Тим Харфорд: Попытка, ошибка и комплекс Бога

Вторая мировая война. Немецкий тюремный лагерь. И вот этот человек, Арчи Кохрейн, военнопленный и врач, столкнулся c проблемой. Oдин из его пациентов страдает от мучительного и изнуряющего состояния, которое Арчи не может понять. Его симптомы – ужасные нарывы под кожей, наполненные жидкостью. Но он не знает, инфекция ли это или результат недоедания. Он не знает, как это вылечить. И он работает во враждебной среде. На войне люди делают ужасные вещи. Охранники немецкого лагеря смертельно скучают. Они поджигают лагерь в разных местах просто ради смеха. Однажды один из охранников кинул гранату в туалет пленных, когда там было полно людей. Он сказал, что услышал подозрительный смех. И Арчи Кохрейн, лагерный врач, был одним из первых, кто пришел на помощь пострадавшим. И еще один момент: Арчи и сам страдал от этой болезни. Так что ситуация казалась весьма безнадежнoй. 

Но Арчи Кохрейн был весьма находчив. Он уже пронес витамин С в лагерь и теперь пытался добыть Мармайт на черном рынке. Некоторые из вас спросят, что такое Мармайт. Это паста для завтрака, любимая в Великобритании. Она выглядит как сырая нефть. На вкус… специфическая. И что важно, в ней много витамина B12. Арчи делит своих пациентов на две равные группы. Одной группе он дает витамин С, а другой – витамин B12. Он очень тщательно и аккуратно записывает результаты в тетради. И через несколько дней становится ясно: что бы ни вызывало эту болезнь, Мармайт помогает.

Кохрейн идет к немцам, управляющим лагерем. Представьте этот момент. Забудьте эту фотографию, представьте этого парня с длинной рыжей бородой и копной рыжих волос. У него не было возможности побриться — он похож на Билли Конолли. Кохрейн начинает кричать немцам со своим шотландским акцентом – на свободном немецком, кстати говоря, но с шотландским акцентом – и объясняет им, что немецкая культура – это культура, которая дала миру Шиллера и Гете. И он не может понять, как можно терпеть такое варварство. Он выпускает свои эмоции. И затем он уходит назад в свою камеру, падает и рыдает, поскольку он уверен, что ситуация безнадежна. Однако молодой немецкий доктор берет тетрадь Кохрейна и говорит своим коллегам: «Этот вывод неопровержим. Если мы не дадим заключенным витаминов, это будет военное преступление». На следующее утро в лагерь доставляют запас витамина B12, и пленники начинают поправляться.

Сейчас я рассказываю вам эту историю не потому, что считаю, что Арчи Кохрейн крутой, хотя он и крутой. Я рассказываю эту историю не потому, что считаю, что мы должны проводить тщательно контролируемые рандомизированные исследования во всех областях, касающихся общественных дел, хотя я и считаю, что это тоже было бы совершенно замечательно. Я рассказываю эту историю, потому что Арчи всю свою жизнь боролся против ужасного недуга. И он осознал, что этот недуг ослаблял людей и подтачивал общество. И он придумал дня него название. Он называл это комплекс Бога. Сейчас я могу описать вам симптомы комплекса Бога очень, очень просто. Симптомы этого комплекса заключаются в том, что независимо от того, насколько сложна проблема, вы имеете абсолютно непоколебимую веру в то, что вы совершенно правы в ее решении.

Арчи Кохрейн был докторoм и много общался с другими врачами. И врачи сильно страдают от комплекса Бога. Я экономист, а не врач, но я постоянно наблюдаю комплекс Бога среди окружающих экономистов. Я вижу его среди бизнес-лидеров. Я вижу его среди политиков, за которых мы голосуем, – среди людей, которые, столкнувшись с невероятно сложным миром, абсолютно уверены, что они понимают, как этот мир устроен. И вы знаете, с будущими миллиардами, о которых мы слышали, мир слишком сложный, чтобы понять его.

