Язык — это неисчерпаемая сила, при помощи которой можно описать любой наш опыт, реальный и воображаемый: бесчисленные предметы и действия, свойства и отношения. Но какое происхождение у этой силы? Что дало человечеству способность использовать слова для передачи знаний?
Традиционно ученые, интересующиеся этим вопросом, фокусировались на попытках объяснить язык как произвольный символический код. Если вы пройдете вводный курс по лингвистике, то наверняка узнаете основополагающую доктрину, известную как «произвольность знака», изложенную в начале 20 века швейцарским лингвистом Фердинандом де Соссюром. Этот принцип гласит, что слова имеют смысл просто в силу условности. Психологи Стивен Пинкер и Пол Блум объясняют это так: «Для вас нет никакой другой причины называть собаку собакой, а кошку кошкой, кроме одной: все остальные так делают». Следствием этой произвольности является то, что форма слова не имеет ничего общего с его смыслом. «Само слово «соль» не передает соленость или сыпучую текстуру, в слове «собака» нет ничего «собачьего», «кит» — слишком короткое слово для громадного животного, по сравнению с «микроорганизмом», — рассуждает Чарльз Хоккетт в ставшей классикой работе «Происхождение речи» (1960 г).
Но это приводит нас к дилемме, известной в философии как «проблема символа». Если слово — вещь условная и произвольная, то как вообще возникли слова? Это очень сложный вопрос. Ученые располагают немногими точными сведениями о доисторическом периоде формирования, а это по меньшей мере десятки тысяч лет назад, примерно 7000 языков, на которых говорят сейчас. Зато мы все больше узнаем о том, как люди создают и развивают новые виды языка жестов.
Как оказалось, язык жестов, на котором объясняются буквально при помощи жестов рук, тела и лица, гораздо более распространен, чем считалось ранее. По всему миру насчитывается около 200 разновидностей этого языка, используемого глухими и слабослышащими людьми. Важно отметить, что языки жестов — это в полной мере языки, такие же сложные и выразительные, что и словесные виды. Жестовые языки гораздо моложе словесных, они появились несколько сотен лет назад, а значит, нам легче проследить историю их происхождения. Более того, всего за несколько последних десятилетий ученые наблюдали раннее формирование совершенно новых жестовых языков — этот процесс происходит спонтанно, когда глухие люди, лишенные возможности говорить на одном языке жестов, обитали вместе и свободно общались друг с другом.
Итак, как они это делают? Как глухие люди первоначально создают набор значений для жестов? Решение интуитивно понятно. Если нет возможности воспользоваться одним языком жестов, то глухие люди общаются практически так же, как путешественники, которые не знают местного языка в чужой стране, или так же, как когда мы играем в шарады. Когда нам без слов нужно что-то показать. То есть это универсальная стратегия: изобразить значение слова с помощью пантомимы, используя руки, движения тела, чтобы объяснить размер, форму и их пространственную взаимосвязь. Например, когда создавался никарагуанский язык жестов, знак для слова «арбуз», по-видимому, появился так: сначала при помощи пантомимы обозначалось действие, как будто человек держит и ест дольку арбуза, а затем выплевывали семечко, используя указательный палец, чтобы обозначить его воображаемый путь от рта человека до земли. Как только достигнуто понимание, узнаваемое соответствие между формой и смыслом, можно превратить пантомиму в условный символ, который используется в языковом сообществе.
Ключ к процессу формирования новых символов — иконичность, то есть создание знаков, которые своей формой каким-то образом напоминают то, что они должны обозначать. Иконичность, то есть связь между формой и смыслом, является мощной силой коммуникации, позволяющей людям понимать друг друга, преодолевая языковые различия. Примечательно, что иконичность не ограничивается жестами, она проявляется и в графических способах передачи информации. Дорожные знаки, упаковка продуктов питания, эмодзи, инструкции по эксплуатации, карты… везде, где есть коммуникация между людьми, вы обнаружите иконичность. Более того, сама способность создавать и понимать ее, вероятно, отличительная особенность человеческого разума. В общении животных практически нет свидетельств формирования иконических символов. (Хотя есть несколько показательных исключений в виде обученных языку и воспитанных человеком приматов, таких как горилла Коко и шимпанзе Вики).
Кажется, что факты, указывающие на повсеместность и уникальность иконичности в человеческом общении, идут вразрез с господствующей теорией о том, что речь — это произвольный код, для которого не характерна связь между формой и содержанием. И тем, что звуки, которые мы издаем, не имеют ничего общего со смыслом, который мы вкладываем. Почему происходит так, что иконичность является отличительной чертой любого способа выражения мысли, кроме непосредственно звуковой речи? Наиболее распространенное (и, как мы убедимся позже, неверное) объяснение этого факта в том, что голос не обладает выразительным потенциалом, в отличии от жеста или изображения. Идея заключается в том, что при помощи звука мы можем передать связь между формой и смыслом только в ограниченных случаях, скажем, изображая звуки животных, но при этом для иконичности более широкой сферы нашего опыта голос в основном бесполезен.
