Панкай Гемават: Вообще-то мир не плоский

Я собираюсь поговорить с вами о том, насколько сильно мы глобализированы, насколько мы не глобализированы, и почему важно быть точным в измерениях такого рода. Лидирующая точка зрения по этому поводу, будь то измерение в количестве проданных книг, упоминаниях в СМИ или опросах, которые я проводил с группами, начиная с моих студентов и заканчивая делегатами Всемирной торговой организации, — это та точка зрения, что государственные границы на самом деле больше не имеют большого значения, трансграничная интеграция близка к завершению, и мы все живем в одном мире. В этом взгляде интересна, опять-таки, точка зрения, которой придерживаются такие глобалисты, как Том Фридман, из чьей книги и взято это изречение. Но этой точки зрения придерживаются и антиглобалисты, которые видят это гигантское цунами глобализации, которое вот-вот разрушит наши жизни, если ему еще не удалось это сделать.

Здесь я бы еще добавил, что это точка зрения не нова. Я немножко историк-любитель, поэтому я потратил некоторое время, чтобы заглянуть в прошлое, пытаясь найти первое упоминание такого рода. И самое лучшее из ранних высказываний, которое мне удалось найти, было сделано Дэвидом Ливингстоуном, который писал в 1850-е о том, как железная дорога, пароход и телеграф идеально соединяют Восточную Африку с остальным миром. Очевидно, Дэвид Ливингстоун несколько опередил свое время, но все-таки важно спросить самих себя: «Насколько мы глобальны?» прежде чем решить, куда далее ведет наш путь.

Самый лучший способ, который я нашел, чтобы заставить людей серьезно воспринимать идею того, что мир, возможно, не плоский, и ну никак не может быть таковым, должен быть основан на определенных данных. Таким образом, одно из дел, которыми я занимаюсь последние несколько лет, заключается в сборе данных о делах, которые могли бы произойти внутри страны или за пределами ее границ. Я рассмотрел международную составляющую как процентную часть от общего целого. Я не собираюсь представлять все данные, которые у меня есть на данный момент, но позвольте мне представить вам несколько базовых фактов. Я собираюсь поговорить немного об одном типе потоков информации, одном типе потока людей, одном типе потока капитала и, конечно же, торговле продуктами и услугами.

Итак, давайте начнем со старых добрых телефонных услуг. Как вы думаете, какой процент из всех голосовых исходящих телефонных минут в мире составляли трансграничные звонки? Загадайте данный процент в уме. Оказывается, ответ — 2%. Если добавить телефонные разговоры по интернету, можно увеличить это число до 6% или 7%, но это даже близко не стоит с тем процентом, который люди обычно предполагают.

Или давайте посмотрим на людей, пересекающих границы. Один специфический фактор, на который мы можем обратить внимание касательно долгосрочного потока людей, это какая процентная составляющая мирового населения может считаться иммигрантами первого поколения? И снова, выберите число. Выходит, оно немного больше. На самом деле, это число составляет примерно 3%.

Или подумайте об инвестициях. Возьмите все реальные инвестиции, сделанные в мире за 2010 год. Какая часть этих инвестиций – прямые иностранные инвестиции? Чуть менее 10%.

И наконец-таки, статистика, которую, я подозреваю, многие люди в этом зале уже видели: отношение экспорта к ВВП. Если обратиться к официальной статистике, данные покажут немного более 30%. Однако существует большая проблема с официальными данными. Например, если японский поставщик деталей отправляет что-то в Китай для сборки iPod, а потом iPod будет отправлен в США, этот компонент будет учтен многократно. Таким образом, никто в общем-то не знает насколько велико это смещение в официальной статистике, поэтому я решил спросить человека, который положил свои усилия на создание этих данных, Паскаля Лами, директора ВТО, каково будет его предположение насчет доли экспорта от ВВП в процентах, без двойного или тройного подсчета, и это, скорей всего, будет немного менее 20%, а не 30% и более, о которых мы с вами говорили.