Позвольте привести вам пример, представьте на минуту, что вместо Тима Харфорда перед вами Ханс Рослинг, презентующий свои графики. Вы знаете Ханса: это Мик Джаггер в TED. И он показывает вам всю эту удивительную статистику, потрясающую анимацию. И они прекрасны, это великолепная работа. Вот типичный график Ханса Рослинга: задумайтесь на минутку не о том, что он демонстрирует, а о том, что он оставляет за скобками. Он будет показывать вам ВВП на душу населения, население, продолжительность жизни, ну и все, пожалуй. Три фрагмента данных для каждой страны. Три фрагмента данных. Три фрагмента данных — это ничего. 

Взгляните на этот график. Он сделан физиком Сезаром Идальго, работающим в Массачусетском технологическом университете. Вы не сможете понять здесь ни одного слова, но вот так он выглядит. Сезар работал с базой, состоящей из пяти тысяч различных продуктов, и использовал технику сетевого анализа, чтобы исследовать эту базу данных и начертить взаимосвязи между различными продуктами. Это потрясающая, потрясающая работа. Она демонстрирует все эти взаимосвязи, все эти взаимозависимости. И, я уверен, это будет очень полезно в понимании того, каким образом растет экономика. Великолепная работа. Сезар и я пытались написать об этом в New York Times Magazine и объяснить, как это работает. Но мы поняли только, что эта работа Сезара слишком хороша, чтобы объяснить ее в New York Times Magazine.

5 тысяч продуктов – это по-прежнему ничто, просто 5 тысяч продуктов. Представьте, что вы считаете каждую категорию продуктов в данных Сезара Идальго. Представьте, что каждую секунду вы слышите название одной категории товаров. С начала этой сессии выступлений прошло как раз столько времени, сколько вам понадобилось бы, чтобы досчитать до 5 тысяч. Теперь представьте то же самое для каждого продукта, продающегося в магазинах Walmart. 100 тысяч продуктов. Это заняло бы весь ваш день. Теперь представьте, что вы пытаетесь сосчитать все товары и услуги, продающиеся в большой экономике, например в Токио, Лондоне или Нью-Йорке. Еще сложнее это сделать в Эдинбурге, потому что вам придется пересчитать все сорта виски и шотландских тканей. Если вы захотите пересчитать все товары и услуги, предлагаемые в Нью-Йорке – а это 100 млрд наименований – это займет 317 лет. Настолько сложна экономика, которую мы создали. Я просто подсчитываю количество выступающих здесь. Я не пытаюсь решить проблем Ближнего Востока. Сложность вокруг нас невероятна. Небольшое замечание – в обществах, в которых зародился наш мозг, было около 300 товаров и услуг. Вы пересчитали бы их за пять минут. Так что это сложность мира, который окружает нас. 

Возможно поэтому комплекс Бога кажется нам столь соблазнительным. Мы любим сесть и сказать: «Мы можем понять общую картину, мы можем сделать несколько графиков, и мы понимаем, как это работает.» Но мы ничего не понимаем. Никогда. Я не хочу делать здесь нигилистские заявления. Я не хочу сказать, что мы не можем решить запутанные проблемы в запутанном мире. Конечно, мы можем. Но решать их нужно со смирением – отбросив компекс Бога и используя те способы решения проблемы, которые действительно работают. И у нас есть способы решения проблем, которые работают. Сейчас вы демонстрируете мне успешную сложную систему, и я покажу вам систему, которая возникла благодаря методу проб и ошибок.

Вот пример. Этот ребенок был создан методом проб и ошибок. Я понимаю, что это довольно громкое заявление. Возможно, мне стоит уточнить его. Этот ребенок — это человеческое тело: оно эволюционировало. Что такое эволюция? Миллионы лет вариаций и отбора, вариаций и отбора – проб и ошибок, проб и ошибок. 

