Нити Бхан: скрытые возможности теневой экономики

Теневые рынки Африки принято считать хаотичными и бесперспективными. Проблема со словом «теневой» в том, что оно автоматически ассоциируется у нас с чем-то негативным, что имеет серьезные последствия и выражается в экономических потерях, доходящих до 40–60% нормы прибыли от одних только неформальных рынков. В рамках исследования неофициальной торговой экосистемы мы провели обширный обзор литературы, докладов и исследований о трансграничной торговле в Восточной Африке за последние 20 лет. Это должно было подготовить нас к исследованию вопроса о том, почему неформальная торговля продолжает относиться к теневому сектору.

Нам удалось обнаружить, что за последние 20 лет никто не делал различий между незаконным бизнесом — к примеру, воровством или контрабандой в неформальном секторе — и законным, но незарегистрированным бизнесом, таким как продажа помидоров, апельсинов и других фруктов. Эта криминализация — в суахили есть различие между словом «биашара», то есть торговля или коммерция, и словом «магендо», означающим контрабанду, — эта криминализация неформального сектора из-за отсутствия различий в этих аспектах в английском легко может стоить любой африканской экономике от 60 до 80% надбавок к ежегодному темпу роста ВВП, потому что мы не признаем двигатель, поддерживающий экономику.

В неформальном секторе рабочие места растут в четыре раза быстрее, чем в традиционной формальной экономике, или «современной» экономике, как многие ее называют. Сектор предлагает возможности для трудоустройства и получения доходов самым «неквалифицированным» людям в общепринятых профессиях. А смогли бы вы переделать старую машину в автомат для жарки картошки фри?

Итак, дамы и господа, это — то, что так важно и необходимо признать. Пока мы придерживаемся существующих стереотипов о том, что это преступление, это теневая сторона, это нелегально, невозможно интегрировать неформальную экономическую экосистему в формальную или даже глобальную.

Я расскажу вам историю Терезии, женщины-торговца, которая изменила наш взгляд на вещи, заставила подвергнуть сомнению стереотипы, основанные на обзоре 20-летней литературы. Терезия продает одежду под деревом в городе Малаба на границе Уганды и Кении. Вы думаете, это очень просто, не так ли? Надо лишь развесить одежду на ветки, натянуть брезент, усесться под него, ждать клиентов, и дело в шляпе? Она была воплощением того, о чем мы читали в литературе, в исследованиях, вплоть до того, что она была матерью-одиночкой, вынужденной торговать для обеспечения своих детей.

Итак, что изменило наше мнение? Что нас удивило? Во-первых, Терезия платила рыночные взносы государству каждый свой рабочий день за привилегию создать магазин под своим деревом. Она делает это уже семь лет и все это время получает квитанции. Она хранит эти квитанции. Перед нами оказалась не маргинальная, непривилегированная, уязвимая африканская женщина-торговец на обочине дороги — нет. Перед нами человек, который хранит данные о продажах годами; у которого налажена целая экосистема розничной торговли продукции из Уганды, включая доставку; у которого есть ручные тележки и мобильный финансовый агент, забирающий выручку в конце рабочего дня. Сможете ли вы догадаться, сколько в среднем Терезия тратит каждый месяц на инвентарь — поступления новой одежды из Найроби? $1500. Это около $20 000, вложенных в торговые товары и услуги каждый год. Это Терезия — невидимое звено, застрявшее посередине.

Она лишь на первой ступени мелких предпринимателей, микро-предприятий, которые можно найти в этих рыночных городах. По крайней мере внутри границ Малабы она находится на первой ступеньке. Люди следующего звена в этой цепочке легко управляются тремя направлениями бизнеса, каждый месяц вкладывая в них от $2 500 до $3 000. То есть проблема оказалась не в криминализации; нельзя считать преступником кого-то, кому вы выставляете счет. Проблема в отсутствии признания их квалифицированной деятельности. Банковские системы и структуры не имеют возможности признать их как микро-бизнес, тем более, что, как вы понимаете, у ее дерева отсутствует почтовый адрес.

Итак, она попала в ловушку. Она просачивается сквозь трещины наших предубеждений. Вы знакомы с микрозаймами для помощи африканским женщинам-торговцам? Они готовы дать ей в кредит $50 или $100. Что она будет с ним делать? Она тратит в 10 раз больше каждый месяц на один только инвентарь, не говоря о дополнительных услугах или поддержке всей ее экосистемы. Эти люди не соответствуют ни политическому стереотипу о низкоквалифицированной маргинальной среде, ни об офисных работниках с ежемесячным окладом или государственном служащем с пенсией, из которых, по идее, должен формироваться средний класс.

Вместо этого мы видим прототип малого бизнеса, это многообещающие зачатки бизнеса и предприятий, стимулирующие двигатель экономики. Они вас кормят. Даже здесь, в этом отеле, незаметные — мясники, пекари производители подсвечников — они делают машины для жарки картофеля-фри и убирают ваши кровати. Это невидимые женщины-предприниматели, торгующие через границы по обочинам дорог, что делает их незаметными для собирателей данных. Они сливаются с огромным неформальным сектором, который не утруждается различать контрабандиста, уклониста от налогов и того, кто работает незаконно, от женщин-торговцев, зарабатывающих себе на хлеб и отправляющих своих детей в университет.

Так вот о чем я сегодня прошу. Это то, что нам нужно для начала. Можем ли мы начать с признания их навыков, их деятельности? Мы могли бы преобразовать неформальную экономику с признания и последующего проектирования способов интеграции этих людей в формальный рынок, в глобальный рынок, во всю систему.

Перевод: Ольга Землякова
Редактор: Юлия Каллистратова

Источник