Предположим, что Аман прекрасно понимает, что ему следует высказаться по поводу оскорбительного поведения коллег. Но он ничего не делает, потому что они — его друзья, и он не хочет ставить их в неловкое положение. Профессор университета обеспокоена поведением сотрудника, но молчит, потому что было бы неловко поднимать эту тему. А кто-то сталкивается с коллегой, недавно пережившим тяжелую утрату, но не знает, что сказать, и поэтому не говорит ничего.
Мы часто шутим о неловкости, это основа современной комедии. Реплика «Как неловко вышло!» — легкий способ сгладить социальную напряженность. На самом деле все гораздо сложнее. Неловкость может быть поводом для шуток, но это также очень серьезное чувство. Оно мешает нам действовать, даже когда это действительно необходимо. Неловкость пресекает обсуждение таких важных тем, как менструация, деньги, менопауза, смертность. Желание избежать неловкости действует как мощный социальный ингибитор, не позволяя людям высказываться и побуждая их следовать социальным и моральным нормам. Так что же это такое? Является ли неловкость забавным повседневным явлением, с которым мы должны научиться жить и даже принимать его? Или это серьезное социальное препятствие, негативно влияющее на принятие моральных решений и социальные изменения? Или, как это ни странно, неловкость может быть и тем, и другим?
Часто кажется, что неловкость — это личная проблема. Действительно, одним из самых удивительных открытий, которые я сделала во время написания книги «Неловкость» (2024), было то, как много людей считают себя неловкими, и насколько крепко держится такой ярлык. Фильмы и популярная культура укрепляют идею о том, что некоторые люди склонны попадать в неловкие ситуации. Обычно они изображаются как неудачники, которые выделяются и не вписываются в тенденции или социальные нормы. Такое внимание к отдельным людям наводит на мысль, что лучший способ избежать неловкости — это молчание и конформизм: подражать другим, сливаться с толпой и ничего не говорить.
Это верно лишь отчасти, а для многих вопросов, связанных с неловкостью, такой ход мысли — это большая ошибка. Да, неловкость вызвана неспособностью соответствовать социальным нормам. Но эта неспособность не индивидуальна, и вместо того, чтобы думать о неловких людях, мы должны думать о неловких ситуациях. И да, неловкость может быть болезненной и неприятной. Но она не постыдна, и в ней нет ничего кошмарного. Вопреки распространенному мнению, неловкие моменты не заслуживают критики. Вместо того чтобы внутренне сокрушаться по этому поводу, нам следует внимательнее изучить их. Осознав истинную природу неловкости, мы сможем перестать рассматривать ее как индивидуальную неудачу и научиться видеть в ней возможность для социальных изменений. Короче говоря, нужно относиться к неловкости менее лично, но более серьезно.
Что такое неловкость? Это непростой вопрос. Большинство из нас знают, что это такое, когда видят ее (или испытывают), но определения найти сложно. Отчасти это связано с тем, что в работах, посвященных неловкости, она рассматривается как разновидность или симптом смущения. Но это ошибка. Смущение возникает, когда человек совершает социальный промах, это видно по выражению его лица или языку тела, которые предполагают своего рода извинения. Смущение — это социальный механизм. Неловкость — это другое: чувство неловкости не вызывает сам человек и никак не может на него повлиять; это социальный провал. Неудача, связанная со смущением, — это несоответствие существующим нормам. Неловкость возникает, когда у нас нет социального сценария, которому мы должны соответствовать. Другими словами, смущение происходит, когда мы нарушаем предписанные обществом сценарии, а неловкость — когда у нас нет предписаний, которыми можно руководствоваться.
Людям часто кажется, что неловкость зависит от них самих. Однако неловкость — это коллективное творчество, а точнее, коллективный провал. Это своего рода нормативное негативное пространство, в котором происходит то, что Адам Коцко называет «прозрением через срыв». Неловкость возникает, когда люди внезапно оказываются без социального сценария, направляющего их в ходе взаимодействия или события. Термин «сценарий» вызывает ассоциации с игрой, и это неплохой способ понять неловкость. Но урок неловкости заключается в том, что в жизненных драмах мы не только актеры, но и сценаристы.
