Билл Гейтс: «От тех, кому многое дается, многое ожидается»

Я ждал более 30 лет, чтобы сказать: «Папа, я всегда говорил тебе, что вернусь и получу свой диплом».

Я хочу поблагодарить Гарвард за эту своевременно оказанную честь. Я собираюсь поменять работу в следующем году… и будет весьма кстати добавить, наконец, в резюме пункт о высшем образовании.

Сегодня я аплодирую выпускникам за то, что они выбрали гораздо более прямой путь к своим дипломам. Что касается меня, я просто счастлив, что студенческая газета Crimson назвала меня «самым успешным отчисленным студентом Гарварда». Кажется, это делает меня лучшим выпускником этого особого курса… Я стал лучшим среди всех, кто потерпел неудачу.

Но я также хочу признаться, что именно я убедил Стива Баллмера бросить бизнес-школу. Я оказываю плохое влияние. Вот почему меня пригласили выступить с этой речью сегодня. Если бы я выступал перед вами до поступления, вас здесь сегодня могло быть куда меньше.

Гарвард стал для меня феноменальным опытом. Университетская жизнь была увлекательной. Я посещал множество курсов, на которые даже не записывался. И жизнь в общежитии была потрясающей. Я жил в Рэдклиффе, в Currier House. В моей комнате в общежитии всегда собиралось много народа, обсуждающего все на свете до поздней ночи, так как все знали, что я не переживаю по поводу раних подъемов. Так я стал лидером асоциальной группы. Мы держались друг друга, отвергая всех этих правильных людей.

Рэдклифф — прекрасное место для жизни. Там было больше девушек, а большинство парней обладали математическим складом ума. Благодаря этой комбинации у меня были лучшие шансы, если вы понимаете, о чем я. Там-то я и получил печальный урок, что преимущество еще не гарантирует успеха.

Одно из самых ярких воспоминаний о Гарварде касается января 1975 года, когда я позвонил из Currier House в компанию в Альбукерке, которая начала создавать первые в мире персональные компьютеры. Я предложил продать им программное обеспечение.

Я волновался, что они поймут, что я просто студент в общежитии, и бросят трубку. Вместо этого они сказали: «Сейчас мы не совсем готовы, загляните к нам через месяц». Это было хорошо, потому что мы еще не написали наш софт. С этого момента я работал день и ночь над маленьким проектом, который ознаменовал конец моего обучения в университете и положил начало замечательному путешествию с Microsoft.

То, что мне больше всего запомнилось о Гарварде, — что ты находишься в центре огромной энергии и интеллекта. Гарвард может быть волнующим, пугающим, иногда даже обескураживающим, но он всегда бросает вызов. Это была удивительная привилегия, и хотя я ушел рано, меня изменили годы, проведенные в Гарварде, друзья, которых я обрел, идеи, над которыми я работал.

Но оглядываясь назад серьезно… Я сильно сожалею об одном.

Я оставил Гарвард, не осознавая ужасной несправедливости в мире — шокирующего неравенства в отношении здоровья, богатства и возможностей, которое вынуждает миллионы людей жить в отчаянии.

В Гарварде я много узнал о новых течениях в экономике и политике. На меня очень повлияли научные достижения.

Но самые большие достижения человечества не в его открытиях, а в том, как эти открытия используются для борьбы с неравенством. Неважно, за счет чего это будет достигнуто — демократии ли, сильного образования, качественного медицинского обслуживания или широких экономических возможностей, — сокращение неравенства есть высшее человеческое достижение.

Я оставил университетский городок, мало зная о миллионах молодых людей, лишенных возможности получить образование здесь, в этой стране. И я ничего не знал о миллионах людей, живущих в невероятной бедности и болезнях в развивающихся странах.

Мне потребовались десятилетия, чтобы узнать все это.

Вы, сегодняшние выпускники, пришли в Гарвард в другое время. Вы больше знаете о неравенстве в мире, чем предыдущие студенты. Надеюсь, за годы учебы здесь у вас была возможность подумать, как в этот век ускоряющихся технологических перемен мы можем, наконец, бросить вызов этой несправедливости и справиться с ней.

Представьте что у вас есть несколько часов в неделю и несколько долларов в месяц на пожертвования — и вы хотели бы потратить это время и деньги на ту область, где они окажут более сильное влияние на спасение и улучшение жизни. Куда бы вы их пожертвовали?