Но не только биологические системы могут производить чудеса методом проб и ошибок. Этот метод можно использовать и в промышленности. Предположим, вы хотите производить стиральный порошок. Пусть вы — компания Unilever, и вы хотите производить стиральный порошок на фабрике рядом с Ливерпулем. Как вы это сделаете? Допустим, у вас уже есть большой чан, полный жидкого чистящего средства. И вы распыляете его под высоким давлением. Получается спрей из жидкого чистящего средства. Затем этот спрей высыхает и становится порошком. Падает на пол. Вы собираете его, фасуете в картонные коробки и продаете в супермаркете. Делаете кучу денег. Но как спроектировать распылитель? Оказывается, это очень важно. 

Теперь, если вы приписываете себе комплекс Бога, можете считать себя маленьким Богом. Теперь вы математик, вы физик – кто угодно, кто разбирается в гидродинамике. И он или она рассчитывает оптимальную форму распылителя. Unilever сделал это, но он не работает – слишком сложно. Даже эта проблема оказалась слишком сложной. Но профессор-генетик Стив Джонс описывает, как Unilever решила эту проблему на самом деле – методом проб и ошибок, варьированием и отбором. Вы берете распылитель и делаете 10 различных вариаций его формы. Пробуете все 10 и выбираете одну — наилучшую. Делаете 10 вариаций этого распылителя. Пробудете все 10 и выбираете один, который работает наилучшим образом. Пробуете 10 вариаций этой формы. Понимаете, как это работает, да? После 45 повторений вы получаете этот невероятный распылитель. Немного похож на шахматную фигуру – работает совершенно идеально. Мы не понимаем, как он работает, совершенно не понимаем. И в момент, когда вы сделали шаг назад от комплекса Бога – просто решив попробовать кучу всего, выбрав систематический путь для определения того, что работает и что не работает – вы можете решить проблему.

Теперь этот метод проб и ошибок становится гораздо более привычным в успешных институтах, чем мы хотели бы признавать. Мы много слышали о функциях экономики. Американская экономика по-прежнему самая великая экономика. Как она стала самой великой экономикой? Я бы мог вам привести всевозможные факты и цифры об американской экономике, но я думаю самый яркий факт – это то, что каждый год 10% американских компаний разоряются. Это колоссальная частота неудач. Компании умирают гораздо чаще, чем, скажем, американцы. Каждый год не умирают 10% американцев. Что приводит нас к выводу, что американские компании умирают быстрее, чем американцы, а значит американские компании развиваются быстрее, чем американцы. И в конце концов, они эволюционируют до такого высокого уровня совершенства, что сделают нас своими домашними животными – если, конечно, они уже этого не сделали. В чем я иногда сомневаюсь. Но это и есть процесс проб и ошибок, который объясняет огромное расхождение, этот невероятный успех западных экономик. Этот успех пришел не потому, что вы наняли безумно умного человека. Он пришел через пробы и ошибки.

Я говорю об этом всем в последние пару месяцев, и люди иногда говорят мне: «Хорошо Тим, все это очевидно. Очевидно, что попытки и ошибки очень важны. Очевидно, что проведение экспериментов очень важно. Зачем ты бегаешь и рассказываешь эти очевидные вещи?» Я отвечаю, что ж, отлично. Вы считаете, это очевидно? Я соглашусь, что это очевидно, когда школы начнут учить детей, что есть некоторые вопросы, на которые нет верного ответа. Прекратите давать им список вопросов, на каждый из которых есть ответ. И в углу за учительским столом сидит авторитетное лицо, которое знает все ответы. И если вы не можете найти все ответы, значит вы ленивый или глупый. Когда школы перестанут это делать, я признаю: да, это очевидно, что метод проб и ошибок — хорошая вещь. Когда политик, ведущий предвыборную кампанию скажет: «Я хочу улучшить систему медицинской помощи, я хочу улучшить образовательную систему. И я не знаю, как это сделать. У меня есть десяток идей. И мы собираемся их попробовать. Весьма вероятно все они провалятся. Тогда мы попробуем другие идеи. Мы найдем те, которые работают. И будем их использовать. Отбросим те, что не работают». Когда политик будет вести кампанию на этой основе, и, что важно, когда избирателям, таким как вы и я, это понравится, и они будут готовы проголосовать за такого политика, тогда я признаю: это очевидно, что метод проб и ошибок работает.

