Оги Пикадо: Почему на самом деле происходит сокращение рабочих мест в производстве

Когда кто-то упоминает Кубу, о чем вы думаете? О ретро-автомобилях? Или о хороших сигарах? Возможно, о знаменитом бейсболисте? А если говорят о Северной Корее? Вы подумаете о ракетных испытаниях, о печально известном лидере страны или его хорошем друге, Деннисе Родмане.

Единственное, что вряд ли придет вам в голову, это представление о стране с открытой экономикой, где гражданам доступен широкий ассортимент недорогих товаров.

Не буду рассуждать о том, как эти страны оказались в текущей ситуации. Я просто хочу показать на их примере страны и населения, которые серьезно пострадали от торговой политики ограничения импорта и защиты местной промышленности. Как мы знаем, в последнее время ряд стран обсуждают ограничения на импорт и защиту местной, отечественной промышленности. Возможно, эти громкие заявления звучат неплохо, но на самом деле это не что иное, как политика протекционизма. Мы много слышали о ней в ходе президентских выборов 2016 года. Об этом много говорилось в рамках полемики о Brexit и совсем недавно во время выборов во Франции. Собственно, это действительно важная тема, которую обсуждали во всем мире, и многие амбициозные политические лидеры делают ставку на протекционизм в качестве своей платформы.

Мне понятно, почему это явление считают положительным, ведь временами возникают сомнения в справедливости торговой политики. Некоторые винят отрасль торговли в определенных проблемах, с которыми мы столкнулись здесь, в США. Годами мы слышим о сокращении высокооплачиваемых рабочих мест в сфере производства. Многие думают, что производство в США находится на спаде, потому что компании переносят производственные мощности за рубеж, на рынки с дешевой рабочей силой, такие как Китай, Мексика и Вьетнам. Считается также, что внешнеторговые соглашения, такие как НАФТА и Транстихоокеанское партнерство, не всегда справедливы, так как дают компаниям возможность ввозить товары с низкой себестоимостью обратно в США и другие страны, которые лишились рабочих мест. Поэтому возникает ощущение, что экспортеры выигрывают, а импортеры проигрывают.

В действительности объем промышленного производства в США растет, а число рабочих мест сокращается. Их становится все меньше. Фактически с 2000 по 2010 годы рабочих мест в промышленном секторе стало на 5,7 млн меньше. Но не по тем причинам, о которых вы подумали. Майк Джонсон в Толидо, штат Огайо, потерял работу на заводе не из-за Мигеля Санчеса в Монтеррее в Мексике. Нет. Майк уступил свою работу машинам. 87% рабочих мест в производстве были ликвидированы в процессе автоматизации с целью повышения производительности. Это означает, что один человек из 10 потерял работу в промышленном секторе из-за вывода производства за рубеж. Это характерно не только для США. Вовсе нет. На самом деле автоматизация проникает во все этапы производства во всех странах мира.

Нет, я понимаю: если вы только потеряли работу и читаете в газете, что ваша бывшая компания заключила сделку с Китаем, легко вообразить, что вас просто заменили иностранным эквивалентом.

Когда слышу такие истории, я думаю об ошибочном представлении, что торговые операции осуществляются лишь между двумя странами. Производители в одной стране выпускают продукцию и экспортируют ее потребителям в других странах. Поэтому возникает ощущение, что страны-производители выигрывают, а страны-импортеры проигрывают.

В реальности все немного по-другому. Я специалист в сфере логистики, живу и работаю в Мексике. Моя работа подразумевает взаимодействие с тесно связанной сетью производителей со всего мира, сотрудничающих между собой с целью производства потребительских товаров. И то, что я наблюдаю в Мехико — можно сказать, в центре событий, — на самом деле выглядит как-то так. Это более точная иллюстрация реального положения дел в торговле. Мне повезло наблюдать процесс производства множества самых разных продуктов, от клюшек для гольфа до ноутбуков, интернет-серверов, автомобилей и даже самолетов. И поверьте, этот процесс никогда не бывает линейным.

Приведу пример. Несколько месяцев назад я осматривал завод-изготовитель международной авиакосмической компании в штате Керетаро, Мексика. Вице-президент по логистике указал на законченную хвостовую часть. Оказалось, что хвостовые конструкции собирают из панелей, которые производятся во Франции. Их собирают в Мексике, используя компоненты, ввезенные из США. Когда хвостовые конструкции собраны, они экспортируются автотранспортом в Канаду на основной сборочный завод, где их комплектуют вместе с тысячами других деталей, таких как крылья, сиденья и шторки над иллюминаторами, для сборки новых самолетов. Подумайте об этом. Эти новые самолеты еще до вылета в свой первый рейс уже имеют больше штампов в своих паспортах, чем Анджелина Джоли.