У нас с Мелиндой такая же задача: принести максимальную пользу наибольшему числу людей при помощи тех ресурсов, что у нас есть.

Обсуждая этот вопрос, мы прочитали статью о миллионах детей, которые в бедных странах каждый год умирают от болезней, с которыми мы давно справились у себя в стране. Корь, малярия, пневмония, гепатит В, желтая лихорадка. Одна болезнь, о которой я даже никогда не слышал, ротавирус, ежегодно убивала полмиллиона детей — и ни одного такого случая в Соединенных Штатах.

Мы были в шоке. Мы подумали, что раз миллионы детей умирают, а их можно спасти, то разработка и доставка лекарств для их спасения должны стать приоритетом для общества. Но не стали. Есть лекарства ценой меньше доллара, которые могли бы спасти их жизни, но их просто не доставляли в эти страны.

Если вы считаете, что все люди равноценны, то подход, что жизнь одних считается достойной спасения, а других — нет, вызывает возмущение. Мы сказали себе: «Этого не может быть. Но если это правда, это должно стать приоритетом нашей благотворительности».

И мы начали нашу работу так же, как ее может начать кто-нибудь другой, сидящий здесь. Мы спросили: «Как мир мог позволить этим детям умереть?»

Ответ простой и жестокий. Рынку не выгодно спасение жизней этих детей, а правительства не инвестируют в это. Дети умерли, потому что у их матерей и отцов не было власти на рынке и собственного голоса в системе.

Но у нас с вами есть и то, и другое.

Мы можем заставить рыночные силы лучше работать для бедных, если будем развивать более креативный капитализм, если мы сделаем так, чтобы больше людей могли получать прибыль или хотя бы зарабатывать на жизнь, помогая людям, страдающим от неравенства. Мы также можем заставить правительства во всем мире тратить бюджетные деньги на что-то, более адекватно отражающее ценности налогоплательщиков.

Если мы сможем найти подходы, которые удовлетворяют потребности бедных и при этом приносят прибыль бизнесу и голоса политикам, мы найдем стабильный способ уменьшить неравенство в мире.

Эта задача бесконечна. Ее нельзя решить окончательно. Но осознанные усилия по ее решению изменит мир.

Я оптимист, я верю, что мы можем это сделать, но я общаюсь и со скептиками, которые утверждают, что нет никакой надежды. Они говорят: «Неравенство существовало с самого начала и будет существовать до самого конца, потому что людям просто… все равно».

Я совершенно не согласен.

Я считаю, что мы просто не знаем, что делать.

Каждому из сидящих здесь доводилось видеть человеческую трагедию, поражающую прямо в сердце, но мы ничего не сделали — не потому, что нам было все равно, а потому, что мы не знали, что делать. Если бы мы знали, как помочь, мы сделали бы это.

Не равнодушие мешает нам что-то изменить, а огромная сложность, многогранность этой проблемы.

Чтобы проявить заботу, нам нужно увидеть проблему, найти решение и осознать последствия. Но сложность блокирует все три шага.

Даже с появлением интернета и 24-часовых новостей заставить людей действительно осознавать проблемы остается сложной задачей. Когда самолет падает, официальные лица немедленно созывают пресс-конференцию. Они обещают расследовать, определить причину и предотвратить подобные аварии в будущем.

Но если бы чиновники были безжалостно честны, они бы сказали: «Погибшие в этом самолете составляют половину процента всех людей в мире, которые сегодня умерли из-за предотвратимых причин. Мы полны решимости сделать все возможное, чтобы решить проблему, которая унесла жизни половины одного процента».

Миллионы смертей, которые можно было предотвратить, — это проблема более серьезная, чем авиакатастрофа.

Мы не так много читаем об этих смертях. Средства массовой информации рассказывают новости, а миллионы умирающих людей — это не новость. Так что они остаются на заднем плане, где их легче игнорировать. Но даже когда мы это видим или читаем об этом, нам трудно усмотреть проблему. Трудно смотреть на страдание, если ситуация настолько сложная, что мы не знаем, как ей помочь. И поэтому мы отводим глаза.

Если мы действительно видим проблему, а это первый шаг, мы переходим ко второму шагу: преодолевая сложность, ищем решение.

