Большинство людей ведут неофициальный мысленный учет дружеских связей, отделяя тех, кто нам ближе всего, от хороших знакомых. Мой друг Р. однажды пошел еще дальше. Он составил рейтинг друзей и внес эти данные в электронную таблицу.
Р. обнаружил, что недоволен своей социальной жизнью, которая налагала на него обязательства, однако не приносила удовлетворение, поэтому он составил своеобразную иерархию друзей, чтобы понять причины такого положения. Он обнаружил, что на верхушке этой пирамиды есть небольшая группа друзей, с которыми он рад проводить время при любых обстоятельствах. А внизу пирамиды у него было огромное количество знакомых. Но друзья, которые причиняли ему больше всего беспокойства, внутреннего смятения, тоски, тревоги и вины, располагались на среднем уровне. Давайте так и назовем их — «средние друзья».
В качестве примера Р. рассказал мне об одной такой подруге. Они были близки в колледже, но к 30 годам отдалились друг от друга. Не было ни размолвки, ни какой-либо видимой причины, по которой их дружба угасла. Р. просто не чувствовал связи с ней, как бывало раньше. И вот, без злого умысла или даже сознательного намерения, он просто отодвинул эту связь подальше.
Когда недавно эта подруга обратилась к Р. с просьбой поддержать ее в процессе выздоровления от наркотической зависимости, сперва он был раздосадован, а потом почувствовал вину за собственное раздражение. «Все дело в ответственности», — объясняет Р. Для него это стало слишком серьезным грузом. Он не заказал билет, чтобы навестить старую подругу. Он даже не позвонил. При этом он чувствовал угрызения совести. Эмили Ланган, профессор коммуникаций в Уитонском колледже, описала это чувство так: «Я не хочу идти туда, хотя и чувствую себя скверно из-за того, что не иду. Но мы просто не такие уж и друзья».
«Средние» друзья — это тоже друзья. У вас общая история (например, альма-матер), обстоятельства (работодатель) или интересы (шутки на грани фола, интерес к жизни знаменитостей, шоппинг или спорт). «Средние» друзья веселят, сообщают новости, предлагают свои знания или опыт. Но, в отличие от самых лучших, «средние» друзья показывают вам, что у времени, любви и энергии есть предел. У вас ограниченное число людей, с которыми вы можете беспрерывно переписываться или ужинать. «Средние» друзья доказывают несостоятельность любой наивной попытки быть всем для всех.
В этом и заключается проблема таких друзей: существуют невидимые границы, которые вы проводите вокруг них, никогда не высказываясь открыто, ни перед ними, ни даже, возможно, перед собой. Взаимность — основа любой дружбы. Напряжение, заложенное в дружбе со «средними» друзьями — это отсутствие ясности, из-за которого возникает «асимметричные ожидания», согласно определению Клода Фишера, социолога из Калифорнийского университета в Беркли. Может, вы нравитесь такому другу меньше (или больше), чем он вам. С супругом, партнером или очень близким другом вы можете поговорить о дисбалансе отношений, загладить раны или предательство. Но почему-то в отношении «средних» друзей такие разговоры невозможны.
Это тревожное молчание вокруг границ дружбы знакомо каждому, кто врал насчет «продолжительной командировки», чтобы не идти на встречу, или кто сам слишком часто слышал «я позвоню тебе», но так и не дождался звонка. Ставки возрастают во время кризисов или торжеств, когда неопределенность или однобокость таких отношений проявляется особенно ярко. В чрезвычайных ситуациях ближний круг знает, что нужно мчаться на помощь, а знакомые могут посочувствовать в сторонке. Но «средние» друзья колеблются, не зная, как, когда и стоит ли вообще действовать.
Предположим, такой друг серьезно заболел: вы предложите ему съездить вместе на МРТ, или привезете ему еды? Или не станете делать ничего? Как сделать выбор? Должен ли «средний» друг находиться у смертного одра, предлагая утешительные объятия? Или достаточно телефонного звонка? Однажды меня настиг ступор, когда моей «средней» подруге поставили смертельный диагноз. Я любила ее, но мы отдалились друг от друга, и я понятия не имела, как правильно оказать помощь или выразить соболезнования.
