Слово «сообщество» появляется в последнем выступлении Марка Цукерберга, по моим приблизительным подсчетам, 98 раз. В нашем мире правда создается через повторение. Побеждает то сообщение, которое повторяется чаще всего. Верификация становится вопросом распознавания шаблонов. Это теория познания мема, меч, с помощью которого Facebook живет и погибает.
Цукерберг: Сегодня я хочу обратить внимание на самый важный вопрос: строим ли мы мир, который все хотим построить?
Это хороший вопрос, хотя я не уверен, существует ли мир, который все мы хотим, а если он и есть, то я не уверен, что Марк Цукерберг — это тот парень, которому я доверил бы его воплощение. Пока же молодой генеральный директор Facebook, выступая со своей виртуальной кафедры в окружении миллионов последователей, не стесняется того, чтобы говорить за всех, от множественного числа первого лица. И нам никак не отказаться от этого его «мы». Это настройка по умолчанию, в тотально-утопическом видении Цукерберга, настройка жесткая, универсальная и необсуждаемая.
Цукерберг: Наши возможности теперь глобальны — распространение процветания и свободы, содействие установлению мира и взаимопонимания, вывод людей из нищеты и стимулирование науки. Наши главные проблемы требуют глобальных ответов — борьба с терроризмом, изменениями климата, предотвращение пандемий. Прогресс в настоящее время требует, чтобы человечество собралось вместе — не только как города или страны, но и в качестве глобального сообщества …
Facebook ратует за наше сближение и построение глобального сообщества. Когда мы начинали, эта идея не была неоднозначной.
Эта мысль — что создание сообщества в планетарном масштабе возможно, необходимо и в совокупности послужит благом, — не казалась спорной в начале по той причине, что Цукерберг, как и Кремниевая долина в целом, находился в технологическом пузыре, вне политики, вне истории. Теперь история прорвалась в пузырь и огорчила алгоритмы, а значит, история должна быть поставлена на место. Технологический детерминизм должен снова стать синонимом исторического детерминизма.
Цукерберг: В такие времена самое главное, что мы в Facebook можем сделать, это развивать социальную инфраструктуру, чтобы дать людям возможность построить глобальное сообщество, которое будет работать для всех нас.
Инфраструктура — это неизбежность. (Слово «инфраструктура» появляется в сообщении Цукерберга 24 раза.) Общество — это не колеблющийся механизм соперничающих и порой вредных интересов, приходящий в нестабильное равновесие путем сложного, продолжающегося процесса переговоров и борьбы. Общество само по себе — технология, построенная вещь, которая, если она правильно построена, «работает для всех нас». Если инженеры все сделали правильно, то человеческое сообщество будет разрастаться по мере роста компьютерной сети. Глобальная гармония становится технологической неизбежностью.
Подобно тому, как Интернет является сетью сетей, общество, по мнению Цукерберга, это сообщество сообществ. «Построение глобального сообщества, которое работает для всех, — пишет он, — начинается с миллионов мелких общин и интимных социальных структур, к которым мы обращаемся по личным, эмоциональным и духовным потребностям». Он приводит «церковь» и «спортивные команды» в качестве примеров «локальных групп», которые «играют важную роль в качестве социальной инфраструктуры». Они формируют «суб-сообщества», которые затем соединяются в «мировое сообщество», как дороги вливаются в систему автомагистралей. Он возвращается к этим двум примерам чуть позже, когда пишет о том, как люди «объединяются вокруг религии или спорта».
Сплав религии и спорта у Цукерберга выглядит странным, но это весьма характерно для него. По его мнению, религиозные принципы имеют не большее значение, чем правила игры; главное, что важно по части церкви и спортивной команды — что они образуют социальную инфраструктуру, которая служит для «нашего сближения и укрепления наших ценностей». Только разделив индивидуальные убеждения и формирование сообщества и затем делая вид, что эти убеждения на самом деле не имеют значения, Цукерберг способен поддерживать иллюзию, что все суб-сообщества разделяют набор ценностей — тех ценностей, что вытекают из самого сообщества, независимо от мотивации членов группы на ее формирование. Эти общие ценности играют ту же роль в создании глобального сообщества, что общие стандарты — в построении Интернета: они дают возможность беспрепятственного соединения.
Цукерберг не обращает внимания на тот факт, что суб-сообщества, в частности, религиозные, могут опираться на убеждения, которые противостоят убеждениям окружающего общества. Как пишет Ян Ловетт в статье The Wall Street Journal, посвященной традиционалистской католической общине, которая выросла вокруг Бенедиктинского монастыря в Оклахоме, «сто или около того человек, живущих здесь, — это часть растущего движения среди традиционных христиан. Ощущая себя осажденными светским обществом, они находят прибежище в таких общинах, как эта, растущих вокруг церквей и монастырей, где вера формирует основу повседневной жизни». Такие общины не похожи на спортивные команды. Их образующие убеждения — это не какая-то стандартизированная Lego-инфраструктура, которая позволяет выражать универсальные ценности общества. Убеждения индивидов в сообществе служат ценностями всей общины, и это все что угодно, но не общепринятые стандарты.