Поиск решений необходим, если мы хотим максимально реализовать свою озабоченность. Если у нас есть ясные и понятные ответы, когда организация или человек спрашивают: «Как я могу помочь?», тогда мы сможем принять меры, и ничьи усилия не пройдут впустую. Но сложность проблемы мешает обозначить реальные пути действия для всех, кого эта проблема волнует, и поэтому их тревоги теряют значимость.

Чтобы найти решение, приходится пройти через четыре предсказуемых этапа: определение цели, поиск самого эффективного подхода и идеальной технологии для его реализации, а также самое разумное использование уже имеющейся технологии — будь медикаменты или простая антимоскитная сетка.

Эпидемия СПИДа — хороший пример. Разумеется, глобальная цель — искоренить болезнь. Самый эффективный подход — это профилактика. Идеальной технологией была бы вакцина, одна доза которой дает пожизненный иммунитет. Поэтому правительства, фармацевтические компании и фонды вкладывают средства в поиски вакцины. Но их работа, скорее всего, займет больше десятилетия, поэтому мы должны использовать имеющиеся на данный момент возможности, и лучшее, что мы можем сделать — убедить людей избегать рискованного поведения.

Путь к этой цели снова запускает четырехступенчатый цикл. Это шаблон. Главное — никогда не переставать думать и работать, и никогда не вести себя так, как мы вели себя с малярией и туберкулезом в XX веке, то есть сдаваться перед сложностью и отступать.

Заключительный шаг — после того, как найдены проблема и подход, — оценить влияние вашей работы и поделиться успехами и неудачами, чтобы другие могли учиться на ваших ошибках.

Конечно, нужна статистика. Нужно быть в состоянии продемонстрировать, что программа вакцинирует миллионы детей. Нужно показать, как уменьшилось число детей, умирающих от этих заболеваний. Это поможет не только улучшить программу, но и привлечь больше инвестиций от бизнеса и правительства.

Но если вы хотите вдохновить людей на участие, вы должны показать больше, чем просто цифры. Вам нужно передать эффект работы с точки зрения человека — так, чтобы люди могли почувствовать, что означает спасение жизни для пострадавших семей.

Помню, как я ездил в Давос несколько лет назад и участвовал в заседании, где обсуждались способы спасения миллионов жизней. Миллионов! Подумайте, как спасти жизнь одного человека — а уж потом умножайте на миллионы. Это было самое скучное заседание, на котором я когда-либо был. Настолько скучное, что даже я не смог этого вынести.

Что меня особенно впечатлило, так это то, что я пришел туда с события, где мы представляли 13 версию какого-то программного обеспечения, и люди вокруг прыгали и кричали от восторга. Мне нравится, когда люди приходят в восторг от нашего программного обеспечения, но почему же вопрос спасения жизней не вызывает еще больше воодушевления?

Невозможно воодушевить людей, не помогая им увидеть и почувствовать эффект. А как это сделать — сложный вопрос.

Тем не менее, я настроен оптимистично. Да, неравенство было в нашей жизни всегда, но раньше у нас не было таких инструментов, которые сейчас помогут нам преодолеть сложности. Это новые инструменты, которые помогут нам максимально задействовать нашу заботу, и поэтому будущее может не быть таким же, как прошлое.

Определяющие инновации нашей эпохи — биотехнологии, компьютер, интернет, — дают нам шанс, которого не было раньше: положить конец крайней нищете и смертям от предотвратимых болезней.

Шестьдесят лет назад Джордж Маршалл, выступая на такой же церемонии вручения дипломов, объявил о плане помощи народам послевоенной Европы. Он сказал: «Я считаю, что единственная трудность заключается в том, что эта проблема очень сложна, что вся информация, доводимая прессой и радио до сведения общественности, крайне затрудняет для рядового человека с улицы четкую оценку ситуации. На таком расстоянии практически невозможно осознать всю реальную значимость ситуации».  

Через тридцать лет после послания Маршалла, когда мой курс заканчивал университет без меня, появились технологии, которые должны сделать мир более открытым, более реальным и менее разделенным.

Появление недорогих персональных компьютеров привело к возникновению мощной сети, которая изменила возможности для обучения и общения.

Волшебство этой сети не только в том, что она уничтожает расстояние и делает всех соседями. Благодаря ей мы можем работать над одной проблемой вместо с огромным количеством блестящих умов — и это ускоряет инновации в ошеломляющей степени.