Р. справился с просьбой подруги, поставив еженедельное напоминание в календарь. Когда напоминание срабатывало, он отправлял ей сообщение, чтобы узнать, как дела, хотя так же часто он игнорировал его. Р. понял, что его дискомфорт от этой «средней» дружбы, возможно, больше говорит о нем самом, чем о ней. «Я попытался проанализировать чувство собственной важности, — поясняет он, — подруга считала меня важным, поэтому я чувствовал себя обязанным». Что было причиной такой важности его роли в ее жизни, зависимость или эго? Они не обсуждали этот вопрос, поэтому мой друг об этом не знал.
Вежливость и двусмысленность
Проблема любого обсуждения дружбы среднего уровня начинается со слова «друг». Для многих людей сегодня «другом» является каждый, от романтического партнера до знакомого по работе. «Именно поэтому одни люди говорят, что у них три друга, а другие — что у них сто друзей», — объясняет Фишер. Женщины в целом полагаются на друзей больше, чем мужчины, и охотнее делятся подробностями жизни, что приводит к более размытым определениям категорий друзей, и к большей путанице в понимании того, кто кем приходится.
Моя бывшая коллега Эллисон Дэвис, которая пишет книгу о любви, согласилась с этим мнением. У нее много друзей, и она отметила отсутствие градаций в языке.
«У нас может быть миллион слов о тех, с кем мы состоим в любовных отношениях, — говорит она, — но когда вы дружите с кем-то, вы всегда… друзья».
Социологи попытались классифицировать слои дружбы. «Лучший», «близкий», «хороший», «приятель» и «знакомый» — это одна из классификаций, которую они используют. «Группа поддержки», «группа симпатии», «группа дружбы», «клан» и «знакомые» — другая. Эти ученые представляют себе сеть друзей в виде пирамиды, на вершине которой находятся близкие друзья и родственники, а все остальные ранжируются ниже. Другой образ — это концентрические круги, как рябь на пруду, как говорит оксфордский эволюционный психолог Робин Данбар, в центре которых находятся самые близкие люди. Или можно представить себе дружбу в виде каравана, где одни люди сопровождают человека всю жизнь, а другие отстают, вообще выбывают из процессии.
Данбар составил подробную карту дружбы. В широко цитируемой статье 1993 года он утверждает, что мозг человека способен поддерживать около 150 дружеских отношений, из которых пять-шесть составляют ядро (включая некоторых членов семьи), 10-15 — второй уровень, а 30-40 — третий уровень. Четвертый уровень включает в себя всех, с кем вы не постесняетесь поздороваться, случайно встретившись в зале ожидания аэропорта посреди ночи. Пятое, гигантское кольцо состоит из знакомых.
Но социальная наука, активно изучающая, как брак, близкая дружба, семейные отношения и знакомство влияют на человека, похоже, ничего не сделала для исследования динамики «средней» дружбы, оставив нас ориентироваться в ее сложностях без путеводителя.
«Это такая сложная эквилибристика среди людей, — считает Данбар. — Не стоит проводить очень жесткие границы: «Все, ты больше не в числе 15 близких друзей, я тебя исключаю».
Мы мало говорим об особенностях такой дружбы, чтобы не ранить чувства других. Кто-то назовет вас «другом по работе», а вы про себя возмутитесь: «я думал, что мы ближе». Вы узнаете о беременности знакомого в соцсети и не понимаете, почему не услышали об этом из первых уст.
«Я не хочу чувствовать себя таким… неприкаянным. Я хочу чувствовать, что я значим», — сетовал мой близкий друг Натан, описывая пару, которая все время обещала пригласить его на ужин, но так и не сделала этого.
Такой дисбаланс сбивает нас с толку и ранит, заставляя чувствовать бессилие, злость или критиковать самих себя. Но у нас нет выхода.
«Дело в том, что когда в дружбе возникают проблемы, люди, как правило, очень пассивны и неохотно поднимают вопросы, которые могут вызвать конфликт», — объясняет Беверли Фер, социальный психолог из Виннипегского университета.
