, если не худшем положении, чем до этого. И за последние 20 лет мы затратили рекордное количество пожертвованных филантропами долларов на решение социальных проблем, однако состояние образования, проблемы голода, тюремных заключений, переедания, диабета, разницы в доходах, – все эти проблемы, за редким исключением, только выросли, особенно это касается детской смертности в малоимущих семьях, – но вместе с тем мир, куда мы их ведем, прекрасен.

И я немного знаю об этих проблемах, поскольку в течении многих лет работала в некоммерческом промышленном комплексе. Я исполнительный директор на реабилитации, «чиста» вот уже два года. Однако в то время я поняла, что именно проекты, осуществляемые на местном уровне, именно это нужно, чтобы помочь нашим сообществам. Но пришлось попотеть, чтобы найти финансовую поддержку своей идее. Чем больше был наш успех, тем меньше денег мы получали от фондов. Скажу честно, выступить на сцене TED и получить макартуровскую стипендию – в один и тот же год – это заставило всех поверить, что я достигла цели. И через некоторое время я начала покрывать треть бюджетного дефицита своего агентства за счет своих гонораров от выступлений. Честно говоря, я думаю, причина в том, что мои программы немного опережали свое время. Однако с тех пор парк, показанный на TED2006, который раньше был свалкой мусора, превратился в такое вот уютное местечко. И я действительно провела там свою церемонию бракосочетания. Вот здесь. А это моя собака, сопровождавшая меня в парк в день свадьбы. Проект South Bronx Greenway тогда, в 2006 году, тоже был всего лишь рисунком на листе бумаги. С тех пор мы получили финансирование около $50 млн в виде стимуляционного пакета, чтобы приехать сюда и начать работать. И мы в восторге, я обожаю строительство на этом этапе поскольку мы видим, как все воплощается в жизнь.

Итак, я хочу, чтобы все поняли, насколько критично важно превращение благотворительности в бизнес. Я создала свою фирму, чтобы помочь сообществам по всей стране реализовать их собственный потенциал во всех аспектах улучшить качество жизни их людей. Местная безопасность стоит следующим номером в моем списке дел. Нам нужны люди, которые видят ценность инвестиций в подобные типы местных предприятий, которые готовы стать партнерами таких, как я, чтобы вместе найти тенденции роста и способы адаптироваться к климату а также понять растущие социальные издержки ведения бизнеса по-старинке. Нам нужно работать вместе, чтобы восстановить и исцелить нашу землю, починить системы энергоснабжения и починить себя самих. Пришло время прекратить строить торговые центры, тюрьмы, стадионы и прочие монументы нашим коллективным поражениям. Настало время начать строить живые памятники надежде и возможности.

Перевод: Андрей Ляпин
Редаткор: Андрей Прищенко

Источник