Кажется, люди во всем мире стали более одинокими и депрессивными. Это только кажется, уверен психолог и популяризатор науки Стивен Пинкер. В книге «Просвещение продолжается» он пытается доказать, что у современных людей нет никакой эпидемии одиночества и психологических проблем — мы по-прежнему вместе, умеем общаться и сопереживать, хотя и склонны придумывать себе новые болезни.
Послушать знатоков проблем современности, так жители Запада все больше страдают от одиночества. В 1950 году Дэвид Рисмен (в соавторстве с Натаном Глезером и Руэлом Денни ) опубликовал классический труд по социологии под названием «Одинокая толпа» (The Lonely Crowd). В 1966 году группа The Beatles вопрошала, откуда берутся все эти одинокие люди. В своем бестселлере 2000 года политолог Роберт Патнэм заметил, что американцы все чаще отправляются в «Боулинг в одиночку» (Bowling Alone). А в 2010 году психиатры Жаклин Олдс и Ричард Шварц написали книгу «Одинокий американец: отдаляясь друг от друга в XXI веке» (The Lonely American: Drifting Apart in the Twenty-First Century). Для представителя стайного вида Homo sapiens социальная изоляция — настоящая пытка, а стресс одиночества угрожает здоровью и даже жизни. Если все изобилие высокотехнологичных средств связи делает нас одинокими, как никогда раньше, это стало бы еще одной злой шуткой современности.
Тут вы можете спросить: разве социальные сети не способны компенсировать любое отчуждение и разобщение, возникшее с исчезновением больших семей и малых сообществ? Сегодня, в конце концов, Элинор Ригби и отец Маккензи из песни The Beatles могли бы быть друзьями в фейсбуке. Однако психолог Сьюзан Пинкер анализирует в своей книге «Эффект деревни» (The Village Effect) исследования, в которых было продемонстрировано, что цифровая дружба не обеспечивает психологических преимуществ личного общения.
Но это совершенно не объясняет, почему люди должны страдать от одиночества. Кажется, что из всех мировых проблем легче всего решить именно проблему социального разобщения: просто пригласи знакомого поболтать в кофейню по соседству или собери друзей вокруг обеденного стола. Почему люди не замечают этих возможностей? Может, они, а особенно вечно обвиняемое во всех грехах молодое поколение, стали настолько зависимы от цифрового героина, что отказываются от человеческих связей и приговаривают себя к неоправданному и, возможно, смертельному одиночеству?
Неужели один социальный критик был прав, сказав: «Мы влюбились в машины и сами превращаемся в машины»? Действительно ли, говоря словами другого критика, интернет создал «атомизированный мир, лишенный человеческих чувств и связей»?Любому, кто верит в то, что существует неизменная природа человека, это покажется маловероятным, и данные подтверждают, что это не так: никакой эпидемии одиночества не существует.
В книге «Все еще вместе» (Still Connected, 2011) социолог Клод Фишер анализирует результаты соцопросов, в ходе которых на протяжении сорока лет людям задавали вопросы об их социальных взаимодействиях. Он пишет:
Сильнее всего в этих данных поражает, насколько неизменными оставались семейные и дружеские связи американцев между 1970 и 2000 годами. Мы редко видим превышающую несколько процентных пунктов в ту или иную сторону разницу, которую можно счесть описывающей стойкое изменение поведения с долгосрочными последствиями. Да, американцы реже принимают дома гостей и чаще пользуются телефоном или электронной почтой, но в фундаментальных аспектах они почти не изменились.
Люди перераспределили свое время, потому что семьи стали меньше, многие вообще живут одни, а доля работающих женщин растет; но, несмотря на это, американцы не начали проводить меньше времени в кругу семьи, у них в среднем столько же друзей, и встречаются они с ними так же часто; судя по их ответам, они ощущают такую же эмоциональную поддержку и настолько же удовлетворены количеством и качеством дружеских связей, как и их соотечественники во времена президента Форда и сериала «Счастливые дни». Пользователи интернета и соцсетей чаще контактируют с друзьями (хотя лицом к лицу встречаются несколько реже) и ощущают, что такие электронные связи обогащают их отношения. Фишер приходит к выводу, что человеческая природа не сдает позиций: «Люди пытаются приспособиться к меняющимся обстоятельствам, чтобы защитить то, что для них важнее всего, в том числе объем и качество их личных отношений: время, проводимое с детьми, общение с родными, некоторые вещи, которые обеспечивают им моральную поддержку».
А как обстоит дело с субъективным ощущением одиночества? Опросы всех слоев населения редки: данные, которые удалось найти Фишеру, говорят о том, что «американцы так же или, возможно, несколько более одиноки, чем раньше», в основном из-за того, что больше людей решают не связывать себя узами брака. Но опросы студентов, этих вечных респондентов поневоле, доступны в изобилии: десятилетиями они сообщали, согласны ли с утверждениями вроде «я несчастен, так как многие вещи делаю в одиночестве» и «мне не с кем поговорить».
Так как этих студентов не продолжали опрашивать после окончания учебы, мы не знаем, чувствовали ли они себя менее одинокими благодаря эффекту периода (молодым людям со временем все проще удовлетворять свои социальные нужды) или же эффекту когорты (каждое новое поколение лучше вписано в общество и останется таким и в будущем). Но мы точно знаем, что молодые американцы не страдают от «токсичного уровня пустоты, бесцельности и отчуждения».