Итак, абсолютно ясно, что, если посмотреть на все эти числа или все другие числа, о которых я говорю в своей книге «Мир 3.0», мы еще очень-очень далеко от отметки «отсутствия границ», который бы значил уровень интернационализации в 85, 90, 95%. Очевидно, что апокалиптически настроенные авторы переоценили ситуацию. Но это не только апокалиптики, как я их называю, кто склонен к такому типу переоценки. Я также потратил некоторое время, опрашивая людей в разных частях света касательно их предположений об этих числах. Позвольте мне поделиться с вами результатами опроса, который согласилось провести издание Harvard Business Review среди своих читателей по поводу их предположений касательно этих величин.

На мой взгляд, несколько наблюдений на этом слайде выделяются. Во-первых, тут есть намек на некоторую ошибку. Ладно. Во-вторых, это довольно большие ошибки. Для четырех измерений, среднее значение которых меньше 10%, люди делают предположения в три, четыре раза больше этого уровня. Несмотря на то, что я экономист, я нахожу это достаточно большой ошибкой. И, в-третьих, сказанное относится не только к читателям Harvard Business Review. Я провел несколько десятков опросов такого рода в разных частях света, и во всех случаях за исключением одного, когда группа — как ни удивительно — недооценила отношение торговли к ВВП, люди имеют тенденцию в сторону переоценки. Тогда я подумал, что важно дать имя этому явлению. Я называю это «глобочушь» — разница между темно-синими столбиками и светло-серыми.

Особенно, поскольку я подозреваю, что многие из вас могут все еще скептически относиться к этим высказываниям, я думаю, что важно подумать о том, почему мы можем быть склонны к глобочуши. Мне в голову приходит несколько причин. Во-первых, данной дискуссии реально не хватает данных. Позвольте мне привести вам пример. Когда я впервые опубликовал некоторые из этих данных несколько лет тому назад в журнале под названием «Foreign Policy» [«Внешняя политика»], один из людей, кто откликнулся, не вполне соглашаясь со мной, был Том Фридман. И поскольку моя статья называлась «Почему мир не плоский», это не было неожиданно. Что меня удивило, так это критика Тома, заключающаяся в том, что «данные Гемавата ограничены». И это заставило меня почесать затылок, поскольку, когда я заново проштудировал несколько сотен страниц его книги, я не смог найти ни одного изображения, графика, таблицы, ссылки или сноски. Итак, я хочу сказать, что я не представил здесь много данных, чтобы убедить вас, что я прав; однако я бы хотел побудить вас к тому, чтобы вы начали искать свои собственные данные, и попытались реально оценить, правильны ли на самом деле некоторые из этих идей, доставшихся нам по наследству, которыми нас буквально засыпают. Таким образом, дискуссия о недостатке данных — это одна причина.

Вторая причина связана с социальным давлением. Я помню, что решил написать статью «Почему мир не плоский», поскольку у меня брали интервью на телевидении в Мумбае, и первый вопрос интервьюера ко мне был: «Профессор Гемават, почему вы все еще верите, что мир круглый?» И я начал смеяться, потому что я еще никогда не сталкивался с такой формулировкой. И пока я смеялся, я думал, мне на самом деле нужен более связный ответ, особенно на национальной телевидении. Пожалуй, мне следует написать об этом. Но мне сложно передать вам, с какой жалостью и отсутствием веры интервьюер задавала мне свой вопрос. В ее представлении перед ней находился вот этот бедный профессор. Он, очевидно, был в пещере последние 20 тысяч лет. Он и не догадывается о том, что на самом деле происходит в мире. Попробуйте это со своими друзьями и знакомыми, если хотите. Вы обнаружите, что это очень здорово, говорить о том, что мир един и т.д. Если вы поставите данную формулировку под вопрос, вас начинают считать своего рода антиквариатом.

И наконец, последняя причина, которую я упоминаю с некоторым трепетом, особенно для аудитории TED, касается так называемых «техно-трансов». Если долго слушать музыку в стиле техно, это определенно влияет на активность мозга. Нечто похожее происходит с преувеличенными концепциями того, как технология тотчас пересилит все культурные барьеры, все политические барьеры, все географические барьеры, так как на данный момент я знаю, что вам не положено задавать мне вопросы, но когда я дохожу до этого момента на моей лекции со студентами, все руки поднимаются, и люди спрашивают меня, «Да, но как насчет Facebook?» И мне так часто задавали этот вопрос, что я решил сделать исследование о Facebook. Поскольку, в каком-то смысле, это идеальная технология для размышления. Теоретически, заводить друзей на расстоянии в полсвета становится настолько же легко, как по соседству. Каков процент друзей на Facebook находится в странах, отличных от тех, где находятся анализируемые нами люди? Ответ — приблизительно около 10-15%. Неоспоримо, мы не живем в абсолютно локальном или национальном мире, но очень-очень далеко от 95% уровня, который вы бы ожидали, и причина очень проста. Мы не заводим, по крайней мере, я надеюсь на это, дружбу случайно на Facebook. Технология накладывается на уже существующую матрицу наших отношений, и технология не смещает эти отношения. Эти отношения — причина, почему у нас намного меньше чем 95% друзей находятся за рубежом.

