Позвольте рассказать вам историю. Она началась 200 млн лет назад. Это история неокортекса, что означает «новая кора». У ранних млекопитающих — а он есть только у млекопитающих, у этих существ, похожих на грызунов — он был размером с почтовую марку и такой же тонкий. Это был тонкий покров их мозга, размером с грецкий орех, но он имел способность к новому типу мышления. Вместо фиксированного поведения, присущего не млекопитающим, он мог придумывать новые модели поведения. Скажем, мышь убегает от хищника, ее путь заблокирован, она попробует придумать выход из ситуации. Это может сработать, а может и нет — но если да, то она запомнит это и будет поступать по-новому — и это может распространиться в популяции очень быстро. Другая мышь, увидев это, подумает: «Хм, обойти этот булыжник было довольно умно», — и она может перенять такое поведение.
Не млекопитающие животные этого не могут. Их поведение фиксировано. Они могут научиться новому, но не за одно поколение. Возможно, за тысячу поколений они смогут выработать новую фиксированную модель поведения. 200 млн лет назад с этим не было никаких проблем. Окружающая среда менялась очень медленно. Существенное изменение окружающей среды могло занять 10 тысяч лет. И в течение этого времени вырабатывалось новое поведение.
Итак, все шло своим чередом, но потом кое-что случилось. 65 млн лет назад произошло внезапное резкое изменение окружающей среды. Мы называем его мел-палеогеновое вымирание. Именно тогда вымерли динозавры, именно тогда вымерло 75% всех видов животных и растений, и именно тогда млекопитающие заняли свою экологическую нишу. И тогда эволюция подумала: «Хм, этот неокортекс штука хорошая», — и начала увеличивать его. Млекопитающие увеличивались, их мозг увеличивался еще быстрее, и еще быстрее увеличивался неокортекс, сформировав характерные борозды и складки, по сути, чтобы увеличить площадь поверхности. Если взять неокортекс человека и растянуть его, он будет размером с салфетку. И он по-прежнему тонкий. Примерно такой же тонкий, как и салфетка. Но в нем так много извилин и борозд, что он теперь занимает 80% нашего мозга. Именно с его помощью мы думаем, он также потрясающий преобразователь. Наша древняя часть мозга производит основные побуждения и импульсы, но моя тяга к завоеванию территорий будет преобразована неокортексом в написание поэмы или создание программы, или в выступление на TED, и неокортекс — именно то место, где происходит вся работа.
50 лет назад я написал статью, где описал свой взгляд на работу мозга, и я описал ее как последовательность модулей. Каждый модуль мог работать по шаблону. Он мог выучить шаблон. Он мог запомнить шаблон. Мог привести его в действие. И эти модули были организованы в иерархии, мы создали эти иерархии своим собственным мышлением. Но с этим нельзя было далеко уйти 50 лет назад. И я тогда встретился с президентом Джонсоном. Я думал над этим 50 лет, и полтора года назад я издал книгу «Как создать разум», в которой изложил тот же тезис, но уже с изобилием доказательств. Количество данных, получаемых нами о мозге благодаря нейробиологии, удваивается каждый год. Разрешение всех типов сканирования мозга увеличивается вдвое каждый год. Мы уже можем заглянуть в живой мозг и увидеть, как межнейронные связи взаимодействуют и испускают сигналы в реальном времени. Мы можем увидеть, как ваш мозг формирует мысли, и как ваши мысли формируют мозг, что по сути и есть то, как это работает.
Позвольте кратко описать, как это работает. Эти модули я посчитал. У нас их около 300 млн, и мы формируем их в иерархии. Я приведу простой пример. У меня есть кипа модулей, которые различают поперечную черту в букве А, и больше их ничего не интересует. Красивая песня, проходящая мимо хорошенькая девушка — им это неинтересно, но когда они видят поперечную черту в букве А, они оживляются и говорят: «Поперечная черта!» — и подают сигнал большей вероятности на свой выводящий аксон. Это идет на следующий уровень — слои организованы по уровням абстрактности, каждый абстрактнее предыдущего. Поэтому следующий может сказать: «Прописная А». Это идет на уровень выше, который может сказать: «Антоновка». Информация может передаваться и обратно. Если различитель антоновки увидел А-Н-Т-О-Н-О-В-К, он задумается: «Хм, я думаю А здесь вполне вероятна»,— и он даст сигнал вниз всем различителям буквы А: «Будьте начеку, думаю, А на подходе». Различители буквы А снизят свой порог восприимчивости и, увидев какую-нибудь каракулю, подумают об А. Обычно вы бы так не подумали, но при ожидании А это вполне подойдет: — Да, я увидел А. И потом антоновка: — Да, я увидела Антоновку.