Как оказалось, до недавнего времени эта идея никогда не подвергалась тщательной научной проверке. Однако после того, как мы с коллегами провели серию исследований, было обнаружено, что звуки тоже обладают иконичностью, причем настолько мощной, что она позволяет людям понимать друг друга, даже если они не говорят на одном языке. Это открытие может объяснить, как сформировались первые устойчивые формы звуковой речи.
Наше исследование началось со своеобразного соревнования, мы предложили людям записать на аудио то, как можно голосом изобразить 30 разных явлений. Они включали в себя целый ряд понятий, которые могли иметь отношение к жизни наших предков в эпоху палеолита: живые существа «ребенок» и «олень», предметы «нож» и «фрукт», действия «готовить еду» и «прятать», свойства предметов «скучный» и «большой», количественные обозначения «один» и «много» и указательные слова «этот» и «тот». Победитель в соревновании определялся по тому, насколько безошибочно слушатели догадывались по звукам записи о значении загаданного слова. Немаловажно, что звуки, которые издавали конкурсанты, не были речью — все привычные слова, включая распространенную ономатопею (слово-звукоподражание) были запрещены правилами. И хотя участники могли подражать звукам животных в некоторых примерах (рычать, как тигр, или шипеть, как змея), большинство понятий нельзя было изобразить при помощи простой имитации звучания.
Слушатели отлично разгадывали слова по звукам, слишком хорошо, чтобы это было простым совпадением. В то же время, в исследовании мы учитывали и ограничивающий фактор — все участники и слушатели были англоговорящими. Таким образом, не исключено, что успешное распознавание слов по звукам объяснялось общей культурной средой слушателей и конкурсантов. Решающим тестом было бы определить, понятны ли звуки слушателям из совершенно разной культурной и языковой среды.
Это был наш следующий шаг. В ходе дальнейшего исследования наша международная команда лингвистов и психологов проверила аудиозаписи на слушателях со всего мира, проведя два разных эксперимента на понимание. Первый был интернет-опросом, переведенным на 25 разных языков. В этом эксперименте участники прослушивали аудиозаписи от англоязычных представителей и должны были выбрать нужное слово из шести вариантов. Точность понимания варьировалась в зависимости от стран участников, от 74% для англоговорящих до 52% для жителей Тайланда, что значительно выше погрешности случайного угадывания в 17%.
Второй эксперимент проводился с участием людей из сообществ преимущественно не знающих письменности, включая, например, обитателей лесов бразильской Амазонки, говорящих на португальском, или носителей языка Порт-Вато (Дааки), живущих в деревне на южно-тихоокеанском острове государства Вануату. Они прослушивали те же аудиозаписи и отвечали, выбирая одно из двенадцати печатных изображений. Точность понимания среди говорящих на португальском составила 34%, а среди Порт-Вато — 43%. Далеко от идеального распознавания, но гораздо выше 8% случайного угадывания. Таким образом, оба эксперимента показали, что не имеет значения, на каком языке говорят тестируемые, они могут понимать значение звуков значительно точно.
Интересно, что люди могут использовать голос для передачи данных, не имеющих отношения к звукам. В части исследования, проводившейся онлайн, мы подтвердили хорошо известный эффект «буба-кики». Участники прослушивали записи голоса, который произносил одно из двух выдуманных слов — «буба» или «кики» — и рассматривали две фигуры, одну округлую, другую заостренную. После прослушивания каждого слова они выбирали, какая из фигур, по их мнению, лучше соответствует звучанию слова. Вы, вероятно, догадываетесь о результатах: подавляющее большинство участников по всему миру соотнесли слово «буба» с округлой формой, а «кики» — с заостренной. Очевидно, что между звуками этих слов и соответствующими формами существует общепризнанное сходство.
В совокупности эти исследования показывают, что, как в жесте и рисунке, в звуках речи существует значительный потенциал для иконичности. Современные слова могут выглядеть произвольными через призму классического лингвистического анализа, их происхождение скрыто многими тысячелетиями исторического развития. Но если копнуть достаточно далеко в прошлое, то существует, по крайней мере, вероятность того, что звуковые формы многих слов, подобно символам жестовых языков, стали иконическими представлениями их значений. (На самом деле, для этого необязательно обращаться к доисторическим временам, лингвисты отмечают широко распространенные свидетельства иконичности в современных языках.)
Это активный способ формирования новых слов и сегодня. Рассмотрим недавно появившееся английское слово «чуги»(cheugy), широко используемое тик-токерами, которое, согласно онлайн-словарю сленга Urban Dictionary, означает «противоположность модному». Гэби Рэссон, которой принадлежит заслуга в создании нового слова, объяснила The New York Times: «Это была категория, которой не существовало… Мне не хватало какого-то слова, оно вертелось на языке, это никак не описать… и на ум пришло «cheugy». То как оно звучало, подходило по смыслу». Вполне возможно, что тысячи лет назад наши предки похожим образом придумывали первые слова.
Вернемся к вопросу о том, что породило нашу уникальную способность к языковому общению: хотя полный ответ, несомненно, сложен, научные данные позволяют утверждать, что именно наша способность к передаче информации при помощи знака сыграла решающую роль. Будь то жест, рисунок или звук нашего голоса, люди — мастера игры в шарады. Без этого особого таланта никогда бы не было языка, чрезвычайно гибкой системы, которая может выразить и описать почти все на свете.