Социолог Эрвинг Гофман отмечал, что социальное взаимодействие — это спектакль, в котором мы играем различные роли. Когда спектакль не удается, актер чувствует себя не в своей тарелке, выражаясь термином Гофмана, он теряет «лицо». Может, он взялся за роль, в которой зритель его «не видит», например, неудачная попытка флирта или отвергнутое предложение руки и сердца, а может, он просто потерял самообладание и сорвал выступление. Обычно мы играем только одну роль в моменте: роли и публика «разделены», что позволяет избежать неловкой ситуации, например, как когда вы сталкиваетесь с начальником на свидании или вынуждены говорить с родителями об интимной жизни. Но иногда это столкновение неизбежно, и ситуация может стать неловкой. Один из персонажей старого сериала «Моя так называемая жизнь» подытожил эту проблему: «Меня пугает, когда люди, которые знают тебя совершенно по-разному, оказываются в одном районе. И приходится развивать в себе эту комбинацию, как бы совмещая вас вместе».
Природа социальных спектаклей не похожа на театральную: в отличие от актера, заучивающего сценарий, социальные сценарии очень гибкие и быстро меняются. Один и тот же человек играет множество ролей в течение дня. В этом смысле наше взаимодействие больше похоже на актерскую импровизацию, чем на классическую постановку. Как и в случае с импровизацией, успешное социальное взаимодействие зависит от наличия партнера, готового подыграть.
Социальные сигналы могут быть самыми разными: от явных (дресс-код, надпись «без подарков» на приглашении на вечеринку) до почти незаметных. Даже там, где сигналы явно выражены, часто существуют негласные договоренности: что считается «официальным торжественным приемом» или «праздничной коктейльной вечеринкой»? Действительно ли просьба «не дарить подарки» должна восприниматься буквально, или это просто вежливое притворство, которое все проигнорируют? Небольшие изменения в речи собеседника, слишком долгий взгляд, сантиметр физического расстояния — все это может изменить представление людей о происходящем. Это свидание или рабочий обед? Собираются ли они обняться, поцеловаться или пожать друг другу руки? Если два человека дают разные ответы, возникает неловкость.
Неопределенность — вот верный спутник неловкости. Это объясняет связь между неловкостью и молчанием. Молчание может означать так много вещей, это затрудняет координацию и интерпретацию ситуации. Например, никто не говорит, потому что никто не возражает против оскорбительного комментария, который кто-то только что сделал? Или все чувствуют себя так же неловко, как и я, но не знают, как себя вести? Иногда молчание — это попустительство, а иногда — форма протеста. В отличие от явно высказанного возражения, молчание по какому-либо вопросу бывает трудно прочесть.
По сути, неловкость — это разновидность социальной дезориентации. Умение ориентироваться в обществе приносит комфорт. Это не значит, что иерархия удобна или выгодна для всех. Но даже если социальное отвержение и понижение в ранге причиняют боль, есть другой вид дискомфорта, который возникает при социальном промахе или дезориентации, и это неловкость.
Знать социальные сценарии — это одно, а по-настоящему усвоить их — совсем другое. В разных традициях восхищались умением «практиковать во всем определенную невозмутимость, которая должна скрывать замысел и показывать, что все, что делается и говорится, делается без усилий», — выразился итальянский дипломат XVI века Бальдассаре Кастильоне. Эта мнимая легкость воплощалась в словах разных языков: в итальянском — sprezzatura, непринужденная грация, во французском nonchalance — беспечность, в китайском — концепция wúwéi, спонтанность, созерцательная пассивность. В противоположность этому, современные выражения вроде «достигать» или «заявлять о себе» показывают, что недостаточно знать социальный сценарий, его исполнение должно выглядеть непринужденным.
