Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что произошло. Я посмотрел на свой любимый свитер, покрытый соусом маринара и спагетти. А потом взглянул на свою подругу — ее тарелка накренилась под подозрительным углом и была пуста. Подруга тут же перешла к настойчивым извинениям: «О нет, мне так жаль! Мне нужно быть осторожнее. Я чувствую себя такой виноватой!» Я только посмеялся над этим. «Эй, все в порядке, не кори себя. Это несчастный случай! Давай принесем тебе еще одну тарелку».
А теперь представьте, что мы немного изменили сценарий. Еда по-прежнему на свитере, и я смотрю на подругу, которая просто говорит: «Ой, ты только взгляни на это». Никакого выражения вины или раскаяния. Если бы это произошло, я не уверен, что моя реакция была бы такой же сдержанной. Да, это по-прежнему был бы просто несчастный случай — она сделала это не нарочно. Иногда человека можно обвинить в таком происшествии, если он неаккуратен, но не в случае с моей подругой. И если я не виню ее, то не должен и ожидать, что она чувствует себя виноватой, верно? Тем не менее, каким-то образом эта манера поведения изменила бы мое отношение к ситуации и к моей спутнице. Почему она не чувствует себя виноватой? Она хотела опрокинуть тарелку?
Разного рода случайности — это часть повседневной жизни, и их последствия варьируются от моментального неудобства до серьезного физического вреда. Большинство людей, вероятно, чувствуют некоторую долю вины за эти происшествия, даже если на самом деле не виноваты. И это считается нормой. В качестве другого примера, изложенного философом Бернардом Уильямсом в эссе «Моральная удача» (1976), рассмотрим водителя грузовика, который не по своей вине случайно наехал на ребенка. Водитель, вероятно, чувствует большую вину за эту аварию, и другие, естественно, стараются его утешить — сделать из участника в каком-то смысле зрителя.
В то же время, предполагает Уильямс, люди хотят, чтобы водитель нуждался в таком ободрении, и «определенные сомнения возникнут в отношении водителя, который слишком спокойно или с готовностью занимает эту позицию». Представьте, что водитель, когда его просят не корить себя за эту аварию, тут же отвечает: «О, вы правы. Я больше не чувствую себя виноватым». Многим это покажется тревожным и отвратительным, возможно, даже аморальным.
Эти примеры высвечивают интересную загадку — как мы, социальные и моральные существа, относимся к вине и ответственности. Почему мы уговариваем других людей чувствовать себя менее виноватыми за случайные происшествия и в то же время не одобряем, если они изначально не испытывают вины?
Чтобы решить эту загадку, мы с коллегами провели серию экспериментов. Мы сосредоточились на том, как люди судят о моральном характере окружающих — считают ли другого человека нравственным и заслуживающим доверия — на основании того, чувствует ли этот человек себя виноватым в неприятном инциденте. Мы представили участникам различные сценарии, в которых один человек устраивает небольшой несчастный случай, причинивший неудобство другому (например, проливает на кого-то напиток или случайно запирает на короткое время). Некоторые участники получили версию сценария, в которой человек чувствовал себя виноватым в происшествии, а другие — в которой не чувствовал. Вроде двух вариантов случая со спагетти, описанных выше. Затем участники ответили на несколько вопросов, касающихся их мыслей и суждений о ситуации и человеке, ответственном за инцидент.
Участники сочли человека, который чувствовал себя виноватым в происшествии, более нравственным и благонадежным и даже менее заслуживающим осуждения, чем того, кто не ощущал на себе никакой вины. Мы восприняли эти результаты как свидетельство того, что люди ценят это переживание вины в других. Да, в конечном итоге это случайность, но люди хотят, чтобы «виновники» ощущали хоть какую-то ответственность за вред, который они могли причинить. А если они себя виноватыми не чувствуют, то это многое говорит об их характере. Участники исследования считают, что такие люди менее склонны испытывать вину за другие проступки и травмы, которые могут причинить в будущем.