Проблемы фантазий Цукерберга о социальных отношениях становятся еще более явными, если посмотреть на «суб-сообщества» отморозков и негодяев, придерживающихся токсичных убеждений — неонацистские, расистские, женоненавистнические группы (или даже группы аморальных предпринимателей, которые стремятся быстро заработать, распространяя поддельные новости через интернет). Здесь тоже убеждения отдельных членов общины формируют ценности сообщества — ценности, которые, к счастью, не являются общепринятыми стандартами. «Цель любого сообщества — объединить людей, чтобы делать вещи, которые мы не могли бы сделать поодиночке», — пишет Цукерберг, без какого-либо намека на то, что эти «вещи» могут быть плохими. При этом действия деструктивных групп, в частности, их использование Facebook и других социальных сетей, — это не какая-то метафорическая инфраструктура глобальной гармонии, а вполне реальная инфраструктура для вербовки, пропаганды, планирования и организации. Казалось бы, это одно из слабых мест в рассуждениях Цукерберга: он не видит этого противоречия. Мерзость, зависть, шовинизм, недоверие, подозрение, гнев, тщеславие, жадность, вражда, ненависть: для Цукерберга это не особенности человеческого состояния; это ошибки сети.
Напряженность и конфликты превратились в технические проблемы, поддающиеся техническим решениям. И так, не задумываясь о том, насколько верны его предположения об обществе — не может ли глобальное развитие общества через социальные медиа в конечном итоге поощрять раскол и трайбализм? — и о роли, которую Facebook играет в обществе, Цукерберг заканчивает тем, чем и всегда: порцией новых «фишек». Это новые алгоритмические фильтры, новые слои искусственного интеллекта, новые системы комментирования и оценок, новые методы шифрования и наблюдения. Ошибки — плохие исполнители и плохой код — будут удалены из системы.
Программа Цукерберга, как замечает Аннали Ньюиц из Ars Technica, наполнена противоречиями, которые он либо не признает, либо в силу своего техно-утопического узкого подхода не может увидеть. Он всячески распиаривает новую инициативу, с помощью которой Facebook будет предоставлять средства управления для сообществ, которые он называет «очень содержательными» — это группы, где общаются большие энтузиасты под руководством сильного лидера. Пример, который приводит Цукерберг, — группа, которая помогает беженцам в поиске дома, — звучит замечательно, но нетрудно увидеть, как такие инструменты в Facebook можно будет использовать для мобилизации некоторых очень неприятных групп, как раз тех, от которых Facebook надеется избавиться. «В лучших сообществах мира есть лидеры», — сказал Цукерберг в интервью, рекламирующем его так называемый манифест. Они есть и в худших, Марк.
Ближе к концу своего послания Цукерберг пишет: «В последних избирательных кампаниях по всему миру — от Индии и Индонезии до Европы и Соединенных Штатов, — мы видели, что кандидат с самым большим количеством и самыми вовлеченными подписчиками на Facebook, как правило, выигрывает». Можно было подумать, что это наблюдение вдохновит Цукерберга на некоторую переоценку ценностей. Но это лишь хвастовство. Facebook никогда не будет проблемой; это всегда решение.
Никто не хочет стрелять из пушки по воробьям, даже если воробей — миллиардер. И только дурак будет выискивать в официальном коммюнике генерального директора крупной компании честное, глубокое размышление о сложных социальных проблемах. И все же в длинном сообщении Цукерберга есть один момент, когда он говорит чистую правду: «Социальные медиа — это кратковременная среда, в которой резонансные сообщения усиливаются во много раз. Здесь приветствуется простота и отвергаются нюансы». Среда, продолжает он, часто «чрезмерно упрощает важные темы и подталкивает нас к крайностям».
Это понимание могло бы подотолкнуть Цукерберга к решительным ограничениям в Facebook как системе коммуникаций. Он мог бы отметить, что Facebook хорошо подходит для некоторых вещей — дружеского стеба, обмена фотографиями и видео, согласования групповых действий (чем бы это ни закончилось), передачи информации в чрезвычайных ситуациях, рекламы, — и в то же время он плохо предназначен для других вещей. Это довольно скверная среда для новостей. Он ужасен в качестве форума для политического дискурса. Это не то место, где можно получить глубокое, разностороннее представление об обществе. Как сообщество Facebook довольно поверхностен. А еще Марк мог бы заключить: если вы ожидаете, что Facebook будет решать проблемы мира, вы восприняли меня слишком серьезно.