Это один из способов, когда неловкость помогает отличить своих от чужаков. Именно поэтому стоит опасаться навешивать на других ярлык «неловкий». Это неправильно — неловкость не является чертой личности или характера, а возникает в результате социальных взаимодействий. Неловкость требует присутствия других людей: неловкими бывают не отдельные люди, а ситуации. Это может показаться удивительным: люди часто описывают себя (или других) как «неловких», и кажется, что некоторым людям действительно сложнее ориентироваться в социальных взаимодействиях, чем другим. Но есть как практические, так и теоретические причины не верить в то, что неловкость — это индивидуальная черта. Ярлык «неловкий» не так безобиден, как кажется: он неоднозначен и больше скрывает, чем показывает.
Например, я скажу, что коллега Роб неловко ведет себя на вечеринках. Это двусмысленно: я говорю, что он чувствует себя неловко, или что он заставляет окружающих чувствовать себя так? Или и то, и другое? Такая двусмысленность создает опасное пространство для предвзятости или даже остракизма. Я могу принять собственный дискомфорт от присутствия Роба за характер Роба, спроецировать на него свое чувство неловкости. Например, Роб в инвалидном кресле, а у меня мало опыта общения с инвалидами-колясочниками. Я могу испытывать некоторую неуверенность в том, как подойти к ситуации, беспокоиться о том, что скажу «что-то не то», или не знать, как вести себя. Используя термин «неловкость», я рискую возложить ответственность за свой дискомфорт на Роба. Это не только в корне несправедливо, но и означает, что я с меньшей вероятностью попытаюсь исправить незнание, как Робу будет удобнее всего. И поскольку теперь я классифицирую Роба (в своем воображении, если не в глазах других) как «неловкого», я постараюсь поменьше общаться с ним в будущем. Как пишет исследовательница Сара Ахмед в книге «Обещание счастья» (2010): «Создавать неловкость — значит быть прочитанным как «неловкий». Поддержание общественного комфорта требует, чтобы люди «шли на поводу».
Теперь понятно, как неловкость становится угрозой и как ее можно использовать в качестве оружия. Поскольку неловкость часто вызывает неприятие, те, кого считают ее причиной, рискуют подвергнуться остракизму. Изменить социальные нормы и ритуалы нелегко. Таким образом, человек, чье присутствие показывает недостатки существующего положения вещей, — угроза. Например, представим отдел, где мужчины регулярно водят клиентов в клуб после ужина или рассказывают на совещаниях откровенно пошлые анекдоты. Присутствие женщин-коллег может вызвать неловкость, поскольку они будут вынуждены столкнуться с противоречием между рабочими ритуалами и профессиональными нормами. Одно из решений — понять, что причина в них, и скорректировать поведение соответствующим образом. Но слишком часто винят именно присутствие женщин: теперь неловко рассказывать эти шутки, потому что здесь есть женщины. Вину за «создание» неловкости возлагают на тех, кого считают другими. Однако во многих случаях неловкость была всегда: ее просто испытывал кто-то другой, пытаясь соответствовать чужим ожиданиям.
Конечно, даже понимая все это, мы не станем воспринимать неловкость с меньшей неприязнью. Но стоит обращать больше внимания на то, когда и где она возникает, быть готовыми ее преодолеть. Во многих социальных взаимодействиях существует негласное ожидание, что люди уже знают, как поступать. Люди избегают признаваться в социальном невежестве, и мы смущаемся тех, кто это делает, как будто они нарушили негласную социальную норму. Но почему незнание названия или вилки должно отличаться от незнания того, где находится туалет или во сколько открывается кафе? Нежелание просить о том, чтобы социальные нормы стали явными, свидетельствует о более глубоком ожидании: социальное взаимодействие должно казаться легким. Неловкость подчеркивает тот факт, что наше взаимодействие происходит по сценарию. Ее неприятие показывает, насколько люди предпочитают не напоминать себе об этом факте.