Итак, имеет ли это все значение? Или глобочушь всего лишь безвредный способ заставлять людей обращать больше внимания на вопросы, связанные с глобализацией? Я предполагаю, что на самом деле глобочушь может быть очень вредной для вашего здоровья. Во-первых, осознание, что стакан только на 10-20% полон, критично для понимания того, что есть еще потенциал для дополнительных приобретений от дополнительной интеграции, в то время как, если бы мы думали, что мы уже достигли этого пункта, не было бы особого смысла для дальнейшего давления. Аналогичным образом: мы бы не устраивали конференцию на тему радикальной открытости, если бы мы уже думали, что мы абсолютно открыты всем влияниям, о которых говорится на этой конференции. Итак, быть точным по поводу того, насколько ограничены уровни глобализации, критично для возможности осознания того, что может быть есть еще место для чего-то еще, чего-то, что положительно скажется на мировом благосостоянии.

Это приводит меня к моему второму аргументу. Избегание переоценки может быть очень полезным, так как оно уменьшает и в некоторых случаях даже убирает некоторые людские страхи, связанные с глобализацией. Таким образом, я потратил большую часть моей книги «Мир 3.0», продираясь сквозь долгий и скучный список трудностей на рынке труда и человеческих страхов, что глобализация усугубится. Очевидно, сегодня я не смогу это сделать, поэтому позвольте мне просто предоставить вам два заголовка в качестве иллюстрации того, что я имею в виду. Задумайтесь о Франции и сегодняшних дебатах об иммиграции. Когда вы спрашиваете людей во Франции, каков процент иммигрантов во Франции, ответ составляет примерно 24%. Это их предположение. Может быть осознание того, что их всего 8%, мог бы охладить некоторую часть разгоряченной риторики, которую мы видим вокруг вопроса иммиграции. Или возьмите еще более поразительный пример, когда Чикагский совет по международным отношениям провел опрос американцев на тему, какой процент из федерального бюджета пошел на иностранную помощь, предположение было 30%, что немного превышает настоящий уровень («вообще-то около… 1%») от правительственных затрат США на иностранную помощь. Обнадеживает касательно конкретно данного опроса то, что, когда опрошенным было показано, как далека их оценка от настоящих данных, некоторые из них — не все — были готовы допустить увеличение иностранной помощи.

Итак, иностранная помощь — это отличный момент, на котором можно было бы закруглиться, т.к., сегодня я говорил о том, — и это устоявшаяся точка зрения среди экономистов, — что большинство вопросов очень локальны. «Иностранная помощь — это самая большая помощь бедным людям», — это самая локальная вещь, которую можно найти. Если посмотреть на страны ОЭСР и на их затраты на бедного человека у себя в стране и сравнить это с тем, сколько они тратят на бедного человека в бедных странах, соотношение — Бранко Миланович из Всемирного Банка подсчитал — будет 30 тысяч к одному. Сейчас, конечно же, некоторые из нас, если мы истинные космополиты, захотят уменьшить это соотношение до «один к одному». Я хочу сделать предложение, что нам не надо целиться на то, чтобы сделать значимый прогресс от нашего сегодняшнего положения. Если бы мы просто опустили это соотношение до 15 тысяч к одному, мы бы достигли целей об иностранной помощи, которые были поставлены на саммите в Рио 20 лет тому назад, то есть саммит, который прошел на прошлой неделе, не сделал бы никакого прогресса.

В завершение. Радикальная открытость прекрасна, но, приняв во внимание, насколько мы закрыты, даже постепенная открытость могла бы улучшить положение вещей.

Перевод: Алексанадра Якусенко
Редактор: Алена Романенко

Источник