Когда с лодки в воду бросают якорь, она остается стоять примерно там, где якорь упал. То же самое происходит с решениями, когда они, словно лодка к якорю, привязаны к настоящему. Почему так трудно «отвязаться», и почему мы принимаем больше ошибочных решений, связанных с настоящим, а не с будущим? Об этом в книге «Не мешай своему будущему» пишет Хэл Хершфилд, один из ведущих современных ученых-бихевиористов.
Давайте вместе со мной представим на минуту, что вы — великий фанат лотереи. У вас есть утренний ритуал: несколько раз в неделю вы по дороге на работу покупаете билет и, прежде чем приступить к делу, усевшись за рабочий стол, стираете с него защитный слой. И вот одним ясным осенним днем вы вытаскиваете билет и, отхлебнув кофе, проделываете с ним привычную процедуру.
Вы внимательнейшим образом рассматриваете билет и читаете: «Вы выиграли тысячу долларов! Выплата через полгода».
Вы немного разочарованы, поскольку ожидали, что деньги можно будет обналичить сразу; но это все равно означает дополнительную тысячу долларов на вашем банковском счету. Магазин, в котором вы купили билет, находится неподалеку, всего в паре кварталов от вашей работы, а вас так переполняют чувства, что вы решаете сейчас же сходить туда и поделиться хорошими новостями с Иззи, владельцем магазина и вашим приятелем. Сказано — сделано. По прибытии вы рассказываете Иззи о своем выигрыше, и он говорит, что, раз уж вы в последнее время так подружились, он с радостью выплатит вам деньги прямо сейчас. Но если вы хотите, можете подождать и получить выигрыш через полгода.
В том, что человек отдает приоритет получению тысячи долларов прямо сейчас, а не такой же суммы через полгода, разглядеть ошибку, конечно же, трудновато.
Теперь представим, что со дня выигрыша прошло несколько недель. За окном дождливое и темное ноябрьское утро, вы сидите за рабочим столом, на котором стоит чашка с дымящимся кофе, а рядом лежит очередной лотерейный билет (в конце концов, если получилось выиграть один раз, почему бы не попробовать еще разок?). Вы стираете защитный слой. И уж не знаю, либо вам удивительно везет в лотерее, либо местный магазинчик, в котором вы покупаете билеты, — благословенное для вас место, но вы опять выигрываете! Однако и этот выигрыш — опять тысячу баксов — вам отдадут только через полгода.
Вы опять решаете пойти и рассказать своему другу Иззи о том, что вам еще раз привалило счастье. Кто знает, может, он и теперь выплатит выигрыш без промедления? Но когда вы приходите в магазин, Иззи предлагает вам нечто другое.
«Слушай, — говорит он, — я выплачу тебе тысячу долларов через полгода, но, если хочешь, отдам деньги сейчас, однако на этот раз мне придется взять свою долю. Так что сейчас я могу отдать тебе не тысячу, а девятьсот девяносто долларов».
Что делать: взять меньшую сумму, но немедленно, или подождать бóльшую? Найдется много причин, по которым есть смысл взять деньги прямо сейчас. Например, вы могли бы что-нибудь с ними сделать, — скажем, вложить в какой-то проект или использовать как-то иначе, что впоследствии улучшит материальное положение вашего будущего «я».
Если так, то, наверное, взять тысячу без десятки прямо сейчас не будет ошибкой. В жизни бывают обстоятельства, когда имеет смысл выбрать меньшую сумму сейчас вместо более значительной позже. Ученые называют это дисконтированием ценности будущего вознаграждения. Иными словами, вы цените некое будущее вознаграждение чуть меньше того, которое можете получить прямо сейчас.
Если бы вы продолжали и дальше выигрывать в лотерею, а Иззи продолжал снижать сумму, которую он готов выдать вам немедленно, — девятьсот восемьдесят долларов, девятьсот семьдесят… пятьсот… и т. д. и т. п. — в какой-то момент вы, скорее всего, сказали бы ему: «А знаешь, я лучше подожду свою тысячу!» Просто вы поняли бы, что нелогично отказываться, скажем, от ста, или от двухсот, или от трехсот баксов… ну, не знаю, каков лично ваш «порог индифферентности».