Данбар полагает, что двусмысленность в дружбе «среднего» уровня может быть вопросом вежливости, но в то же время и эгоизма. Его исследования показали, что люди выводят друзей из ближнего круга крайне медленно, примерно по одному в десятилетие. «Особенно это касается дружеских отношений, которые завязываются в студенческие годы. Они кажутся незыблемыми, как скала, словно ничто на свете не сможет их отодвинуть», — объясняет Данбар. В таких отношениях вы как ни в чем не бывало начинаете с того места, на котором расстались.
Но на уровне «средней» дружбы большая текучка. По словам Данбара, молодые люди ежегодно меняют от 30 до 40 процентов друзей «среднего» уровня, и хотя с наступлением зрелости этот темп замедляется, принцип остается. Вы меняете друзей, когда дети переходят в другую школу. Или когда уходите с работы или переезжаете. Однако если у вас появляется нечто общее, например, опыт развода или серьезной болезни родителя, то «среднего» друга ждет «повышение в ранге».
Это правда, что с такими людьми мы не очерчиваем границы дружбы, не желая их обидеть. Однако, по словам Данбара есть и еще одна причина: через пару лет они могут нам понадобиться. И мы хотим оставить себе возможности для общения.
Лучшее — враг хорошего?
Некоторые социологи и даже философы предлагают иное видение дружбы, в котором она рассматривается не как бухгалтерская книга эмоциональных дебетов и кредитов, а как органичное творение, произведение искусства созданное самими друзьями. В таком понимании дружеские отношения не ранжируются и не расслаиваются по яркой линии от лучшего друга до почти незнакомца, а являются идеальным отражением вклада двух людей, их энтузиазма, общих черт, различий и ограничений.
Таким образом не стоит сравнивать «средних» друзей с лучшими. Эта дружба может быть восхитительна и полезна сама по себе: идеальный партнер по теннису, взаимная поддержка в тяжелой болезни, отношения наставничества, вновь обретенный друг детства, приятель-геймер за границей. Дружба, освобожденная от необходимости быть «лучшей», может процветать и служить каждому человеку такой, как она есть.
В самом лучшем варианте такая дружба, по словам Фер, дарит чувство свободы от обязательств. Психолог ссылается на недавние исследования, показавшие, что «в паршивом браке наличие хороших друзей будет поддерживать ваше благополучие», а также на другие исследования, показавшие, что широкая и разнообразная группа друзей, состоящая из слабых и сильных связей, является оптимальной. «Важно не класть все яйца в одну корзину отношений», — советует она.
Эмоциональные и психологические преимущества такой дружбы не изучались, но Фер считает, что они значительны.
Моя хорошая подруга Лиз О’Коннор, консультант по стратегии организации из Бостона, развила эту мысль дальше. Если бы люди могли честно признаться в своих ограничениях в дружбе, представьте, как много они могли бы сделать для решения более серьезных социальных проблем. Она размышляет о тех случаях, когда не помогала друзьям в болезни, в финансовом кризисе, лишь из страха разочаровать их своей недостаточной помощью. Если бы она могла более четко определить границы, то, возможно, сделала бы хоть что-то. Возможно, в условиях эпидемии одиночества мы недооцениваем случайные связи, которые приносят нам небольшую, но особенную радость.
Вернемся к Р., который чувствовал себя неловко при мыслях о давней студенческой дружбе. Я сама знаю его много лет. Мы слишком разные, чтобы быть очень близкими друзьями, в основном мы всегда находимся на разных этапах жизни. Однако нас объединяет беспокойный темперамент, некая горечь, которую мы скрываем под иронией, и профессиональные амбиции. Я всегда рада видеть Р. Я жду его с нетерпением. Мы пропускаем пару бокалов, легко и быстро переходим к самым важным темам — личным, профессиональным — и прощаемся. Никто из нас не хочет больше того, что может дать другой.
Я поделилась этим с Р., когда готовила эту статью, впервые осмелившись рассказать о своем статусе кому-либо из друзей, помимо моих лучших подружек. Я сказала: «Знаешь, ты просто идеальный «средний» друг». В ответ он рассмеялся: «Увидимся через пару месяцев!»