В то же время во всем мире доступ к этой технологии имеет всего один человек из шести. Это означает, что многие творческие умы исключены из этой дискуссии — умные люди с практическим интеллектом и соответствующим опытом, у которых нет технологий, чтобы оттачивать свои таланты или доносить свои идеи до общества.

Нам нужно, чтобы доступ к этой технологии имело как можно больше людей, потому что эти достижения приносят революцию в совместной работе друг для друга. Они дают возможность видеть проблемы, находить подходы и оценивать влияние своих усилий на борьбу с голодом, нищетой и отчаянием, о котором Джордж Маршалл говорил 60 лет назад, не только правительствам, но и университетам, корпорациям, небольшим организациям и даже простым людям.

Члены Гарвардской семьи: здесь собралась одна из величайших коллекций интеллектуального таланта в мире.

Для чего?

Нет сомнений в том, что преподаватели, выпускники, студенты и меценаты Гарварда используют свои силы для улучшения жизни людей здесь и во всем мире. Но можем ли мы сделать больше? Может ли Гарвард посвятить свой интеллект улучшению жизни людей, которые никогда даже не услышат это название?

Позвольте мне обратиться с просьбой к деканам и профессорам — интеллектуальным лидерам Гарварда: когда вы нанимаете новых преподавателей, определяете учебную программу и требования к дипломным работам, пожалуйста, спросите себя:

Должны ли наши лучшие умы посвятить себя решению самых больших проблем?

Должен ли Гарвард поощрять преподавателей бороться с худшими проявлениями неравенства мире?

Должны ли ученики Гарварда знать о глубине мировой нищеты, распространенности голода в мире, нехватке чистой воды, невозможности девочек учиться в школе, должны ли они знать о детях, умирающих от болезней, которые можно вылечить?

Должны ли самые привилегированные люди мира знать о жизни наименее привилегированных?

Это не риторические вопросы — вы ответите на них в соответствии со своими взглядами.

Моя мать, преисполненная гордостью в тот день, когда меня приняли сюда, никогда не переставала требовать от меня, чтобы я делал больше для других. За несколько дней до моей свадьбы она провела свадебное мероприятие, на котором прочла вслух письмо о браке, написанное ею Мелинде. В то время мама была тяжело больна раком, но она увидела еще одну возможность донести свое послание, и в конце письма она сказала: «От тех, кому многое дается, многое ожидается».

Признавая, что все мы, собравшиеся в этом дворе, были одарены — талантом, привилегиями и возможностями, — мы соглашаемся, что почти нет предела тому, чего мир вправе ожидать от нас.

В соответствии с обещаниями эпохи, я хочу призвать каждого из выпускников взяться за проблему — сложную проблему — глубокого неравенства и стать специалистом по этому вопросу. Если вы сделаете это целью своей карьеры, это будет феноменально. Но вам не обязательно это делать, чтобы оказать влияние. Если вы задействуете растущую мощь интернета, вам хватит нескольких часов в неделю, чтобы получать информацию, находить единомышленников, видеть препятствия и находить способы их преодоления.

Не позволяйте сложностям остановить вас. Будьте активны. Боритесь с неравенством. Это будет одним из величайших впечатлений в вашей жизни.

Вы, выпускники, достигли совершеннолетия в удивительное время. Покидая стены Гарварда, вы обладаете технологиями, которых никогда не было у моих сокурсников. Вы осознаете глобальное неравенство, в отличие от нас. И с этим осознанием вас наверняка будет мучить совесть, если вы отвергнете этих людей, чьи жизни вы могли бы изменить минимальными усилиями.

У вас больше возможностей, чем было у нас, вы должны начать раньше и стараться дольше.

Зная то, что вы знаете, как можно этого не сделать?

И я надеюсь, что вы вернетесь сюда, в Гарвард, через 30 лет и задумаетесь о том, что вам удалось сделать при помощи ваших талантов и энергии. Надеюсь, вы будете судить о себе не только по профессиональным достижениям, но также и по тому, насколько хорошо вы помогли в решениях проблем глубочайшего неравенства в мире. По тому, насколько хорошо вы относились к людям, у которых нет ничего общего с вами, кроме того, что они тоже люди.

Удачи.

Источник