€ 99.54
$ 92.39
Кен Дженнингс: «Watson», «Своя игра» и я, устаревший всезнайка

Лекции

Кен Дженнингс: «Watson», «Своя игра» и я, устаревший всезнайка

Умник Кен Дженнингс сделал карьеру хранителя фактов. Ему принадлежит рекорд самой длинной беспроигрышной серии в американском телешоу «Своя игра». Но в 2011-м он принял вызов от суперкомпьютера «Watson »… и проиграл. Скромно и с юмором Дженнингс рассказывает нам о том, каково это — быть сраженным суперкомпьютером в его же игре, а также защищает старое доброе человеческое знание

Кен Дженнингс
Будущее

Через две недели будет ровно девять лет с тех пор, как я впервые вступил в это святое действо, «Своя игра». Вообще, девять лет — это ведь довольно долго. И если учесть средний возраст участников «Своей игры», получается, что большинство тех, кто видел ту передачу, уже мертвы. Но не все, некоторые еще живы. Иногда меня все еще узнают в магазине. И это тоже часть звания всезнайки. Мой поезд ушел, уже слишком поздно. Хорошо это или плохо, но именно таким меня будут помнить, как парня, который знал кучу странной фигни.

И я не жалуюсь. Мне кажется, это была моя судьба, несмотря на то, что много лет я был очень закрытым. Очень быстро ты понимаешь, что знанием второго имени Капитана Кирка перед девушками не блеснешь. И потому я был очень замкнутым в себе всезнайкой долгие годы. Но если посмотреть внимательнее, там все это было. Я был ребенком, который вечно донимает маму с папой каким-нибудь очередным фактом, который я только что вычитал — о комете Галлея или огромных кальмарах или величине самого большого в мире тыквенного пирога, или еще о чем-то. Мой десятилетний сын — моя точная копия. И я теперь тоже знаю, насколько это раздражает, так что карма действительно работает.

И я обожал телевикторины, был просто очарован ими. Я помню свои рыдания в мой первый день в детском саду в 1979-м. Это был удар для меня, ведь я не только хотел ходить в школу, я еще и пропускал выпуски «Проще простого» и «Сто к одному». Я пропускал мои телевикторины. А потом, в середине 80-х, когда «Своя игра» снова вышла в эфир, я бежал домой из школы каждый день, чтобы успеть к передаче. Это была моя любимая передача, даже до того, как она оплатила мой дом. Мы жили за границей, в Южной Корее, там работал мой отец, и там был только один англоязычный телеканал. Это был телеканал Вооруженных сил, и если ты не знал корейского, то смотрел ты только его. И вот я и все мои друзья каждый день бежали домой и смотрели «Свою игру».

Я всегда был ребенком, помешанным на фактах. Я помню, как играл с родителями в «Простые достижения» в 80-х и у меня была своя собственная игра, а тогда это было круто. Есть в этом странное чувство превосходства — знать какой-нибудь простой факт, который не знают мама и папа. Ты знаешь какой-нибудь факт о Beatles, который папа не знает. И ты думаешь: «Ага, знание — действительно сила, правильный факт, озвученный в правильный момент».

У меня никогда не было наставника или консультанта, который считал бы, что это хороший вариант развития карьеры, что можно быть специалистом по фактам или профессиональным участником телевикторин. Так что я выдохся слишком рано. Я не пытался понять, что делать с этим. Я изучал компьютеры, так как слышал, что это круто, и стал программистом, не очень-то хорошим, и не очень счастливым, когда я впервые принял участие в «Своей игре» в 2004. Но это было то, чем я занимался.

И это было вдвойне иронично — мое компьютерное прошлое — спустя пару лет, в 2009-м, кажется, когда мне снова позвонили из «Своей игры» и сказали: «IBM сообщили нам, что хотят создать супер-компьютер, который обыграет вас в “Своей игре”. Вы хотели бы поучаствовать в этом?» Тогда я впервые услышал об этом. И конечно я согласился, по нескольким причинам. Во-первых, потому что играть в «Свою игру» — это очень здорово. Это удовольствие. Лучшее, которое можно получить, не снимая штаны. И я бы занимался этим бесплатно. К счастью, я не думаю, что организаторы знают об этом, но я бы играл за скидочные купоны в закусочную. Я просто люблю «Свою игру», всегда любил. И во-вторых, я ботаник, а это выглядело очень футуристично. Картина людей, играющих против компьютеров в телевикторинах была тем, что я всегда представлял себе в будущем, и теперь я мог участвовать в этом. Я бы не отказался.