А до этого я продолжу говорить о методе проб и ошибок и о том, почему мы должны отбросить комплекс Бога. Потому что так трудно признать, что мы можем совершать ошибки. Так некомфортно. И Арчи Кохрейн понимал это, как и любой другой. Вот еще одна попытка, которую он осуществил много лет спустя после Второй мировой войны. Он хотел проверить, где пациентам лучше восстанавливаться после инфарктов. Должны ли они восстанавливаться в специализированном кардиологическом отделении больницы или лучше восстанавливаться дома? Все кардиологи хотели, чтобы он замолчал. У них у всех комплекс Бога в душе. Они уверены, что их госпитали — лучшее место для пациентов. И что совершенно неэтично проводить подобного рода эксперименты. Тем не менее Арчи получил разрешение на такой эксперимент. Он попробовал. И после того, как этот эксперимент продолжался некоторое время, он собрал всех своих коллег за столом и сказал: «Что ж, джентельмены, у нас есть некоторые предварительные результаты. Они не статистически значимые. Но это уже кое-что. И по-видимому, вы правы, а я ошибался. Для пациентов опасно восстанавливаться после инфарктов дома. Они должны быть в госпитале.» В комнате начался гул, и все доктора начали стучать по столу и говорить: «Мы всегда говорили, что это неэтично, Арчи. Ты убиваешь людей в своих клинических экспериментах. Мы должны прекратить это. Прекратить немедленно.» Поднялся такой шум и гвалт. Арчи дал им успокоиться, а затем сказал: «Что ж, это очень интересно, господа, потому что в таблице с результатами, которую я вам раздал, я поменял местами две колонки. На самом деле похоже, что наши больницы убивают людей, которым лучше находиться дома. Хотите ли вы прекратить эксперимент сейчас или нам стоит подождать достоверных результатов?» Смятение прокатилось по комнате.

Но Кохрейн должен был это сделать. Потому что он понимал, что это кажется очень заманчивым – стоять и говорить: «Здесь в моем маленьком мире я – Бог, я понимаю все. Я не хочу менять свое мнение. Я не хочу проверять свои выводы.» Так удобно просто опираться на постулаты. Кохрейн понимал, что неопределенность, обвинения в ошибках больно бьют по самолюбию. И иногда вас надо встряхнуть. Я не хочу сказать, что это легко. Это не легко. Это исключительно болезненно.

И когда я начал говорить об этом и исследовать эту тему, я был поражен высказыванием одного японского математика по этой теме. Вскоре после войны один молодой человек, Ятака Танияма, сформулировал удивительную гипотезу, названную гипотезой Танияма-Шимура. Она оказалась очень полезной десятилетия спустя при доказательстве теоремы Ферма. Фактически гипотеза оказалась эквивалентной доказательству великой теоремы Ферма. Если вы доказали одно, значит вы доказали другое. Но это была лишь гипотеза. Танияма пытался, пытался, пытался и не мог ее доказать. И вскоре после своего тридцатого дня рождения в 1958 году Ятака Танияма покончил жизнь самоубийством. Его друг, Горо Шимура, который вместе с ним занимался математикой, много лет спустя вспоминал жизнь Таниямы. Он сказал: «Он был не очень внимательным математиком. Он делал много ошибок. Но он делал ошибки в верном направлении. Я попытался подражать ему, но понял, что это весьма трудно – делать хорошие ошибки.»

Перевод: Игорь Нейштадт
Редактор: Кристина Лещенко

Источник