Каждое утро я просыпаюсь и хватаю телефон, окно в мир скорби. Смартфон — это образец новейших технологий, благодаря которым можно пролистать целый мир, и каждый пиксель экрана — промышленное чудо. Но это также служба доставки катастроф.
Я двигают по экрану и нажимаю на синий логотип «f» чтобы наблюдать, как давние друзья и родственники становятся все более злыми и непримиримыми в своих политических взглядах. Я нажимаю Twitter и тону в потоке ужасных новостей и истеричных высказываний. Такие приложения, как Citizen оповещают меня о насилии и мелких преступлениях, происходящих в моем районе прямо сейчас, а по соседству активисты воюют с наркоманами и обличают всех подряд в Nextdoor (это локальная соцсеть для соседей).
Поглядишь в окно скорби, и чувствуешь безнадежность и беспомощность сильнее, чем когда-либо. Наша политика, социальные институты и сама реальность расколоты. Единственным спасением кажется участие в борьбе за то, кто виноват. И это неизбежно заставит вас чувствовать себя хуже, а не лучше. Так почему же мы продолжаем это делать? Кажется, что все, кто всегда онлайн, обречены на гибель, и это должно заставить нас задуматься о здоровой атмосфере общественного цифрового пространства.
Когда журналисты и ученые обсуждают проблему ненависти и лжи в интернете, они, как правило, фокусируются на технологических платформах, что вполне оправданно. Это действительно мощный инструмент, спроектированный таким образом, что может усилить радикализацию и распространение теорий заговоров, укрепить наиболее токсичные настроения в нашем обществе.
Но сетевой мусор (неважно, политическая и научная дезинформация или расистские мемы) появляется еще и благодаря тому, что есть аудитория. Интернет, в конце концов, населен людьми, миллиардами людей. Их мысли, порывы и обличительные речи — это вода на мельницу алгоритмов контента. Именно об этом говорят, когда упоминают вовлеченность. Люди, а точнее мы сами, нажимаем на что-то и выбираем. Именно мы и говорим платформам в сети: «вот этого побольше, пожалуйста».
Это тревожное осознание. Как пишет Ричард Сеймур в своей книге «Твиттер-машина», если социальные сети «сталкивают нас с чередой бедствий: зависимостью, депрессией, «фальшивыми новостями», троллями, онлайн-мошенниками, субкультурой экстремистов, то мы просто видим использование и выявление проблем, которые уже широко распространены в обществе». Он продолжает эту мысль так: «Если мы оказались зависимыми от социальных сетей, несмотря на все гадости или из-за них… значит, в нас есть что-то, что жаждет попасть в зависимость».
Известно, что страдание любит компанию, и каким бы поверхностным ни было это высказывание, социальные сети предоставляют эту компанию сполна. Стоит спросить себя: что если интернет пропитан страданиями, и люди в нем чувствуют себя несчастными просто потому, что вообще в целом несчастны очень много людей? Что если мы все впитываем это страдание в масштабах сети и, иногда неосознанно, причиняем его друг другу?
Страдание вполне измеримо. С 1959 по 2014 средняя продолжительность жизни увеличилась на 9 лет. С тех пор тенденция изменилась, и пандемия привела к резкому снижению — ожидаемая продолжительность жизни упала на целый год в 2020 году. Согласно данным исследований Брукингского института, с 2005 по 2019 в среднем 70 000 американцев умерли по причинам «отчаяния» (из-за передозировки или суицида). Экономические тенденции свидетельствуют о снижении социальной мобильности. Растет число проблем с психическим здоровьем, особенно среди молодежи. Глава Офицерского корпуса службы общественного здравоохранения США предупредил о «разрушительных» последствиях пандемии, процитировав результаты исследования 2019 года, согласно которым «каждый третий старшеклассник и половина студенток сообщили о постоянном чувстве грусти или безнадежности, что на 40% больше, чем в 2009 году». Причинами, вызывающими стресс, по его словам, являются изменения климата, расовая несправедливость и неравенство доходов.
Что происходит, когда люди, охваченные этим потоком, высказываются в интернете?
Многочисленные свидетельства подтверждают, что отверженные и озлобленные люди создают посвященные обидам сообщества. В более широком смысле, миллионы людей чувствуют себя брошенными, подавленными и в безвыходном положении. Поддержка и дружба, что приносят онлайн-сообщества, будь то subreddit (на сайте Reddit), или группы Facebook, или просто анонимные комментарии, позволяют недовольству перерасти в полноценную черту личности. Под влиянием тех, кто искренне разделяет такие эмоции, и циничных мошенников эти чувства часто перерастают в настоящую ненависть.
Страдание обладает огромной силой для того, чтобы объединять людей. В известном исследовании 1950 годов социальный психолог Стэнли Шехтер обнаружил, что когда участникам говорили, что предстоящее испытание электрическим током будет болезненным, большинство из них хотели ждать начала в группах, при этом большинство людей, которые думали, что никаких болезненных ощущений не будет, предпочли подождать в одиночестве. «Страдание любит не любую компанию, — утверждал Шехтер. — Оно предпочитает компанию таких же страдальцев».
Но интернет группы дают возможность не только высказаться и объединиться, но и распространять свои страдания на других, по факту, переносить свои чувства на тех, на кого они обижены. Самые экстремальные примеры — это расистские и женоненавистнические движения, многие из которых возглавляют молодые белые мужчины, такие как Gamergate или кампании с хэштегами против антирасистского феминизма.