Я съем мороженое под эту музыку
Что, по вашему мнению, приносит наибольшую прибыль в Лас-Вегасе: игровые автоматы, столы для блек-джека, гостиничные номера, красочные шоу или изысканные блюда? Оказывается, ничто из вышеперечисленного. Настоящая машина для получения прибыли в Лас-Вегасе — это клубы.
В огромных заведениях вроде Hakkasan, Tao или Jewel самые известные в мире диджеи начинают свои изысканные сеты в час-два ночи, и гулянье длится до рассвета. Эти многоуровневые клубы битком набиты людьми, которые, чтобы попасть туда, часами простаивают в очередях или выкладывают огромные деньги, чтобы пройти вне очереди. Посетители тратят на входные билеты и напитки (чек в клубах может достигать тысяч долларов за столик) такие деньги, что некоторые тамошние диджеи зарабатывают сотни тысяч долларов за ночь.
Многим из этих молодых баловней судьбы трудно выдержать испытание медными трубами и обрушившимся на них золотым дождем. Один из самых известных, по имени Афроджек, просадил и продолжает просаживать львиную долю своего огромного дохода — а зарабатывает он миллионы баксов в год — на разную мишуру. Несколько лет назад, когда у него в гараже уже стояли Ferrari, Mercedes и три Audi, он решил купить еще один Ferrari и уже через сорок пять минут разбил авто вдребезги, не справившись с управлением на луже бензина. Впрочем, одними автомобилями прихоти Афроджека не ограничиваются: чтобы отпраздновать день рождения дочери, он арендовал 25-метровую яхту, а чтобы добраться на одно из своих шоу, нанял (за 38 тысяч долларов) частный самолет Jetstream.
Читаешь опубликованный в журнале New Yorker профиль этой мегазвезды двухметрового роста — и создается впечатление, будто парень в душе осознает, что его образ жизни большинство вменяемых людей считают как минимум диковинным. И все же, когда его об этом спросили, он дал ответ, который по меньшей мере можно назвать уникальным описанием сути экстремального дисконтирования: «Если тебе дают целую гору мороженого, ты что, в холодильник его засунешь? Нет. Ты, блин, его тут же схаваешь».
Подозреваю, это вполне узнаваемое для вас желание, хотя вряд ли кто-то из нас может по-настоящему поставить себя в специфические обстоятельства Афроджека. При такого рода мышлении — что, если не слопать мороженое сразу, оно растает и пропадет — мы переоцениваем важность происходящего в нашей жизни здесь и сейчас.
Когда будущее превращается в настоящее
Вернемся на минутку к нашему примеру с лотереей. После нескольких дружеских перепалок с приятелем-продавцом он задает вам задачку. Он говорит: «Представь, что прошел год и ты опять купил выигрышный билет. И опять можешь либо получить всю тысячу через полгода, либо прийти ко мне и обналичить билет в тот же день за девятьсот баксов».
Иными словами, он просит вас представить, что вы либо получаете девять сотен долларов через год, либо ждете полтора года и забираете всю тысячу.
Ну, что вы об этом думаете? Вы скажете ему, что хотели бы получить девятьсот долларов через год вместо тысячи через полтора? Позволю себе предположить, что вы предпочли бы подождать большей суммы. Другими словами, в идеальном мире вы предпочтете образ действий, требующий от вас большего терпения.
Разве в этом нет чудовищной непоследовательности?
В том, что, когда оба варианта выбора предполагают далекое будущее (через год или через полтора), вы выбираете бóльшую сумму, а когда речь идет о выборе между получением меньшей суммы сейчас и большей спустя полгода, соглашаетесь на меньшее? Да, в идеале это логично. В реальности по мере сближения будущего с настоящим нам становится все труднее проявлять терпение. Нам все сложнее действовать способами, которые принесут пользу нашему будущему «я». Вместо этого мы начинаем все больше смещать фокус на свое нынешнее «я».
