Технологии втянули нас в передрягу с изменением климата, и только технологии могут нас из нее вытащить. Только техниум (Кевин Келли называет техниумом систему всех технологий, работающих и эволюционирующих вместе — прим.ред.) достаточно велик, чтобы действовать в глобальном масштабе, необходимом для решения проблемы планетарного значения. Индивидуальной доброй воли (велосипеды вместо автомобилей, переработка мусора) недостаточно. Однако некоторые защитники окружающей среды опасаются, что технологии могут лишь усугубить проблему, а не решить ее. По их мнению, никакая технология не может быть «зеленой», так как сама по себе является источник постоянного потребления природных ресурсов, а цивилизация требует бесконечного роста, чтобы поддерживать систему. Я с этим не согласен.
В английском языке существует любопытное, хоть и не вполне удачное смешение двух значений слова «рост». Самое прямое значение — увеличиваться в размерах или в обхвате, прибавлять в весе, складывать числа, становиться крупнее. Иными словами, рост означает «больше». Больше денег, больше людей, больше земли, больше вещей. Больше — это то, к чему стремятся биологические, экономические и технологические системы: одуванчики и парковки пытаются заполнить все имеющиеся пустые места.
Если бы этим все и ограничивалось, то не было бы причин для сомнений. Но есть и другое, верное и распространенное значение слова «рост» — развитие, созревание, превращение, эволюция. Например, взросление или личностный рост. Этот вид роста заключается не в наборе лишних килограммов, а в совершенствовании. Это то, что мы можем назвать эволюцией, или развитием, или ростом второго типа. Речь идет об использовании тех же ингредиентов более эффективными способами. Со временем эволюция выстраивает то же количество атомов в более сложные схемы, чтобы получить более совершенные организмы, например, проворного лемура того же размера и веса, что и медуза. Мы стремимся к такому же сдвигу в технологическом мире. Стандартный экономический рост направлен на то, чтобы заставить потребителей пить больше вина. Рост второго типа направлен на то, чтобы предложить не больше вина, а лучшее вино.
Техниум, как и природа, прекрасно управляется с каждым значением слова рост. Он может производить быстро и много, а может — медленно и качественно. И на индивидуальном, и на корпоративном, и на социальном уровне люди скорее отдают предпочтение функциям, которые производят больше. Например, чтобы измерить (и тем самым повысить) производительность, мы подсчитываем количество холодильников, производимых и продаваемых каждый год. Как правило, больше — значит лучше. Но при таком подсчете мы часто упускаем из виду тот факт, что и сами холодильники становятся лучше. Помимо того, что они производят холод, они теперь выдают кубики льда или саморазмораживаются, а также потребляют меньше энергии. Это улучшение — реальная ценность, однако ее не учитывают. В действительности огромное количество улучшений, которые приносят новые технологии, трудно измерить, хотя они и кажутся очевидными. Этот «рост улучшений» часто медленно движется, связан с новыми проблемами и обычно проявляется в нематериальных благах, таких как расширение возможностей, безопасность, выбор, новые категории и самореализация, словом, то, что сложно измерить. Преимущества становятся очевидны только тогда, когда мы оглядываемся назад, чтобы понять, что приобрели. Частью развития цивилизации является переход от системы, которая отдает предпочтение большему количеству бочек вина, к системе, которая отдает предпочтение тем же бочкам вина лучшего качества.
Одной из главных особенностей человека разумного является стремление изобретать вещи, чем мы и занимаемся уже десятки тысяч лет. Но на протяжении большей части истории уровень совершенствования оставался неизменным, без особых признаков роста второго типа. Все изменилось около 300 лет назад, когда мы изобрели величайшее творение — научный метод. Как только мы овладели этим метаизобретением, мы ускорили эволюцию. Темпы роста увеличились во всех направлениях, появилось больше инструментов, больше еды, больше населения, больше умов, больше идей, больше изобретений — спираль развития расширялась все время. Стали расти улучшения. В течение нескольких сотен лет, и особенно в последние сто лет, мы наблюдаем стабильное улучшение. Но это улучшение, рост второго типа, совпало с массовым ростом «больше и больше». На порядок выросла человеческая популяция, удвоилась жилая площадь на человека, у нас есть комнаты, полные вещей, которых не было у наших предков. Благосостояние, то есть уровень жизни, росло вместе с расширением технического прогресса и экономики, а главное, с увеличением численности населения. Очевидно, что существует некая петля обратной связи, при которой повышение уровня жизни позволяет ежегодно увеличивать численность населения, а большее количество людей создает технологии для повышения уровня жизни, но эту причинно-следственную связь трудно установить. Мы можем сказать наверняка, что у нас, как у вида, нет большого опыта (если он вообще есть) повышения уровня жизни и уменьшения количества людей с каждым годом. Мы сталкивались с повышением уровня жизни только при увеличении численности населения.
