«На улице и в обществе я почти неизменно скуп и рассеян, моя жизнь невыразимо убога». Торо писал о созерцании природы как о форме молитвы — проясняющая сила для разума и очищающая для духа, рычаг для раскрытия зажатой цивилизацией беспокойной психики.
Поколение спустя в другом уголке Массачусетса Уильям Джеймс стал первопроходцем в изучении внимания с радикальным (по крайней мере, для западного ума) заявлением: «Мой опыт — это то, на что я согласен обращать внимание».
Джеймс различал два вида внимания: «добровольное», при котором мы осознанно концентрируемся на определенном объекте или деятельности, прилагая целенаправленные усилия, и «пассивное», которое соответствует восточному понятию «осознанности» — без усилий замечая ощущения и явления, поскольку они естественным образом возникают внутри и вокруг нас, наше внимание дрейфует само по себе от одного стимула к другому по мере их возникновения. Джеймс назвал эту «пассивность» одним из четырех качеств мистического опыта. Но также это самый прямой клапан между загадочным и обыденным — тот тип внимания, который приводит нас в самое творческое состояние.
В эпохи после времен Джеймса ученые назвали внимание, которое не требует усилий, «мягким очарованием». Оно лежит в основе самого мощного противоядия от депрессии и самого продуктивного мышления, и оно приходит к нам — или мы к нему — легче всего в природе.
Уитмен понял это, когда выздоравливал после паралитического инсульта и наблюдал, как безошибочно природа «выводит из своих оцепенелых тайников сродство мужчины или женщины с открытым воздухом, деревьями, полями, сменой времен года — солнцем днем и звездами на небе ночью». Он интуитивно осознал то, что продемонстрировала наука, — эти сходства дают ключ к самому яркому и творческому в нас, поскольку в своей основе они связаны с наиболее свободными частями нас самих.
В природе мы свободны от иллюзорных потребностей мира, которые так легко захватывают повседневный разум и отвлекают внимание от лучшего творческого вклада в мир и его потребности. Когда мы поддаемся «мягкому очарованию», то не бежим от мира, а возвращаемся к себе, к необузданному многообразию, свободно сталкиваясь с частями разума, к которым мы редко обращаемся, знакомя их друг с другом так, что возникают совершенно новые связи.
Энни Мерфи Пол посвящает часть книги «Расширенный разум: сила мышления за пределами мозга» — ее замечательное исследование искусства-науки мышления всем миром — науке об особом и необыкновенно плодотворном состоянии ума, в которое нас погружает общение с нечеловеческим миром:
«Ученые предполагают, что «мягкое очарование», вызываемое природными сценами, задействует так называемую «сеть режима по умолчанию» в мозге. Когда эта сеть активирована, мы входим в свободное ассоциативное состояние, в котором не сосредоточены на какой-то конкретной задаче, но восприимчивы к неожиданным связям и озарениям. В природе от нас требуется немного решений и выбора, что дает разуму свободу следовать за мыслями, куда бы они ни вели. В то же время природа приятно отвлекает, поднимая настроение, при этом не отнимая все умственные силы; такие положительные эмоции побуждают мыслить более широко и непредубежденно. В освободившемся пространстве активные в данный момент мысли смешиваются с глубокими хранилищами воспоминаний, эмоций и идей, уже имеющихся в мозгу, порождая вдохновляющие столкновения».
У «мягкого очарования» есть активный аналог в другом состоянии, которое мы легче всего испытываем в природе: в благоговении — высшем инструменте бескорыстия.
Ссылаясь на работу психолога из Беркли Дачера Келтнера — Уильяма Джеймса нашей эпохи — Пол пишет:
«(Келтнер) называет это эмоцией «на вершине удовольствия и на границе страха». Одна из приятных и страшных вещей в благоговении — это радикально новая перспектива. Повседневный опыт не готовит нас к восприятию зияющей необъятности Большого каньона или сокрушительного величия Ниагарского водопада. У нас нет готового ответа, привычные рамки отсчета не подходят, и следует работать, чтобы приспособиться к новой информации, поступающей из окружающей среды».
Благоговение поражает человека без учета его возраста и эпохи, его биометрических данных или идентичности. Это чередование удовольствия и страха лежит в основе захватывающего рассказа Вирджинии Вульф о полном солнечном затмении, в основе восхождения молодого Ганса Христиана Андерсена на Везувий во время извержения, в основе тихого восторга Рэйчел Карсон от встречи с лунным приливом, в основе того, что подтолкнуло Рокуэлла Кента к «жестокому Северному морю с суровыми горизонтами на краю света, где начинается бесконечный космос», в основе «эффекта обзора», который ошеломляет астронавтов на орбите.
Пол пишет:
«Келтнер и другие исследователи обнаружили, что переживание благоговения вызывает предсказуемую серию психологических изменений. Мы становимся менее зависимыми от предвзятых представлений и стереотипов. Мы становимся более любопытными и непредубежденными. Мы с большей готовностью пересматриваем и обновляем ментальные «схемы»: шаблоны, которые используем для понимания себя и мира. Переживание благоговения называют «кнопкой перезагрузки» для человеческого мозга. Но мы не сами вызываем чувство благоговения и связанные с ним процессы; нам нужно выйти в мир и найти что-то большее, чем мы сами, чтобы испытать подобные внутренние изменения».
Неудивительно, что в таких состояниях благоговения даже самые нерелигиозные из нас находят самое близкое к духовности. Без этой кнопки как бы мы смотрели на одуванчик и видели смысл жизни?