И такой подход к технологическому процессу применяется во всем мире для производства множества товаров, которыми мы пользуемся каждый день, будь то крем для лица или самолет. Вернувшись сегодня домой, осмотрите свое жилье. Возможно, вы удивитесь, обнаружив этикетки, подобные этой: «Изготовлено в США из отечественных и иностранных компонентов».

Экономист Майкл Портер лучше всего описал происходящее сейчас. Много лет назад он сказал, что наиболее выгодно для страны специализироваться на продукции, которую она производит эффективнее всего, и покупать все остальное. В общем, он говорит о распределенном производстве и эффективности как основной цели. Вероятно, вы наблюдали подобные примеры дома или на работе.

Давайте рассмотрим пример. Подумайте о том, как строили ваш дом или делали ремонт на кухне. Обычно есть генеральный подрядчик, ответственный за координацию работы всех остальных подрядчиков: архитектора, делающего чертежи, строительной компании, которая копает котлован под фундамент, водопроводчиков, плотников и т.д. Почему генеральный подрядчик не выберет всего одну компанию на все виды работ, скажем, архитектурное бюро? Потому что это глупо. Генеральный подрядчик выбирает специалистов, потому что нужны годы, чтобы изучить и освоить, как выполняется каждая задача при строительстве дома или ремонте кухни, причем некоторые требуют специального обучения. Только представьте: вы хотели бы, чтобы унитаз вам устанавливал архитектор? Конечно, нет.

Давайте применим этот алгоритм к сфере бизнеса. У компаний в наше время в приоритете производство той продукции, которую они производят лучше и эффективнее всех, а все остальное они покупают. Это означает их зависимость от всемирной, взаимосвязанной, независимой сети производителей при производстве товаров. По сути, эта сеть настолько взаимосвязана, что практически невозможно отказаться от нее и производить продукцию лишь в одной стране.

Давайте посмотрим на взаимосвязанную сеть, которую мы только что видели, и обратим внимание лишь на одно звено между США и Мексикой. По данным Института Вильсона, распределенное производство составляет 40% от $0,5 трлн — объема сделок между США и Мексикой. Это около $200 млрд, что равняется размеру ВВП Португалии. Давайте представим, что США решает ввести таможенную пошлину в размере 20% на весь импорт из Мексики. Ладно, пусть так. И вы думаете, Мексика допустит такое и ничего не предпримет? Ну уж нет. В ответ на это Мексика введет аналогичную пошлину на все товары, ввозимые из США, и начнется игра в «кто кого». В результате 20% — только представьте 20% — добавятся к цене каждого товара, изделия, компонента, которые пересекают границу в любом направлении. Тогда вы столкнетесь с повышением налогов более чем на 40% или $80 млрд. И не стройте иллюзий — эти затраты придется понести нам с вами. Давайте посмотрим, как это повлияет на некоторые товары или цены товаров, которые мы покупаем каждый день. Итак, если бы пошлины действительно повысились на 30%, мы бы столкнулись с довольно существенным ростом цен. Так, автомобиль Lincoln MKZ подорожал бы с $37 тысяч до $48 тысяч. Цена 60-дюймового HDTV-телевизора Sharp выросла бы с $898 до $1 167/ А цена банки увлажняющего крема CVS весом 16 унций поднялась бы с $13 до $17. Напоминаю, что мы рассматриваем всего одно звено производственной цепочки между США и Мексикой, так что нам нужно масштабировать модель на все звенья. Эффект может быть значительным.

Подумайте вот о чем: даже если бы мы могли ликвидировать эту сеть и производить продукцию только в одной стране, что, между прочим, вовсе не так просто, мы бы все равно сохранили или обеспечили лишь одно из 10 рабочих мест в производственном секторе. Именно так, ведь, как вы помните, большинство этих рабочих мест, 87%, были сокращены в процессе повышения производительности. К сожалению, эти рабочие места потеряны навсегда. Поэтому вопрос стоит так: есть ли смысл взвинчивать цены настолько, что многие из нас не смогут позволить себе товары повседневного спроса, ради сохранения рабочих мест, которые все равно будут сокращены через пару лет?

Практика показывает: распределенный подход позволяет производить высококачественную продукцию с меньшими затратами. Все очень просто. Это позволяет нам извлекать больше из ограниченных ресурсов и имеющегося опыта, одновременно выигрывая от более низких цен. Очень важно помнить, что распределенное производство целесообразно лишь тогда, когда оно опирается на эффективную организацию зарубежных поставок сырья, компонентов и готовой продукции.

Так что помните: в следующий раз, когда вас будут убеждать в пользе политики протекционизма, — не верьте.

Перевод: Галина Дмитриева
Редактор: Анна Котова

Источник