Фактически исследования, в которых людям предоставляется выбор вроде только что описанного мной, часто дают нам свидетельства смены предпочтений такого рода. Основная идея состоит в том, что при отсутствии немедленно доступного вознаграждения люди действительно выше ценят будущее и предпочитают быть более терпеливыми и осмотрительными. Но если соблазн доступен здесь и сейчас (или довольно близко к настоящему моменту), будущее и все, что с ним связано, обесцениваются гораздо сильнее.
Приведу пример типичного исследования этого типа: выбирая между 30 долларами, которые можно получить через восемь дней, и 34 долларами через семнадцать дней, люди предпочитают ждать большего вознаграждения. Но если одна из сумм доступна прямо сейчас — скажем, тридцать долларов сразу, а тридцать четыре надо подождать девять дней, — то картина меняется: люди куда чаще выбирают меньшее, но немедленное вознаграждение.
Подобные паттерны наблюдаются и в других областях человеческой жизни. Например, что бы вы выбрали съесть через неделю: банан, яблоко, плитку шоколада или горсть орехов (не скучных и полезных, необжаренных и несоленых, а отличных, вкусных орешков)?
Если вы похожи на большинство участников исследования, которым задавали этот вопрос, то, вероятно, выберете здоровый вариант, — но это когда речь идет о неделе. Однако через неделю тем же людям предоставили тот же выбор, только на этот раз выбранный перекус был доступен немедленно. И большинство из них изменили решение и предпочли вкусненькое, но неполезное; и могу поклясться, большинство из вас сделали бы в такой ситуации то же самое. Короче, выбирая для себя в будущем, мы предпочитаем полезное яблоко. Но когда в дело вмешивается наше настоящее «я», мы в итоге набиваем рот суперкалорийным шоколадом.
Этот поведенческий паттерн, известный как гиперболическое дисконтирование будущего вознаграждения, четко ассоциируется — а иногда даже предсказывает его — с поведением, которого многие из нас стараются избегать, скажем с курением, злоупотреблением алкоголем и зависимостью от него, употреблением наркотиков и стимуляторов, даже с ожирением и лудоманией.
Следует признать, что выявить смену предпочтений в столь чистом виде в нашей повседневной реальности крайне трудно. В жизни мы редко оказываемся в ситуации, когда сначала явно предпочитаем какое-то одно вознаграждение, а затем, столкнувшись с соблазном, резко меняем свое мнение.
Куда более распространено такое явление: мы придерживаемся определенных общих предпочтений в отношении того, как бы мы хотели вести себя в какой-то момент в будущем. Скажем, большинство из нас хотят со временем питаться исключительно здоровой пищей. Но наступает долгожданный вечер тяжелого дня, и вы вдруг обнаруживаете, что вместо яблока, которое, безусловно, было бы куда полезнее для вашего здоровья, слопали перед телевизором целый пакетик M&M’s с арахисом.
Одна синица в руке лучше тысячи журавлей в небе
Почему же мы такие импульсивные создания? Почему не способны сохранять долгосрочные предпочтения перед лицом мгновенного удовлетворения?
Одно из объяснений этого явления вращается вокруг концепции определенности — или скорее неопределенности — будущего. Ни животным, ни людям не дано знать, что ждет их в будущем, и, выбирая ожидание обещанного вознаграждения, вместо того чтобы забрать его сейчас же, мы всегда идем на определенный риск.
Именно этот настрой, очевидно, лег в основу известной старой поговорки «лучше синица в руке, чем журавль в небе», появившейся, кстати, еще в XVII веке. (Автор древнего текста, в котором мы ее находим, выдает еще несколько мудрых сентенций в том же ключе, тоже связанных с животными, например: «Лучше овечье копыто в твоей руке, чем овечья лопатка в руке незнакомца».)
Так что, судя по всему, людям давным-давно известно, что будущее не дает никаких гарантий и что, возможно, гораздо разумнее довольствоваться доступным в настоящем, даже если это всего лишь овечье копыто.
Итак, одна из причин, по которой мы оказываемся привязанными (якорем) к настоящему, заключается в том, что оно намного более познаваемо, чем все, что существует за его пределами.