Третья причина, по которой я согласился: я был уверен, что выиграю. Я проходил курс искусственного интеллекта. Я знал, что нет таких компьютеров, которые обладали бы тем, что необходимо для победы в «Своей игре». Люди не представляют, насколько сложно написать такую программу, которая может воспринять вопрос в игре на обычном языке типа английского, и улавливать все двойные значения, каламбуры, сбивающие с толку фразы, докопаться до сути вопроса. То, что под силу трех-четырехлетнему человеку, маленькому ребенку, очень сложно для компьютера. И я подумал, что это будет проще простого. Да, я приду, сокрушу компьютер и защищу честь своего вида.

Но с годами, когда IBM стали тратить на это деньги, человеческие ресурсы и мощности процессоров, я стал периодически получать от них какие-то новости, и стал немного нервничать. Я помню статью в журнале про это новое ПО, отвечающее на вопросы, и там был график. Это была точечная диаграмма результатов «Своей игры», десятки тысяч точек, на которой отображали чемпионов игры, а их результат измерялся количеством… я хотел сказать «данных ответов», но там были заданные вопросы, кажется, вопросы, на которые был дан ответ, сравниваемые с правильностью их ответов. То есть, там был некий уровень результатов, до которого компьютер должен был дойти. И сначала его результаты были очень низкими. Не было такого ПО, которое могло играть по таким правилам. Но потом вдруг эта линия начинает ползти вверх. И очень близко подбирается к так называемому «облаку победителей». И я заметил в правом верхнем углу этой диаграммы какие-то темные точки, черные точки, отличающиеся цветом. Думал, что это такое? «Черные точки в правом верхнем углу отображают 74-х кратного чемпиона “Своей игры” Кена Дженнингса». И я видел, как эта линия приближается ко мне. И я понял, что это оно. Вот так будущее настигает тебя. Это не ствол пистолета Терминатора, это маленькая линия, подходящая все ближе и ближе к тому, что ты умеешь, к тому единственному, что делает тебя особенным, к тому, в чем ты лучший.

И когда состоялась сама игра, годом позже, она была совершенно не похожа на «Свою игру», к которой я привык. Мы играли не в Лос-Анджелесе, не в студии «Своей игры». «Watson» не путешествует. «Watson» вообще-то огромен. У него тысячи процессоров, терабайт памяти, триллион байтов памяти. Мы проходили через его охлаждаемую серверную комнату. Единственный участник «Своей игры», внутри которого я побывал. Так что «Watson» не путешествует. Ты должен прийти к нему, ты должен совершить паломничество.

И вот я и второй игрок-человек приехали в секретную исследовательскую лабораторию IBM среди заснеженных лесов графства Уестчестер, чтобы сыграть с компьютером. И мы тут же поняли, что у компьютера было существенное преимущество в виде домашней арены. Там был большой логотип «Watson» в центре сцены. Как если бы вы выходили на площадку против  Chicago Bulls, а в центре их площадки нарисована эта штука. А зрители — сплошь программисты IBM, радеющие за свое маленькое чадо, влившие в нее миллионы долларов, и теперь надеющиеся, что люди облажаются, размахивающие плакатами «Вперед,Watson», будто мамочки, наблюдающие за своим чадом, аплодирующие каждый раз, когда дитятко дает верный ответ. Кажется, у каких-то парней были написаны на животах буквы «W-A-T-S-O-N». Если вы можете себе представить программистов с этими буквами, намалеванными на пузе, вы понимаете, что зрелище это малоприятное.

Но они были правы. Абсолютно правы. Не хочу испортить ваше впечатление, может у вас все еще есть эта запись, Но «Watson» выиграл умело. Я помню, как стоял там у трибуны, и слышал это тихое противное щелкание пальца. У компьютера был электронный палец, который кликал на кнопку ответа. И все время было слышно «тик, тик, тик, тик». И я помню свою мысль «Вот и все». Я чувствовал себя устаревшим. Я чувствовал себя рабочим с детройтского завода 80-х годов, взирающим на робота, который мог заменить его на конвейерной линии. Была мысль, что профессия участника телевикторин стала первой, которая была сочтена устаревшей в свете появления новых «думающих» компьютеров. И она не была последней.

Если вы смотрите новости, вы можете иногда видеть — а я вижу это постоянно — что фармацевты теперь — это машина, которая заполняет рецепты автоматически без помощи человека-фармацевта. А многие юридические фирмы избавляются от помощников, потому что теперь есть ПО, с помощью которого можно найти любой закон или судебное решение. Люди для этого теперь не нужны. Я недавно читал о программе, в которую можно ввести счет по периодам любого матча по бейсболу или футболу, и она выдает тебе новостную статью, будто бы человек смотрел игру и комментировал ее. Естественно, эти продукты новых технологий не могут выполнять свою работу так же креативно, как люди, которых они заменяют, но они делают это быстрее, они объективнее, и гораздо, гораздо дешевле. И это заставляет меня задуматься о том, какой экономический эффект это может иметь. Я читал высказывания экономистов, где говорится, что результатом этих новых технологий станет новый век, золотой век свободного времени, когда у нас у всех будет время на то, что мы действительно любим, ведь все эти обременительные заботы возьмет на себяWatson и его цифровая братия. Я слышал от людей и прямо противоположное, что это очередные препоны для среднего класса, что новые технологии отбирают у них средства к существованию, и что все это довольно удручающе, и мы должны задуматься об этом.