Наряду с «современными детьми», излюбленный объект культурного пессимизма — технологии. В 2015 году социолог Кит Хэмптон с соавторами представили доклад о психологическом воздействии социальных сетей, который начинался так:
Поколения критиков беспокоились о влиянии технологий на уровень стресса. Поезда и промышленное оборудование считались грохочущими, доводящими людей до исступления помехами деревенской идиллии. Телефоны мешали домашнему отдыху. Наручные и настенные часы усугубляли расчеловечивающее давление времени на фабричных рабочих, напоминая им о производительности труда. Радио и телевещание строилось вокруг рекламы, породившей современную культуру потребления и обострившей тревогу людей по поводу своего статуса.
Разумеется, такие критики просто не могли обойти вниманием социальные сети. […]согласно новым опросам, взрослые тоже не погружаются в изоляцию из-за соцсетей. Наоборот, близких друзей у их пользователей больше, они больше доверяют людям, ощущают большую поддержку и больше интересуются политикой. Наконец, несмотря на все кривотолки, будто соцсети ввергают людей в состояние истерического соперничества с цифровыми псевдодрузьями, которые с безумной частотой предаются изысканным удовольствиям, уровень стресса у пользователей соцсетей не выше, чем у тех, кто там не зарегистрирован. Больше того, женщины-пользователи даже меньше страдают от стресса, с одним показательным исключением: они расстраиваются, когда узнают, что кто-то небезразличный им заболел, потерял близкого человека или еще как-то пострадал. Пользователи соцсетей слишком сильно, а не слишком слабо беспокоятся о других; они сопереживают им в их трудностях, а не завидуют их успехам.
Отсюда следует, что современный образ жизни не разрушает наши тела и души, не превращает людей в разобщенные машины, страдающие от смертельно опасных уровней пустоты и бесцельности, и не отдаляет нас друг от друга, лишая человеческих эмоций и контактов.
От депрессии время от времени страдает каждый, а некоторых настигает депрессия клиническая, в ходе которой состояние тоски и безнадежности длится дольше двух недель и нарушает нормальное течение жизни. В последние десятилетия диагноз «депрессия» ставится все чаще, особенно представителям молодых когорт. Устоялось мнение, емко выраженное в описании недавно показанного по телевидению документального фильма: «Тихая эпидемия опустошает страну и убивает наших детей». Как мы только что убедились, страна не страдает от эпидемий несчастья, одиночества […], так что и эпидемия депрессии кажется маловероятной — и действительно оказывается иллюзией.
Давайте разберем одно часто цитируемое исследование, авторы которого заявили, что каждая когорта, начиная с великого поколения и заканчивая беби-бумерами, страдала от депрессии сильнее предыдущей. К этому выводу они пришли, попросив людей разного возраста вспомнить о пережитых ими эпизодах депрессии. Но такой подход сделал исследование заложником памяти: чем раньше имел место какой-то эпизод, тем меньше шансов, что человек о нем вспомнит, особенно если событие было малоприятным. Это и создает иллюзию, что недавние периоды и молодые когорты сильнее подвержены депрессии. Более того, метод делает исследование еще и заложником человеческой смертности. С течением времени депрессивные люди чаще кончают жизнь самоубийством или умирают по другим причинам, поэтому психическое здоровье тех стариков, что еще живы, по определению крепче, а это создает иллюзию, будто старшие когорты в целом меньше страдают от психических заболеваний.
Отношение к депрессии меняется, и это тоже искажает общую картину. Уже несколько десятилетий ведется разъяснительная и информационная работа, направленная на то, чтобы повысить осведомленность об этом заболевании и снять с таких больных стигму. Производители лекарств рекламируют целый спектр антидепрессантов напрямую среди потребителей. Чиновники требуют обязательной постановки конкретного диагноза, без чего пациент не может воспользоваться правом на бесплатное лечение и другие государственные льготы, а также заявить о дискриминации. Вкупе все эти факторы побуждают людей чаще сообщать о своей депрессии.
В то же самое время психиатры, а возможно, и вся культура в целом понизили планку психического заболевания. Список расстройств в Диагностическом и статистическом руководстве (Diagnostic and Statistical Manual, DSM) Американской психиатрической ассоциации 1952 до 1994 года вырос в три раза, и теперь там можно найти почти три сотни диагнозов, в том числе «тревожное расстройство личности» (сегодня этот диагноз ставят людям, которых прежде называли застенчивыми), «интоксикация кофеином» и «сексуальная дисфункция у женщин». Число симптомов, необходимых для подтверждения диагноза, сократилось, а число стресс-факторов, которые могут вызывать заболевание, возросло.
Психолог Ричард Макнолли пишет: «Люди, испытавшие на себе ужасы Второй мировой и особенно прошедшие через нацистские фабрики смерти… были бы очень озадачены, узнав, что удаление зуба мудрости, оскорбительная шутка на работе или рождение здорового ребенка в результате неосложненных родов могут вызвать посттравматическое стрессовое расстройство». По тем же причинам депрессией сегодня иногда именуют состояния, которые в прошлом называли горем, скорбью или унынием.
Подробнее о книге «Просвещение продолжается» читайте в базе «Идеономики».