Это объяснение, несомненно, привлекательно на интуитивном уровне. И все же стоит отметить, что в нашей жизни встречается масса ситуаций, в которых будущее вполне определенно, а мы все равно не слишком думаем о пользе своих будущих «я». (Вспомните хотя бы об исследовании с яблоками и шоколадками. Согласитесь, риск того, что в современном мире закончится шоколад, минимален, но мы по-прежнему не можем отказаться от сиюминутного удовольствия от поедания неполезных сладостей.)
Так почему же мы ставим настоящее выше будущего? Почему позволяем себе привязываться к нему якорем, даже когда это явно идет вразрез с интересами наших будущих «я»?
Настоящее под увеличительным стеклом
Лиз Данн, профессор психологии Университета Британской Колумбии, считается ведущим международным экспертом в области изучения счастья; а еще она — заядлый серфер. Мы
обедали вместе несколько лет назад, и я между прочим, пока мы ждали заказ, попросил Лиз рассказать мне какие-нибудь интересные истории о серфинге.
«А мы разве еще об этом не говорили?» — спросила она. По ее озадаченному взгляду я понял, что явно что-то упустил. Лиз продолжила: «Разве я не рассказывала тебе о том, как меня укусила акула?»
Честно говоря, я помню не все, что мне рассказывают люди, но такое я, безусловно, запомнил бы. Рассказ звучал именно так, как должна звучать история о том, как на тебя напала акула.
Лиз приехала на Гавайи и наняла гида, чтобы покататься на доске; как она мне потом сказала, нет ничего хуже, чем оказаться в незнакомых водах в неправильное время. Поймав волну, которая унесла ее далеко от гида и его друга, она спокойно легла на доску и принялась грести назад. Однако вскоре ее спокойствие было нарушено вздувшейся прямо под ней гигантской шишкой. Лиз, решившая сначала, что под доску заплыла неуклюжая морская черепаха, очень удивилась, когда что-то вдруг укусило ее за ногу, проделав три большущие дыры в гидрокостюме и рану аж до кости.
Из всей акулы она видела только гигантский хвостовой плавник, который, к счастью, нарезав вокруг нее несколько угрожающих кругов, уплыл вдаль.
«Забавным в этом опыте, если в нем вообще может быть что-то забавное, — закончила свой рассказ Лиз, — было то, что позже репортеры наперебой пытались расспросить меня о подробностях контекста произошедшего. Они задавали вопросы вроде “Как далеко от акулы вы находились?”, “Какой именно была акула?” и так далее… Да я и понятия обо всем этом не имею!» Ей, будто в сериале «Закон и порядок», даже показывали фото ряда акул, которых можно встретить в тех водах, но она так и не смогла опознать вероятного агрессора.
Все ее внимание было сосредоточено на происходящем в тот конкретный момент и на том, не собирается ли хищник сделать следующий бросок; и это, безусловно, неудивительно. Как она могла не сфокусироваться всецело на текущем моменте? Или, как выразилась сама Лиз, «что-то мне тогда совсем не хотелось думать о том, чего бы пополезнее съесть вечером на ужин или как мне отложить достаточно денег на достойную пенсию».
По сути, эту историю можно считать экстремальным примером весьма распространенной человеческой привычки: мы все уделяем очень много внимания настоящему. То, что происходит с нами здесь и сейчас, имеет тенденцию потреблять всю нашу умственную пропускную способность, блокируя мысли о будущем, даже когда речь идет о чем-то гораздо менее заметном и впечатляющем, чем нападение акулы. Данное наблюдение звучит в унисон словам из отчета по исследованию, который Лиз опубликовала через несколько лет после той печально известной поездки на Гавайи. «Мы, метафорически выражаясь, смотрим на настоящее через увеличительное стекло своих эмоций».
Иными словами, эмоции, которые мы испытываем в любой момент, просто кажутся нам более важными, чем те, которые мы переживали в прошлом или которые можем вообразить себе в будущем.