Я сам не экономист. Все, что я знаю — это каково чувствовать себя парнем, которого выставили с работы. А было это чертовски погано. Это было ужасно. Была вещь, то единственное, в чем я был хорош, а всего-то понадобилось влить десятки миллионов долларов IBM и их лучших людей, и тысячи параллельно работающих процессоров, и они смогли делать то же самое. Они могли это делать чуть быстрее и чуть лучше на национальном телевидении, и «Прости, Кен. Мы в твоих услугах больше не нуждаемся». И это заставило меня задуматься, что это значит, если мы сможем «вывести за штат» не только простейшие малозначимые функции мозга. Я уверен, что многие из вас помнят те далекие времена, когда нам надо было помнить телефонные номера, когда мы помнили номера своих друзей, и вдруг появилась машина, которая это делала за нас, и теперь нам не нужно это помнить. Я читал, что доказано, что гиппокампус, часть мозга, отвечающая за специальные взаимосвязи, физически усыхает и атрофируется у людей, пользующихся вещами вроде GPS, потому что мы больше не используем наше чувство направления. Мы просто повинуемся маленькой говорящей коробочке на приборной панели. И в результате та часть мозга, которая должна выполнять такие вещи, мельчает и тупеет. И я задумался, а что же теперь, когда компьютеры лучше нас запоминают информацию? Весь наш мозг начнет так же мельчать и атрофироваться? Станем ли мы меньше ценить знание? Как человек, всегда веривший в важность того, что мы знаем, я в ужасе от этой идеи.

Но я дальше думал об этом, и понял, что нет, это все еще важно. То, что мы знаем, все еще важно. Я пришел к тому, что есть два преимущества, которыми обладают те, кто держат эти вещи в голове, перед теми, кто говорит: «А, ну я же могу погуглить. Подожди секунду». Преимущество в объеме, и преимущество во времени.

Преимущество в объеме, во-первых, исходит из сложности современного мира. Вокруг так много информации. Быть человеком Ренессанса — это было возможно только в Ренессансе. Сейчас просто невозможно быть существенно образованным во всех сферах человеческой деятельности. Их просто слишком много. Говорят, что объем информации человечества сейчас удваивается каждые полтора года, общий объем информации человечества. Значит, между днем сегодняшним и концом 2014-го мы создадим столько информации, в гигабайтах, сколько все человечество собрало за все прошедшие тысячелетия. Удвоение каждые полтора года. Это ужасает, потому что большинство существенных решений, которые мы принимаем, требуют владения множеством разных видов фактов. В какую школу мне пойти? Какой предмет сделать основным? За кого голосовать? Пойти работать туда или сюда? Эти решения требуют верных суждений о многих различных фактах. Если эти факты у нас где-то на поверхности разума, мы можем принимать информированные решения. С другой стороны, если нам необходимо их специально выяснять, у нас могут возникнуть проблемы. Судя по исследованию NatGeo, которое я недавно видел, где-то порядка 80% людей, голосующих на президентских выборах в США, руководствуясь при этом такими доводами, как внешняя политика, не могут найти Ирак или Афганистан на карте. Если ты не можешь сделать этот первый шаг, разве ты будешь выяснять тысячи других фактов, знание которых необходимо, чтобы разбираться во внешней политике США? Скорее всего, нет. В какой-то момент ты просто скажешь: «Короче, с меня хватит. Это перебор. Нафиг». И примешь уже не такое осознанное решение.

Второй момент — это преимущество во времени, если ты держишь эти вещи в голове. Я припоминаю историю маленькой девочки по имени Тилли Смит. 10-летняя девочка из Суррей, Англия, на отдыхе со своими родителями на Пхукете, Таиланд, несколько лет назад. Она подбегает к ним на пляже однажды утром, и говорит: «Мама, папа, нам надо уходить с пляжа». Они говорят: «Почему, что случилось? Мы ведь только пришли». А она отвечает, что их учитель географии рассказывал им, что если на море вдруг резко начинается отлив, и волны начинают вспениваться, это все признаки цунами, и нужно срочно покинуть пляж. Что бы вы сделали, если бы услышали такое от 10-летней девочки? Ее родители поразмыслили, и решили, к их счастью, поверить ей. Они сообщили об этом спасателям и вернулись в отель, а спасатели увели с пляжа еще около ста человек, и вовремя, потому что это был день, когда на этот берег обрушилось страшное цунами, утро после Рождества 2004-го года, когда погибли тысячи людей в Юго-Восточной Азии и на всех берегах Индийского океана. Кроме того пляжа, пляжа Маи Хао, потому что эта маленькая девочка вспомнила один факт, который слышала на уроке географии за месяц до этого.