Страдания передаются и более тонкими способами. Хотя эта область изучения еще очень новая, исследования социальных медиа предполагают, что эмоции в сети заразительны. В своем научном обзоре Амит Голденберг из Гарварда и Джеймс Дж. Гросс из Стэнфорда отмечают, что люди «делятся своими личными эмоциями в сети таким образом, что это влияет не только на их собственное благополучие, но и на других людей, которые с ними связаны». Некоторые исследования показывают, что позитивные публикации могут оказывать не меньшее, если не большее, влияние на людей, чем негативные посты. Но среди всех эмоций именно гнев распространяется быстрее и дальше всех. Он «охватывает огромную аудиторию, которая в дальнейшем распространяет публикации при помощи ретвитов и функции “поделиться”».
Руководители технологических корпораций считали, что сеть, объединяющая весь мир, станет безусловным благом. Всеобщий доступ в интернет и социальные сети дали обычному человеку легкий способ слышать других и высказываться самому.
Но это также означает, что несчастные люди, которые раньше были оторваны от мира и находились в одиночестве, теперь могут найти друг друга, по словам Кевина Мангера, профессора Университета штата Пенсильвания, который изучает, как интернет-платформы формируют политические и культурные взгляды. Это приносит людям кратковременное облегчение, но нет безусловного подтверждения, что поверхностные онлайн-связи оказывают осмысленную эмоциональную поддержку. В то же время страдания этих людей распространяются на каждого из нас. В результате средний пользователь интернета, как поделился Мангер в недавнем интервью, в большей степени, чем предыдущие поколения, знаком с людьми, которые по разным причинам страдают. Влияет ли это на нас негативным образом?
В эссе под названием «Фейсбук — это другие люди» Мангер приводит в качестве примера одного из своих родственников. Ему за 60, у него когнитивные нарушения. Мангер описывает его как «озлобленного, одинокого человека, идеальную мишень для информационных мошенников, которые будут утверждать, что источником его боли является какая-то презираемая группа (иммигранты, «глубинное государство»)». Родственник проявляет интерес к выходу в интернет, и Мангер видит в этом только отрицательные стороны: «Если он станет активным потребителем онлайн-информации, то это будет иметь негативные последствия для него и для более широкого круга людей».
Может прозвучать банально, что наше информационное пространство нездорово, поскольку сами люди не в порядке. Но слишком много дискуссий о проблемах онлайн-общения не рассматривают этот факт. Они считают информационный кризис исключительно технологической проблемой. Когда Марк Цукерберг и его коллеги — руководители технологических компаний участвуют в двухпартийных слушаниях Конгресса, подтекст таков: если бы компании только внедрили правильную политику модерации, удалили несколько наиболее токсичных личностей и изменили способ рекомендации контента, проблема исчезла бы.
Давайте говорить честно: у онлайн-платформ руки в крови. Многие крупные интернет-компании сделали неотъемлемой частью своей бизнес-модели вторжение в частную жизнь и слежку за пользователями. Они усилили дестабилизирующие политические и культурные течения, такие как QAnon. Наибольшее преимущество получают самые бессовестные пользователи, поскольку алгоритмы Facebook и Twitter работают в их пользу. Сами платформы уверяют, что они лишь беспристрастные участники, но они не просто отражают реальное положение вещей, а искажают его.
«Наши данные показывают, что платформы социальных сетей даже близко не отражают процессы, происходящие в обществе,» — поделилась недавно Молли Крокетт. Она является одним из авторов исследования Йельского Университета, в ходе которого были изучены 13 миллионов твитов. Результаты показали, что возмущение пользователей встречало поддержку у других, и в результате они выражали еще больший гнев. Удивительно, но исследование продемонстрировало, что пользователи, придерживающиеся умеренных политических взглядов, были наиболее восприимчивы к этой петле обратной связи. «Большие платформы создают инициативы, которые со временем меняют реакцию пользователей на политическую повестку,»— говорит Крокетт.
В этом заключается ирония демократической свободы слова: платформы не только разжигают ненависть и волнения, они также показывают удручающую правду о состоянии страны в режиме оффлайн, независимо от технологий. В недавнем эссе, журналист Джозеф Бернштейн задался вопросом, создают ли социальные сети «новых людей или просто открывают давно скрытые типы для той части общества, которая не привыкла их видеть». Оба варианта могут быть правдой.
Технологические платформы должны нести ответственность за то, что мы оказались в информационном тупике. Нужны серьезные структурные изменения, включающие регулирование и надзор, хотя нам следует быть осторожными, чтобы не разрушить открытый интернет, который мы ценим.
Но технология — только часть вопроса. Подумайте об этом с позиции предложения и спроса. Платформы обеспечивают предложение (троллинг, конспирология, новостной мусор), но люди — потерянные и несчастные, выброшенные за борт — обеспечивают спрос. Мы должны в срочном порядке провести глубокую проверку нашего общества, его важнейших проблем, таких как неравенство, слабая систему социальной защиты, отсутствие ответственности и контроля всесильных корпораций, что привели нас в это положение. И мы должны проанализировать, как неработающая политическая система толкает людей искать легкие ответы в теориях заговоров. И это гораздо более важный вопрос, чем простое регулирование деятельности онлайн-платформ, потому что затрагивает всю нашу жизнь.
Я беру в руки телефон и стараюсь видеть дальше абстрактных картинок. Я пытаюсь помнить, что интернет существует благодаря настоящим, живым людям. Это пугающая мысль. Но возможно и обнадеживающая.