Если вы когда-либо вели дневник, вспомните какие-нибудь темы, на которые писали, и чувства, которые при этом испытывали. Насколько важными, интенсивными и всепоглощающими были для вас те прошлые события в вашей жизни? Бьюсь об заклад, что тогда, находясь в самом эпицентре этих событий, вы испытывали намного более интенсивные эмоции, чем сейчас, оглядываясь на прошлое; и это касается абсолютно всего, что происходит с нами в жизни.
Даже если вы никогда не вели дневник, то все равно наверняка можете привести примеры ситуаций, когда в игру вступало увеличительное стекло настоящего. Достаточно вспомнить, например, классический опыт «голодного шопинга», когда, придя в гастроном на пустой желудок, скупаешь разную еду, а вернувшись домой и набив живот, понимаешь, что купил столько, что не поместится в холодильник.
Объясняя эту нашу тенденцию чрезмерно увлекаться эмоциями текущего момента, экономисты указывают на висцеральные факторы. Если мы голодны, хотим пить или чувствуем себя лишенными чего-либо на висцеральном, физиологическом или глубоко укоренившемся уровне, мы сделаем все возможное, чтобы удовлетворить эту потребность, даже способом, о котором будем позже сожалеть.
Когда мы поддаемся этим висцеральным импульсам, нетерпеливая, похожая на двухлетнего малыша версия нашего «я» берет верх над более терпеливым взрослым внутри нас. А если в заумных биологических терминах — в нашем мозге есть как дофаминовая система (малыш), так и система, связанная с нашей префронтальной корой (мудрый взрослый).
Дофаминовая система активирует эмоциональную реакцию на все, что находится непосредственно перед нами. Она помогает нам кодировать ценность всего — и хорошего, и плохого — в окружающей нас среде. А префронтальная система, напротив, позволяет нам держать в уме общую картину, помогая тем самым проявлять терпение перед лицом соблазнов и искушений. Мы частично изучили эти системы благодаря наблюдению за пациентами с поражениями в префронтальной зоне головного мозга. Они страдают от так называемого синдрома зависимости от среды.
Без префронтальной коры, которая вас направляет, вы становитесь полностью зависимыми от своей дофаминовой системы и руководствуетесь любыми чувствами и эмоциями, порождаемыми средой, окружающей вас в текущий момент. В 1980-х французский невролог Франсуа Лермитт описывал случай больного с таким синдромом. Одна из самых пронзительных сцен произошла, когда доктор Лермитт привел пациента к себе в квартиру. Увидев кровать в спальне, больной привычно разделся, залез под одеяло и уютно устроился, приготовившись отойти ко сну.
Без нормально функционирующей префронтальной коры пациент делал все, что приходило ему в голову в той или иной ситуации. Тогда он устал и поэтому просто забрался в первую попавшуюся постель, не задумываясь над тем, чья это спальня.
Приведу еще один, не столь экстремальный пример. Исследователи Баба Шив и Александр Федорихин просили людей выбрать кусок шоколадного торта или фруктовый салат (думаю, не нужно вам объяснять, что из этого привлекательнее на эмоциональном уровне). Вы вряд ли сильно удивитесь, узнав, что испытуемые чаще выбирали шоколадный торт, — но так было, только когда их префронтальная кора оказывалась чем-то сильно занята. Точнее говоря, одну группу участников исследования попросили, пока они делали выбор между тортом и фруктами, запомнить ряд цифр (сложная умственная задача!), и именно они гораздо чаще предпочитали неполезное лакомство полезному.
Одна из причин, почему мы переоцениваем вознаграждение, которое можем получить немедленно, заключается в том, что эмоции нашего настоящего «я», выражаясь картежным сленгом, бьют те, которых мы ожидаем от своего «я» в будущем. Благодаря префронтальной коре мы иногда способны подавлять эти чрезмерно сильные эмоции и не упускать из виду долгосрочные вознаграждения. Однако когда мы на что-либо отвлекаемся — ох и часто же это случается! — или когда притяжение сиюминутных эмоций слишком уж велико, мы сдаемся.
Подробнее о книге «Не мешай своему будущему» читайте в базе «Идеономики».