От природы демографические изменения происходят медленно, потому что они растянуты во времени на несколько поколений. Если посмотреть на демографическую динамику сегодня, то становится ясно, что к следующему поколению человеческая популяция в глобальном масштабе повернет вспять. После пика численности населения около 2070 года общая численность людей на планете начнет уменьшаться с каждым годом. До сих пор ничто не могло обратить вспять этот спад на местном уровне. Отдельные страны могут маскировать глобальное сокращение, переманивая жителей друг у друга, но для глобальной экономики важен общий показатель. Это означает, что нам необходимо придумать, как превратить рост первого типа в рост второго типа, потому что мы не сможем продолжать расти обычным способом, «больше и больше». Нам придется совершенствовать систему, которая сможет постоянно улучшаться и становиться лучше, при меньшем количестве клиентов в год, меньших рынках и аудиториях, а также меньшем количестве работников. Это огромный сдвиг по сравнению с последними несколькими столетиями, когда каждый год всего становилось больше.
В этом отношении правы активисты движения «деградации», критикующие экспансивный рост капиталистической экономики, поскольку существуют пределы массового роста, и исчерпание человеческих ресурсов может быть одним из них. Но они, похоже, не понимают, что эволюционный рост, который включает в себя расширение нематериальных качеств, таких как свобода, мудрость и сложность, не имеет подобных пределов. Мы всегда можем найти способ улучшить ситуацию, даже (или особенно!) не используя больше вещей. Нет предела совершенству. Второй тип роста бесконечен.
Связанные с этим опасения по поводу негативного воздействия технологий на природу понятны, но, как мне кажется, решаемы. Первые этапы сельского хозяйства и индустриализации действительно уничтожали леса и разрушали экосистемы. Промышленность часто требовала колоссальных сооружений для работы при высоких температурах и давлении, которые не соответствовали природным нормам. Но мы «выросли». Мы поняли конечность субсидий, которые природа предоставляет цивилизации, и начали изобретать более подходящие технологии.
Работа нынешнего цифрового века более приспособлена к биологическим условиям. В качестве символического примера можно привести тот факт, что сырье для самых ценных товаров, таких как микросхемы, требует огромных объемов воздуха и воды, более чистых, чем нам самим когда-либо понадобится. Технологии все больше соответствуют нашим биологическим возможностям. В реальном смысле большая часть коммерческой работы сегодня выполняется не машинами, которые могут нас убить, а машинами, которые мы носим в карманах. Мы продолжаем создавать новые технологии, которые в большей степени соответствуют биосфере. Мы научились делать вещи, используя меньшее количество материалов. Мы знаем, как использовать меньше энергии. Мы изобрели источники энергии, которые сокращают потепление. Пока что мы не придумали ни одной технологии, которую нельзя было бы со временем сделать более экологичной.
Нам предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы сможем реализовать все это в масштабе, экономически выгодно, на основе принципа согласия. И вполне возможно, что у нас хватит политической воли сделать этот выбор. Но важно понимать, что суть техниума не противоречит природе; это результат эволюции и, следовательно, техниум совместим с природой. Мы можем выбрать версию техниума, которая соответствует миру природы. Или нет. Как радикальный оптимист, я выступаю за цивилизацию высоких технологий, утверждающих жизнь, потому что считаю, что это возможно, а воображение того, «что могло бы быть», дает нам гораздо больше шансов воплотить это в реальность.