Факты, так легко всплывающие в памяти, а я обожаю эту историю, ведь она демонстрирует силу одного факта, одного факта, пришедшего на ум в нужном месте в нужное время, такое чаще можно увидеть в телешоу, а не в реальной жизни. Но в нашем случае это произошло в реальной жизни. И это происходит постоянно. И это не всегда цунами, часто это происходит при общении. На встрече, на собеседовании или на первом свидании, или другой вид отношений, которые становятся ближе, когда люди понимают, что оба обладают неким знанием. Ты говоришь, откуда ты, а в ответ слышишь: «О, да». Или ваша альма-матер, или работа, а, знаю об этом что-то, самую малость, но этого достаточно, чтобы запустить процесс. Люди обожают такие завязки, которые возникают, если кто-то знает что-то о тебе. Будто они уже знали тебя раньше, до вашего знакомства. Часто это преимущество во времени. И это не сработает, если вы скажете: «Так, ага. Вы из Фарго, Северная Дакота. Посмотрим, что у нас есть на эту тему. Ах да. Роджер Марис был из Северной Дакоты». Это не катит. Это только бесит.

Великий британский теолог и мыслитель XVIII-го века, друг доктора Джонсона, Сэмюэль Пар однажды сказал: «Всегда лучше знать что-то, нежели не знать этого». И если в моей жизни было какое-нибудь кредо, это оно. Я всегда верил, что то, что мы знаем… Что знание есть абсолютное благо, что то, что мы узнали и несем в наших головах, определяет нас как личности и как биологический вид. Я не знаю, хочу ли я жить в мире, где знание устарело. Я не хочу жить в мире, где культурная грамотность уступила место этим маленьким сгусткам необычности, и никто из нас не знает о тех общих взаимосвязях, что скрепляли воедино нашу цивилизацию. Я не хочу быть последним всезнайкой, сидящим где-нибудь в горах, и повторяющим про себя столицы стран, имена персонажей из «Симпсонов», и тексты песен ABBA. Мне кажется, наша цивилизация живет, пока представляет собой безграничное культурное наследие, которое мы все разделяем и знаем без необходимости обращаться к нашим устройствам, поисковым роботам и смартфонам.

В кино, когда компьютеры вроде «Watson» начинают думать, далеко не всегда все заканчивается хорошо. В этих фильмах не бывает прекрасных утопий. Там бывают терминаторы, Матрица и космонавт, разорванный на части гермозатвором в «2001». Вечно все идет крайне плохо. И мне кажется, что мы сейчас находимся в той точке, когда мы должны решить, в каком будущем мы хотим жить. Это вопрос лидерства, ведь встает вопрос, кто будет править будущим. С одной стороны, мы можем выбрать новый золотой век, в котором информация более доступна, чем когда-либо в истории человечества, в котором у нас есть ответы на все вопросы в нашей голове. С другой стороны, мы вполне можем жить в некой мрачной дистопии, где машины взяли верх, а мы все решили, что не важно, что мы знаем, что знание не важно, ведь оно все где-то там в облаках, и зачем вообще заморачиваться и узнавать что-то новое.

Вот такой перед нами стоит выбор. Я знаю, в каком будущем предпочел бы жить. И мы все можем сделать этот выбор. Мы делаем его, будучи любопытными, интересующимися людьми, которые не говорят: «Едва звенит звонок, и урок окончен. Мне больше не нужно учиться», или «Слава богу, я получил свой диплом. Я отучился на всю оставшуюся жизнь. Мне больше не нужно узнавать что-то новое». Нет, каждый день мы должны стремиться узнать что-то новое. В нас должно быть неутолимое любопытство к окружающему нас миру. Вот откуда берутся участники «Своей игры». Эти всезнайки, они не ученые вроде Человека дождя, сидящего дома и заучивающего телефонный справочник. Я знаю многих из них. В основном, они нормальные парни, которых очень интересует мир вокруг них, их любопытство простирается всюду, они жадные до знаний в любых областях.

Мы можем жить в одном из этих миров. Мы можем жить в мире, где наши мозги, наши знания остаются тем, что делает нас особенными, или же в мире, где мы предоставили все это злобным компьютерам вроде «Watson». Дамы и господа, выбор за вами.

Перевод: Олег Курченко
Редактор: Александр Автаев

Источник

Свежие материалы