Мы ежедневно взаимодействуем с физической инфраструктурой, часто не задумываясь об этом. Эта беспечность — привилегия: когда я захожу в лекционную аудиторию и тянусь к выключателю, он находится примерно на расстоянии вытянутой руки, и я ожидаю, что так будет везде. Иногда шнур, опускающий экран, находится слишком высоко для меня, и мне приходится вставать на стул, и это меня слегка раздражает, даже смущает. В этот момент меня начинает раздражать само устройство комнаты. Я могу задаться вопросом, для кого она сделана? Социальные сценарии похожи на выключатели и шнуры. Мы тянемся к ним автоматически, обращая внимание на их расположение или существование только тогда, когда они находятся не там, где нужно. Конечно, это верно не для всех. Для многих людей повседневная жизнь требует тщательного обдумывания расположения выключателей, дверных ручек и тому подобного. Для некоторых людей, что с трудом считывают сигналы по лицу или оказываются в незнакомой социальной среде, мир полон комнат с непредсказуемой, недоступной инфраструктурой. Неловкость — это напоминание о том, что социальная инфраструктура существует и что она не всем одинаково доступна.
Хорошая новость заключается в том, что, приложив усилия и внимание, можно сделать социальные ресурсы более доступными. Неловкость показывает, где нужно работать. Понимание социальных истоков неловкости также помогает переосмыслить ее. Вместо того чтобы думать о ней как о личной неудаче, достойном критики источнике личного смущения или стыда, нужно признать, что неловкость — это результат коллективного невежества или нежелания что-то менять.
Именно поэтому образ неуклюжего неудачника в массовой культуре так вреден. Когда неловкость понимается как индивидуальная неспособность вписаться в общество, реакция должна быть следующей: делай лучше, соответствуй, учись сценарию. Но это не всегда возможно и желательно. В некоторых случаях эти нормы не служат всем и каждому. Например, во многих собеседованиях при приеме на работу теперь не принято вести светские беседы и задавать дополнительные вопросы, все кандидаты отвечают на одни и те же вопросы без каких-либо дополнений. Это может показаться неловким, особенно для интервьюеров, привыкших к непринужденной болтовне. Но эти разговоры могут несправедливо исказить процесс, сделав акцент на соображениях «соответствия» и поставив в невыгодное положение кандидатов, у которых меньше общего с интервьюерами.
В итоге получается, что человек не должен или даже не может исправить неловкость самостоятельно. Рассматривать неловкость как нечто постыдное это не только философская, но и практическая ошибка: это значит упускать возможность исправить социальную инфраструктуру.
Но важно помнить и о том, кто выполняет эту работу. Поскольку неловкость ощущается как форма социального дискомфорта, она не распространяется на всех одинаково. Социальные ожидания относительно того, кто выполняет работу, чтобы другие чувствовали себя комфортно, и, соответственно, кто несет ответственность, когда люди чувствуют себя неловко, пересекаются со сценариями, связанными с полом и социальным статусом. Женщинам часто поручают управлять настроением других людей, от них ожидают, что они будут ладить с окружающими. Этот «эмоциональный труд» включает в себя работу по исправлению неловких социальных взаимодействий. Тот, кто не беспокоиться о дискомфорте других, обладает определенной привилегией.
Все это может показаться слишком раздутым вопросом, на фоне лишь мелкого повседневного раздражения от чувства неловкости. Если мы привыкли считать неловкость чем-то вроде неудачных свиданий или мелких неприятностей офисной жизни, то выводы о социальном устройстве и его дискомфорте кажутся преувеличенными. Разве не у всех бывают неловкие моменты, и так ли уж это важно? Ответ заключается в том, что у некоторых из нас неловких моментов больше, чем у других. И эти моменты имеют большое значение: важно, чтобы у нас были социальные сценарии для разговора о горе, или преследованиях, или расе, потому что отсутствие разговоров на эти темы стирает важную часть опыта людей. Молчание, связанное с неловкостью, может функционировать так, что прячет важную часть жизни. Но если мы внимательно прислушаемся к нему, оно также подскажет, над чем нужно еще поработать. Работа по созданию социальной инфраструктуры часто остается незамеченной. Неловкость предупреждает нас о том, что социальные нормы находятся на стадии строительства. Это возможность изучить работу, которую мы выполняем в социальной жизни, и понять, почему она так часто остается незаметной.
В драме жизни нам не обязательно довольствоваться ролью актеров: мы можем быть и сценаристами. Заниматься этой работой могут не все. Но для тех из нас, кто хочет и может, неловкие моменты — это сигнал о том, что многие социальные сценарии не работают, и стоит приступить к написанию других.