Наше исследование касается того, что можно назвать «ложноположительными» эмоциями — эмоциями, которые появляются, даже если они не обязательны в данной ситуации. Чтобы лучше объяснить эту концепцию, давайте рассмотрим еще один пример, который связан со страхом. Как правило, страх помогает нам избежать опасных ситуаций. Типичный пример — встреча с ядовитой змеей в одиночестве в пустыне.
Однако мы часто испытываем страх, когда на самом деле нам не угрожает опасность. Если вы смотрели фильм ужасов, вам знакомо это чувство — киношная опасность не может причинить вреда, и все же мы часто смотрим такие фильмы только для того, чтобы испытать это чувство страха. Это и есть «ложноположительная» эмоция: нам на самом деле не нужно бояться, поскольку мы не в опасности, но, тем не менее, мы боимся. Точно так же вымышленные сценарии вызывают такие эмоции, как печаль или гнев, а чувство отвращения (которое защищает от патогенов и ядов) вызывается объектами, которые совершенно безопасно трогать или есть.
Почему мы испытываем эти «ложноположительные» эмоции? Мир сложен, и наш мозг использует разные способы, чтобы справиться с этой сложностью. Вместо того, чтобы пытаться узнать все о мире, он использует быстрые и простые правила, позволяющие принимать эффективные и в основном точные решения. Возьмем пример со змеей и страхом. Допустим, змея, с которой вы столкнулись, безобидна, но вы не уверены. Хотите остаться и проверить? Скорее всего нет. Мозг делает предположение, что «змея = опасность», не вдаваясь в нюансы о токсичности яда.
Аналогичный процесс, вероятно, происходит с виной и тем, что она сигнализирует другим людям. Вина также подчиняется быстрым и простым правилам и дает руководство для принятия эффективного решения. Основываясь на экспериментах, мы предполагаем, что отчасти чувство вины дает другим понять: вы признаете, что сделали что-то плохое, даже если не хотели этого.
Испытывая чувство вины, вы признаете, что могли бы поступить по-другому. Затем другие люди делают вывод о том, как вы поведете себя в будущем: если вы испытываете «ложноположительную» вину за этот несчастный случай, то более вероятно, что вы испытаете «истинно положительную» вину в будущем и, следовательно, будете избегать намеренного причинения вреда другим. И вообще нам нравятся люди, которые не делают ничего плохого специально.
Возможно, такие выводы о других людях, основанные на чувстве вины, оправданы. В заключительном исследовании мы с коллегами обнаружили, что более низкие уровни чувства вины за гипотетические несчастные случаи были связаны с более высокими уровнями психопатии, макиавеллизма и нарциссизма — черт, связанных с эмоциональной черствостью и эгоцентризмом. Кроме того, исследование, проведенное Таей Коэн и ее коллегами, показало, что склонность человека испытывать вину связана со стремлением вести себя этично.
Наши исследования также объясняют, почему некоторые люди особенно склонны к чувству вины. Обычно способность испытывать вину ценна, но иногда люди корят себя слишком сильно, причем в тех вещах, которые полностью находятся вне их контроля, или считают свое поведение греховным, хотя окружающие их не осуждают. Как показывают наши исследования, люди, которые испытывают такое сильное чувство вины, вовлекаются в относительно распространенный процесс — просто на ошибочно высоком уровне. В некотором смысле они чрезмерно сигнализируют о своей моральной озабоченности и характере, испытывая сильную «ложноположительную» вину.
Мои товарищи, склонные винить себя, мужайтесь. Чувство вины — естественный и ожидаемый аспект жизни, и оно помогает поддерживать качественные отношения, подтверждая, что что-то пошло не так, даже если это была случайность. Но чтобы извлечь из него максимальную пользу, необходимо тщательно обдумать, когда оно действительно необходимо и зачем.