Поднимитесь на 5 уровней выше — и вы уже довольно высоко в этой иерархии. Вовлеките разные чувства, и, возможно, найдется модуль, различающий определенную ткань, определенный голос или определенный запах, и тогда он скажет: «Моя жена зашла в комнату».
Поднимитесь еще на 10 уровней — и вы уже на очень высоком уровне. Вероятно, уже в лобной коре. И там будут модули, которые скажут: «Это было иронично. Это смешно. Она хорошенькая».
Вы можете подумать, что они более сложные, но на самом деле более сложна иерархия, стоящая под ними. 16-летней девочке делали операцию на мозге. Она была в сознании, потому что хирурги хотели говорить с ней. Это возможно потому, что в мозге нет болевых рецепторов. И всякий раз, когда они стимулировали определенные очень маленькие участки неокортекса, отмеченные здесь красным, она смеялась. Сначала они подумали, что вызывают рефлекс смеха, но вскоре они поняли, что нашли точки в неокортексе, распознающие юмор, и ей просто все казалось смешным, когда они стимулировали эти точки. «Вы, ребята, такие смешные, стоите тут», — был ее типичный комментарий, а они не были смешными — не во время операции.
Так как с этим обстоит дело сейчас? Что ж, компьютеры начинают овладевать человеческим языком с помощью методов, схожих по работе с неокортексом. Я описал этот алгоритм, который похож на то, что называется иерархической скрытой марковской моделью, то, над чем я работаю с 90-х. Jeopardy — это телевикторина на большое количество разных тем, и робот Ватсон набрал больше очков, чем два лучших игрока вместе взятых. Он ответил верно на следующий вопрос: «Долгая, утомительная речь, произнесенная белком и желтком?», и он сразу же ответил: «Что такое яичница-болтунья?» А Дженнингз и другой игрок ответа не дали. Это довольно замысловатый пример того, как компьютеры понимают человеческий язык, и как они получают знания из Википедии и некоторых других энциклопедий.
Через пять-десять лет поисковые системы будут основаны не просто на поиске комбинаций слов и ссылок, но на осмыслении информации, на чтении и понимании миллиардов страниц в интернете и в книгах. Гуляете вы где-нибудь, и вдруг выскакивает окно Google и говорит: «Помнишь, Маша, месяц назад ты была обеспокоена, что глутатионовые биологические добавки не проходят через гемато-энцефалический барьер? Так вот, 13 секунд назад появилось новое исследование, предлагающее к этому новый подход и новые способы принятия глутатиона. Позволь озвучить главное».
Через 20 лет у нас будут наноботы, в связи со стремительной тенденцией уменьшения размеров техники. Они будут циркулировать в мозге по капиллярам и, по сути, соединять наш неокортекс с синтетическим неокортексом в облаке, предоставляя расширение нашего неокортекса. Сегодня у вас есть компьютер в телефоне, но если вам понадобится 10 000 компьютеров на пару секунд для расширенного поиска, вы сможете воспользоваться этим в облаке. В 2030-е, если вам понадобится дополнительный неокортекс, вы сможете подсоединиться к нему в облаке прямо из мозга. Скажем, иду я и вижу: «О, Крис Андерсон. Он идет ко мне. Хорошо бы сказать что-нибудь умное. У меня 3 секунды. Моих 300 млн модулей в неокортексе не хватит. Мне нужен еще миллиард». Я смогу получить его из облака. И наше мышление станет гибридом Биологического и небиологического мышления. Небиологическая часть — это основа моего закона ускоряющейся отдачи. Она будет ускоряться по экспоненте. Помните, что случилось последний раз, когда увеличился неокортекс? Это было 2 млн лет назад, когда мы стали людьми и развили большой лобный отдел. У других приматов лоб скошен. У них нет лобной коры. Но лобная кора не так уж и отличается от неокортекса качественно. Это лишь количественное увеличение неокортекса — но это дополнительное количество мыслительных процессов позволило нам совершить качественный скачок и придумать и язык, и искусство, и науку, и технологии, и конференции TED. Ни один другой биологический вид этого не достиг.
Так что к концу следующего десятилетия мы это сделаем снова. Мы снова увеличим свой неокортекс — только на этот раз он не будет ограничен никакими конкретными рамками. Предельной границы его расширения не будет. И это дополнительный объем снова станет определяющим фактором для следующего качественного скачка в культуре и технологиях.
Перевод: Артур Манукян
Редактор: Анна Котова